Охота на ведьм Глава 8 Личный выбор

под своё управление и они, несмотря на все их компьютеры, получали  те потоки данных, которые я считал нужным им отправить.
– Ты знаешь, кто ты? – спросил меня человек в маске.
– Я Игрек Косинов, полноценный человек. Подполковник. В общем, помню свою прежнюю жизнь.
– Игрек, мы не собираемся тобой управлять, – сказал мужчина в белом халате, снимая маску и перчатки, – У тебя сейчас такие возможности, что скорее ты можешь управлять нами. Пожалуйста, будь осторожен, пока будешь осваиваться, чтобы случайно никого не убить.
Под маской оказалось лицо молодого, не больше тридцати лет, человека.
– Давай, поднимайся и пройдись немного. Мы полагаем, что тебе теперь нет необходимости привыкать к чему-нибудь, все способности доведены до уровня навыков и инстинктов, как будто они были у тебя всегда. Так должно быть с любыми новыми знаниями и умениями, которые ты будешь получать. Мы так думаем, но как оно окажется на практике, практика и покажет. Да, меня зовут Илья Владимирович, можно просто Илья, – доктор протянул руку для рукопожатия.
Я пожал и узнал о нём почти всё: температуру, давление, семейное положение, подробности вчерашней встречи с медсестрой в его кабинете, план статьи в журнал. Некоторые сведения через тело, другие из сети, третьи, так сказать, расчётным путём. При этом сразу и без потерь времени на соединения и размышления – будто всегда это знал.
Вошла медсестра, принесла одежду на смену больничным штанам и рубахе. Не нужно быть киборгом, чтобы определить, что именно её тискал Илья. Довольно короткий халатик, не застёгнутые верхняя и нижняя пуговицы, ещё немного и будут видны трусики. А какие они у неё? Медсестра переложила одежду в одну руку, а другой стала поднимать край халата.
– Не безобразничай, Игрек, – сказал Илья, – держи себя в руках. Возьми  у Маши одежду и переодевайся. Тебя уже ждут.
– Теперь я понял, что ты говорил. Ты правильный человек, Илья. Извини, Маша, я не хотел тебя обидеть. Но глядя на тебя, понимаю, что все хотят. Ну, ты поняла.
Медсестра благосклонно улыбнулась и царственно кивнула, прощая мне некоторые вольности. Ну, да, ошибочка вышла, не справился с новой способностью. Бывает. Только не у меня! Я ошибок не совершаю. Я, киборг – будущее человечества. Но спешить не стоит и выпячивать своё превосходство нецелесообразно. Скромнее надо быть, Игрек. Скромность ведёт к безвестности, а мне это и требуется.


Испытания системы показали её работоспособность. Три эксперимента прошли успешно, каждый из субъектов сделал то, что ему было предписано. Теперь можно начинать собственно работу. Первая акция – авария на заводе по производству хлора. Небольшая, но заметная, как в Бхопале2. Фактически я диверсант, вот диверсию и сделаю. Вернее, не я, а специалисты самого завода. Для этого нужно найти людей с проблемами или сделать людям проблемы, чтобы они стали пластичными, тогда они поймут, что во всём виновата эта проклятая компания и пусть она летит в тартарары. Операция будет готовиться чуть меньше месяца. Кому-то изменит жена, у кого-то окажется ребёнок наркоманом, кто-то узнает, что неизлечимо болен, у кого-то просто депрессняк. Человек пятьдесят, в критических местах – замечательная получится картина! Комиссия установит, что они погибли геройски, пытаясь предотвратить ещё большую катастрофу. А ещё, конечно, установит – имел место так называемый человеческий фактор. А когда его нет?! Все техногенные катастрофы происходят по вине человека. Страховая компания выявит многочисленные нарушения технических регламентов и откажет в выплате страховой премии. А суды признают справедливыми требования о возмещении вреда пострадавшим и родственникам погибших. Об этом я тоже позабочусь. Судьям и страховым агентам свойственны все человеческие слабости.
Они убили Леру, покушались на Зою, совершили множество других преступлений против наших невинных людей! А теперь ещё хотят сорвать контракт. Этот химзавод принадлежит одному из тех, кто хочет, чтобы нашей страны не стало. Плохо сделал нашей стране – не стало завода и денег. Думаете специально? Простое совпадение!


– Патрик, давай посвятим сегодняшний эфир журналистике. Какой-то пресной она стала в последнее время. После ухода Лиззи Бэйли, Янга, Абрамса, Сантьяго де Ньета, ярких, эмоциональных, въедливых личностей не видно. Что происходит с нашей профессией?
– С удовольствием, Хектор! Но я не согласен, что наша профессия пресная. И назову, не задумываясь с десяток довольно известных и ярких имён. Например, Ники Бада, Холи Бронсон, Жак Монсиньи, Грег Ремиговски . Продолжать?
– Патрик, но о политике с ними не поговоришь. Я согласен, ты назвал незаурядных людей, знающих своё дело, но дело какое-то… частное, что ли. Куда мир идёт, где громкие расследования? Мне этого не хватает.
– Хектор, может ты хотел сказать, что тебе не хватает вселенских скандалов? Ну, чем тебе не нравится Монсиньи, пишущий о проблемах современной молекулярной химии? Ходячая энциклопедия! Но ты прав, о политике и он не желает рассуждать. Возможно, после того, как некоторым журналистам судьи назначили чувствительные штрафы за распространение лжи, никто не хочет говорить на эти темы. Сначала журналистов судили, за то, что говорили правду, а потом за то, что лгали, сначала за то, что были чересчур свободными, а потом, за то, что слишком ангажированными. В результате журналистское сообщество в определённой степени оказалось дезориентированным. Что писать – правду или ложь?
– Ну, конечно, правду, Патрик! Кто же будет спорить?!
– Не скажи, Хектор. Какую правду ты имеешь в виду? Нашу правду или ту, о которой говорит наш оппонент, противник? Правда и ложь имеют множество оттенков и отличаются друг от друга только на краях некой воображаемой линии. В середине этой условной шкалы правда и ложь не отличаются друг от друга. Иногда расстановка акцентов может изменить смысл сказанного на противоположный. Не всегда правда вообще нужна по каким-либо соображениям.
– Патрик, это не лезет ни в какие ворота! Правда нужна в подавляющем количестве случаев!
– Вот видишь, ты только что полностью со мной согласился. Я сказал – не всегда нужна правда, а ты сказал – нужна в подавляющем количестве случаев, суть одна и та же, по-другому расставлены акценты. Создаётся впечатление, что мы стоим на противоположных позициях. И что очень важно – на таких незначительных расхождениях можно развести группы людей по разные стороны баррикад. Здесь, Хектор, можно увидеть ещё одну сторону лжи. Не говорить о событии или проблеме – это то же самое, что распространять ложь. Лиззи Бейли рассказала мне в личной беседе, почему она ушла из журналистики.
– Ну-ку,  ну-ка, Патрик, поделись, это интересно!
– Ты помнишь её эмоциональные репортажи с Ближнего Востока, слёзы, когда она рассказывала о маленькой покалеченной девочке? Так вот, она сказала, что всё это ложь, всё постановка. Лиззи рассказала, как Мак-Адамс купил её с потрохами, а Гольдберг требовала репортаж установленного образца, определённые моменты в упор не видеть, иначе грозила уволить. Репортажи большей частью делались во дворе гостиницы, никогда она не выезжала туда, где стреляют или бомбят – это всё компьютерная обработка. Через какое-то время то, что она делала, стало ею самой, и убеждать не надо было. Видела только то, что хотела и не видела того, чего не должна. На душе спокойно, на счету не пусто, в кругу коллег – в почёте. Как она сказала, Бог её покарал за всё это. Старший сын попал в тюрьму и оттуда не вернулся, а дочь умерла от передозировки наркотиков. Лиззи говорила, что пока она моталась по странам и несла миру ложь, дети оказались без материнского внимания и любви.
– Патрик, а ты не боишься, что Мак-Адамс может подать на тебя в суд?
– Нет, Хектор, не боюсь. Пусть подаёт, Лиззи мне многое о нём рассказала, он виновен в гибели миллионов людей, как и его предки, поставлявшие индейцам заражённую сибирской язвой одежду. Да и не до меня ему сейчас – после катастрофы на химзаводе он сам сейчас в процессах по самую макушку. Возможно, что Господь и к нему обратил свои грозные очи. А Фанни Гольдберг я не по зубам.
– Ты стал таким набожным, Патрик, не замечал этого за тобой раньше.
– Возможно, если мы все будем думать, что вдруг Божий суд всё-таки есть, будет лучше. Для журналистики в том числе. Нужно только сделать верный выбор.


Полковник Ильевский вошёл комнату, заполненную аппаратурой. Центральную часть комнаты занимали два стола, похожих на хирургические. На одном столе лежала девушка с рыжими волосами, на другом – мужчина с развитой мускулатурой. Тела были опутаны трубками и проводами, соединяющими их с многочисленными медицинскими приборами и компьютерами. Он постоял немного возле них, зачем-то поправил одну из трубок и вышел. За дверью его ждал ведущий инженер.
– Ну, что, так и нет никакого прогресса? – спросил Ильевский.
– Прогресса нет, но и ухудшения за последний год тоже, – ответил инженер, – поразительно, но медики говорят, что нет атрофии мышц. Мне кажется, что они сами не хотят возвращаться, они там счастливы. Там, на Новой Баварии, они чувствуют себя дома. Это их выбор. У них всё переплетено – он строит мир для неё, она для него – и разорвать это невозможно. Планета тоже против нас – делает всё, чтобы им было хорошо.
Полковник кивнул и пошёл по коридору.
– Миша! – окликнул его руководитель медицинской группы, мужчина лет сорока, – Ты это видел? Тебе уже доложили? Последний отчёт? Я совсем перестал понимать что-нибудь в медицине!
– Что экстраординарного случилось, Яков?
– Женщина беременна! Срок три недели. Я понимаю, что они там спят в одном шалаше, но здесь?!


DedMoroz:
Я знаю, что ты это видишь, Medium. Знаю, что физически тебя достать нельзя. Меня тоже. Я не ищу справедливости, особенно для тебя.

Medium:
Что тебе надо, DedMoroz?

DedMoroz:
Мы оба удобно и полностью разместились на боевых позициях. Ты готов уничтожить мою страну, точно также я готов уничтожить твою. Не будешь делать резких движений и я тоже не буду, но отвечу на каждый твой пук, возможно, несоразмерно.

Medium:
Зачем ты раскрываешь мне стратегические секреты? В чём твоя выгода? Что ты хочешь взамен?
DedMoroz:
Так было с атомной бомбой: взорвали и рассказали, что у нас тоже есть. Всем стало спокойнее. В отличие от бомбы, против тебя и меня защиты нет в принципе. Понятно, что не мы с тобой решаем, в какой момент будет запущена главная программа, важно, что в тот же момент сработает ответная. На какого-нибудь Бармалея будет Буратино. И ещё. Ты убил девушку с помощью Золотого жука. Ты тоже потеряешь дорого тебе человека. Точно так же – в момент наивысшего эмоционального всплеска, наибольшей радости придёт высокочастотный импульс в нужное место, внутри всё взорвётся.

Medium:
Не делай этого. Это была ошибка.


Я не стал убивать ту негритянку, которая так радовалась тому, что её выбрали капитаном команды болельщиц. Не знаю, почему. Возможно потому, что прыгать она не особенно умела, или из-за слёз радости, а может просто потому, что она Лере ничего плохого не желала, и вообще ничего о ней не знала.
После двух лет я возвращаюсь. Своего сменщика не знаю и не видел. Просто в нужном