Блогер, чао!

казался, а умён, смекалист, но не по годам великодушен, словно понимал, что жизнь коротка и нет смысла портить её себе и окружающим.
– Ну я ему сделаю! – пообещала Галина Сорокопудская и мстительно сжала тонкие губы.
– Ах! – рассмеялся всё тем же природный штробасом Павел Крахоборов, – он всегда был большим шутником. И плачу, и рыдаю, – произнёс он нараспев, и видно было, что он поёт песни на рассвете, после секса с женой или когда лепит пельмени или попивая под них водочку.
И Галина Сорокопудская, которая не уважала, а даже небеспочвенно остерегалась крупных мужчин, осталась. В остальном Павел Крахоборов был точной копией Мирона Прибавкина, и даже нос был утячий, не говоря уже о школьном чубчике. Однако его непрезентабельная внешность компенсировалась внушительными габаритами.
– А зачем всё это? – Галина Сорокопудская обвели взглядом убогую обстановку.
Павел Крахоборов сделал таинственно-глуповатую физиономию и прошептал, смешно поводя раскосыми нанайскими глазками:
– Маскировка… – посмотрел долгим взглядом Конфуция. – Дом снесут… а я перееду в следующую «хрущевку», и так до бесконечности, чтобы налоговики не зверствовали. Придут, увидит меня нищим, сирым и босым, и оставят в покое.
– И-и-и… что?.. – уточнила Галина Сорокопудская, – работает?..
Она уже поняла, что убогая обстановка и даже дешёвые кроссовки «адидас» – всё-всё ради него – нелегального бизнеса, без которого теперь не выгорит ни одно настоящее дело.
– Ха! – гордо подтвердил Павел Крахоборов. – И плачу, и рыдаю. Ещё как! Но я вам ничего не говорил! – нахмурился он. – Это тайна! Однако вернёмся к нашим баранам.
– Давайте, – даже не обиделась Галина Сорокопудская, шокированная мыслью, что голь на выдумки хитра.
– Я уже в курсе вашей беды… – сказал Павел Крахоборов, предлагая ей огромное уютное кресло на одной ножке.
– Что он вам ещё сказал? – с подозрением в голосе спросила Галина Сорокопудская, всё больше проникаясь доверием к Павлу Крахоборову.
Было в нём что-то такое, что располагало к дружескому общению, скорее всего, огромное, как облако, добродушие, но Галина Сорокопудская всё равно была осторожна, как лань в лесу. Знаю, я ваши хитрости, думала она с подозрением ко всем без исключения крупным мужчинам, однако её всё же тянуло к Павлу Крахоборову, как магнитом.
– Что у вас внезапно пропал муж… – с невинной хрипотцой в голосе сообщил Павел Крахоборов, – а ещё, что вы богатый клиент…
Он опустил слово «очень», хотя Мирон Прибавкин употребил именно это выражение.
Галина Сорокопудская только фыркнула, сделав ироничный взгляд, однако ей понравилась честность Павла Крахоборова.
– Скажите, а как он вёл себя в последнее время? – спросил Павел Крахоборов, решительно принимая самый деловой вид, чтобы потрафить ей.
– Кто? – спросила Галина Сорокопудская, подумав о Мироне Прибавкине.
– Ну ваш муж, – поправился Павел Крахоборов.
– А… – сообразила она. – Как обычно… – строго по роли подыграла ему Галина Сорокопудская, опуская все свои сексуальные приёмчики, в которых была большая мастерица, и, конечно же, вспомнила, что – не совсем обычно, а даже вовсе необычно!
Утром предыдущего дня началось со скандала: она, конечно же, торопясь на тренировку, как назло (нарочно, разумеется), пролила кофе ему на рабочие брюки от костюма, чтобы отомстить за игру в равнодушие. Из-за этого Самсон целых пять минут прыгал козлёнком и кричал о его погубленной молодости и об огромном желании бежать в родной Краснодар, откуда он был родом. Галина Сорокопудская терпеливо сносила его вопли. Я ведь тоже жертва… думала она мрачно, жертва женской акселерации, отдала волейболу свои лучшие годы, мрачнела она ещё больше, но я не делаю из этого трагедии и не кричу на каждом углу: «Караул, молодость украли!» Поэтому такие ссоры она не считала ссорами, а всего лишь выплеском эмоций перед тяжёлым трудовым днём. Поживи в этих джунглях, с отвращением размышляла она о столице, не то запоёшь. Москву она не любила и предпочитала родной Белгород, где было хоть и деревенестее, зато – абсолютная свобода и пространство под ярким южным небом. Так она считала.
Ещё она вспомнила, каким нежным и влюбленным был красавчик Соня Воропаев (так она его по-домашнему называла), когда ухаживал за ней, но с тех пор утекло слишком много воды и Соня изменился, куда девалась его нежность и очаровательный взгляд Леонардо Ди Каприо? Не расскажешь же об этом сыщику. Поэтому она ответила кратко:
– Всё, как обычно… как у всех…
– Прямо, всё-всё?.. – не поверил он ей, повернув голову на три четверти в профиль и косясь на неё, как батюшка в церкви. – И плачу, и рыдаю!
Крупных мужчин Галина Сорокопудская побаивалась ещё и потому, что у неё был двухгодичный опыт семейной жизни с тяжёлым форвардом из баскетбольной лиги, с тех пор левый глаз у неё потерял двадцать процентов зрения. И спортивный окулист всякий раз крутила носом, подписывая паспорт на очередной матч. Милочка, надо лечиться, говорила она, а лучше родить ребёночка. В спорте каждый пропущенный год, это минус десять процентов успеха. И Галина Сорокопудская, когда развелась, вздохнула с облегчением. С тех пор она не могла себе позволить подобных ошибок. А когда на её пути возник знойный красавец Самсон Воропаев, похожий на Леонардо Ди Каприо, ростов всего лишь метр девяносто пять, не раздумывая выскочила за него замуж, хотя потом и сожалела. Самсон Воропаев, конечно же, её не бил, но, как всякий дешёвый неврастеник, был склонен к сценам, и она, наученная опытом, терпела, вот только не беременела. И жизнь её приобрела характер вялотекущей реки с унылыми берегами. Лишь волейбол выручал, да лёгкие подружки по спорту, с которыми можно было почирикать про жизнь. С тех пор Галина Сорокопудская считала себя женщиной без особых привязанностей. Так было легче выжить в этом сумасшедшем мире.
– У него были деньги, чтобы сбежать? – по-свойски спросил Павел Крахоборов, удобно усаживаясь в кресло, мол, можете не говорить, я и так догадался; вроде как он всё-всё понимал, но не торопился высказываться.
– И вы туда же! – воскликнула Галина Сорокопудская, вспомнив, что почти то же самое выспрашивал у неё Мирон Прибавкин.
– Ох! Ох! Ох! – укорил её Павел Крахоборов, смешно скорчив морду добродушного животного.
– Скрывать не буду… – нахмурилась Галина Сорокопудская, – он пять лет вёл четыре канала и легко мог утаить от меня какие-то суммы или даже счёта в банках. Он не ангел!
– И?.. – иронично склонил голову Павел Крахоборов, как собака учуявшая запах пирожка с печёнкой.
– И главное… – задумчиво сказала Галина Сорокопудская, – чего у него не было – это повода уйти, – уверенно сжала она губы. – Разве что… – подумала она вслух, глядя сквозь Павла Крахоборова.
– Что «разве что»? – напрягся он, как после удара левой в печень, когда ты считаешь раз… два… а на «три», она сжимается в комок боли, и всё, и конец боя, и ты лежишь и ждёшь, когда тебя отпустит, чтобы уползти в свой угол.
– Разве что… кто-то из его клиенток клюнул на его деньги?.. – цинично подумала она вслух. – Охотниц, знаете ли, много... Но… Самсон всегда трезво смотрел на жизнь… – она что-то вспомнила, улыбнулась, – и говорил мне: «Ни одна! Подчёркиваю, ни одна женщина, разумеется, кроме тебя, дорогая, не завладеет моим сердцем и моей свободой!»
– Дал тёку?! – очень театрально и очень удивлённо возвёл брови Павел Крахоборов, и его большое лицо даже стало жалостливым, как к собаке на цепи, – а сколько ему лет?..
– Самсону?.. – вслух подумала Галина Сорокопудская, – двадцать шесть… нет, двадцать седьмой… – твёрдо добавила она, словно очнувшись от грёз.
Она по привычке хотела назвать мужа Соней, так, как называла его сентиментально дома, но язык не повернулся.
– И плачу, и рыдаю! – воскликнул Павел Крахоборов и трезво рассудил: – Взрослый мальчик, но не по возрасту умён, значит… прозревший... – В его голосе прозвучала нотка превосходства мужчины экстра класса абсолютно над всеми женщинами. – Обычно так мыслят после сорока пяти. Неужели ему всё надоело в этом мире? – И оценивающе взглянул на Галину Сорокопудскую, как на волнительную, грандиозную статую, которой просто так не изменил бы ни за какие коврижки.
Галина Сорокопудская всё поняла и покраснела. На неё часто так глядели, и она привыкла, хотя в далёкой юности в таких случаях всегда съёживалась и пряталась, как улитка в раковину, но с тех пор своим привычкам не изменила, просто перестала реагировать, правда, не сейчас.
– Мы… – овладела она собой, – эту тему не обсуждали, однако у нас были большие планы на осень… – сообщила она мужественно, опуская тот факт, что они конечно же собирались в Турцию на бархатный сезон, хотя Турция ещё не открыла границу из-за коронавируса, но у них была возможность лететь на частном самолёте, а договориться с авиакомпанией – это всего лишь вопрос денег.
– Ага… – вопросительно к самому себе открыл рот Павел Крахоборов и тоже, как Мирон Прибавкин, взялся за свой неладный утячий нос.
Думал он минуты три. Галина Сорокопудская успела оглядеть его весьма скромный кабинетик, окно и мальчишек на улице, которые мучили кошку. Дело кончилось тем, что кошка изловчилась и капитально расцарапала физиономию одному из них.
– Так… – наконец произнёс Павел Крахоборов, бросив теребить свой утячий нос, – дело это сложное… и запутанное… – потряс он в прозрении огромной рукой. – Поверьте моему опыту, никто не исчезает просто так. Обычно это происходит по нескольким причинам. Главная из них – финансовые проблемы, долги, кредиты, тотализатор, карты и уголовные истории, но так, как у вас!.. – ей показалось, что он подмигнул ей, – я встречаю впервые. Сейчас мы составим договорчик, вы заплатите мне аванс пятьдесят тысяч «евриков», и я сейчас же начинаю расследование!
Галина Сорокопудская крайне удивилась тому, что Павел Крахоборов знает о существовании у неё «евро», но вспомнила, что Мирон Прибавкин работает с ним в тандеме, достала из сумки пять пачек «евро» и небрежным жестом положила на стол.
– Если я или Мирон Прибавкин найдём вашего мужа, вы заплатите ещё столько же, – предупредил Павел Крахоборов.
Естественно, он не сообщил ей, что авансом он делится с Мироном Прибавкиным, хотя это и не было мировой тайной.
– Договорились, – нервно ответила Галина Сорокопудская, и подмахнула договор.

***
Павел Крахоборов был старшим братом Мирона Прибавкина, только отцы у них были разные: у Павла – профессиональный юрист, у Мирона – любитель водопроводчик.
Был он не похож на Мирона Прибавкина ещё и по одной огромнейшей причине: в детстве он переболел свинкой, внутри него что-то сломалось, и Павел Крахоборов стал расти не по дням, а по часам, и к пятнадцати годам вымахал громилой из подворотни с грабарками вместо рук, и путь у него был один – в боксёры или в грабители, в общем, куда-то туда. При всём при этом отец, который был известным юристом в Иркутске, заставил его почти что силком закончить юридический факультет МГУ. Он сказал: «Это твоя подушка безопасности», и как в воду глядел. Так Павел Крахоборов попал в Москву и в ней же застрял.
Но вначале был спорт. Его карьера сразу по накатанной пошла в гору, к двадцати годам он завоевал