Блогер, чао!

действительно, его под надуманным предлогом три раза лишили квартальной премии. Поэтому Мирон Прибавкин долго страдал от своей никчёмности. Интересно, подумал он, сколько и что Тамарка запросит? Если – жениться на ней?... Он с удивлением посмотрел на Галину Сорокопудскую в этом смысле. В свете открывшихся обстоятельства, а также с учётом её прекрасного тренированного тела, которое он ещё не всё обследовал, она, конечно же, имела неоспоримый приоритет. Но понимает ли она это? В общем, всё было зыбко, как в болотном тумане на краю вселенной, куда он по неопытности забрёл и сидел на её обрыве.
– Сложно?.. – спросила Галина Сорокопудская.
– Не сложнее арифметики Пупкина… – легкомысленно кивнул Мирон Прибавкин.
– Я заплачу, сколько надо… – снова прелестно залепетала Галина Сорокопудская, принимая его паузу за отказ.
Мирона Прибавкина наконец проняла совесть, он вспомнил, что зашёл слишком далеко, что уже почти сутки катается на машине, купленной на её деньги, что спит с ней в её постели и обсуждает с ней дальнейшую совместную жизнь. А мужа её, между прочим, я ещё не нашёл, подумал он, ни живого, ни мёртвого, и покрылся розовыми пятнами стыда.
– Мать моя женщина! Екибастуз какой-то! – порожняком высказался Мирон Прибавкин.
Галина Сорокопудская требовательно посмотрела на него. При этом глаза её налились такой синевой, что он вздрогнул, как перед гильотиной.
– С другой стороны, человек ещё не умер… – в раздумье произнёс Мирон Прибавкин, терзая свою голую пятку, которая вдруг неистово зачесалась.
Он понимал, что в сексе нет правил, что женщины для того и созданы, чтобы с ними спать, но душа ему твердила обратное: ох, и поколотит Самсон тебя!
– Что ты говоришь, его уже нет два дня! – возмутилась Галина Сорокопудская и в знак презрения вполсилы потянула на себя одеяло, чтобы Мирон Прибавкин стало холодно.
– Вот-вот… – многозначительно и с укором высказал сомнение Мирон Прибавкин. – А если он явится?.. а мы его хороним?..
– Не явится! – возмутилась Галина Сорокопудская.
И подумала: «И зачем я всё это заварила?»
«И зачем я сюда влез?» – в свою очередь подумал Мирон Прибавкин в прямом и переносном смысле. Ему стало страшно.
– А вдруг это ты его?.. – посмотрел он на неё, следуя инстинкту следователя, и несколько секунд эта мысль казалась ему самой правильной в мире. От этой мысли хотелось вызвать наряд и продвинуться по службе. Мир жесток, подумал он, и екибастузен!
– Что?.. – в тон ему очнулась Галина Сорокопудская, но с явной угрозой.
– Того… – мужественно выдал он ей, хотя что-то ему подсказало, что именно этого ни в коем случае делать нельзя. – При твоей силе и ловкости…
Если от такой женщины уходит муж, это что-то же значит?! – подумал он.
– Что?! – вскочила она, мелькая разными дюже приятными местами тела и рванула на себя одеяло так, что бедный Мирон Прибавкин кувыркнулся на другую сторону очень дорогой кровати, модели «ангелина софа», очутился на полу и глядел оттуда, как из окопа, на Галину Сорокопудскую чрезвычайно испуганными глазами побитого щенка.
Екибастуз! – только и успел подумать Мирон Прибавкин, бессмысленно таращась, и наконец понял, каково это безоглядно влюбиться в большую, сильную и красивую женщину.
Поможет… в свою очередь цинично подумала Галина Сорокопудская, а там видно будет…
И она рассказала Мирону Прибавкину, что: у Самсона Воропаева была мечта купить в краснодарском крае участок земли, построить небольшой дом, типа виллы в испанском стиле и развести плантацию винограда или, на худой конец, траву лаванду.
– Может, он всё сделал в тайне от меня?.. – подумала она вслух.
И Мирон Прибавкин льстиво заулыбался: мол, знаем мы такие фокусы. И ещё он цинично подумал, что каждой бабе помогать – сломается кровать, но подчинился силе обстоятельств и решил действовать на свой страх и риск.

***
Иван Денисович, начальник управления собственной безопасности, как бы между делом зашёл в кабинет к Мирону Прибавкину, поставив его слева от себя, принялся грозно надувать щёки.
– Давеча… вы изволили проглотить розовую бумажку! – сердито посмотрел на него Иван Денисович. – Что там было?! – спросил он, пристально глядя в глаза Мирону Прибавкину: дрогнет сукин сын или нет?
– Молитва… – скромно перекрестился Мирон Прибавкин и принялся изучать стены своего кабинета, где могла прятаться невидимая камера наблюдения.
Кабинет нарочно был голым, как собачья конура, чтобы в ней невозможно было спрятать диктофоны и микрофоны, что, кстати, возбранялось законом.
– Сейчас такие технологии… – с превосходством безбожника объяснил Иван Денисович, – сквозь стены видно.
– Не может быть! – вырвалось у Мирона Прибавкина.
– Может! Может! Всё может! – многозначительно заверил его Иван Денисович.
– Так это нонсенс! – воскликнул Мирон Прибавкин. – Об этом надо в газетах трубить! – проявил свои технические знания Мирон Прибавкин.
– Что ты мне голову морочишь?! – разозлился Иван Денисович. –Умным хочешь быть?! – пошёл он пятнами. – Такие молитвы, знаешь, чем попахивают?! – замахал руками для пущей убедительности.
– Чем? – невинно спросил Мирон Прибавкин и даже невинно заморгал, как Йозеф Швейк перед высоким начальством.
Но Иван Денисович не понял его силы, не знал, что отныне Мирон Прибавкин более, чем независимый человек с крепким финансовым тылом, и что ему, собственно, на всё наплевать, поэтому Иван Денисович, как честный человек, честно выпалил:
– Сибирь!
Он ожидал совсем другого, что Мирон Прибавкин тут же покается и начнёт умолять не отправлять его в отставку на хлеб и воду, дать возможность искупить свою вину. Некоторые так и бухались на колени и долго рыдали или падали в обморок, но это им всё равно мало помогало. Так был суров Иван Денисович.
– Какой Сибирью?.. – честно-пречестно удивился Мирон Прибавкин. – Это молитва о сохранении жизни страждущим… – всеми силами попытался он переиграть Ивана Денисовича.
– Ладно… – с удивлением отступил Иван Денисович, нахмурившись от непонимания и оглядывая Мирона Прибавкина со всех сторон: «Не дурак ли? Проверим!» – Но имей ввиду… – строго погрозил пальцем.
Палец, однако, был совсем не строгим, а подрагивал.
– Я всегда… я предан… я взяток не беру-с, – перешёл на старорежимный сленг Мирон Прибавкин, нарочно выказывая полнейшее и беспредельное подчинение.
– Ну и… хорошо-с… – неожиданно в тон ему согласился Иван Денисович и освободил рабочее место Мирона Прибавкина, а когда вышел в коридор, выпустил из лёгких воздух, пожевал губами и вдруг сообразил: «А ведь он меня обвёл вокруг пальца! Вот сукин сын! Вот Блин! Молодец!» И рассмеялся.
Всё-таки Иван Денисович был неплохим человеком, прошедшим суровую школу жизни и был тем, кто очень нужен проучающим органам, прям как пряник к чаю.

***
Вечером Мирон Прибавкин явился домой, как побитая собачонка, с понуренной головой и с готовой фразой: «У меня внеочередное дежурство…», однако с удивлением обнаружил, что жены дома нет.
Это его крайне возмутило: муж приходит с работы, а она?..
– А у мамы две смены, – бездумно, как все дети, не понимающие абсолютно ничего во взрослой жизни, сказал сын Толик-задрот, играя в «танки» на стареньком ноутбуке, в котором клавиатура дышала на ладан и выпадали через одну.
– И что… всё время так? – нахмурился Мирон Прибавкин, который не любил неопределённостей.
– Пап… – сказала Лиза-старшая, которая «сидела» на пушке и уже третий раз безрезультатно стреляла со средней дистанции по «маусу», потому что клавиша «пропуск» срабатывала через раз, – ну ты же знаешь нашу маму, работа для неё прежде всего!
– Ага… – иронически удивился Мирон Прибавкин, снимая китель и вешая его в шифоньер, – знаем мы эти работы…
После хором Галины Сорокопудской квартира показалась ему тесной, как школьный пенал. И Мирон Прибавкин задумался о коллизиях жизни: есть возможность, есть! А решишься ли?.. – думал он о себе в третьем лице, представляя Галину Сорокопудскую во всех изящностях великолепного, спортивного тела и как она им может воспользоваться в случае конфликта? Мне не привыкать, подумал он, чувствуя неприятное дежавю, словно его уже вовсю лупили скалкой и всё по голове. Из задумчивости его вывел сын Толик-задрот.
– Папа… а когда ты нам купишь игровой компьютер?.. – привычно заныл он, – а то этот даже «Дивизион Тома Кленси» не тянет…
– Так… собираемся! – вдруг решительно сказал Мирон Прибавкин, забыл, что хотел выпить водки и разобраться, где на ночь глядя, шляется жена, – едем за компьютером!
– Ура! – закричала Лиза-старшая, в изумлении моргая рыжими ресницами и не узнавая папу.
Она привыкла, что у родителей вечно не хватало денег и что они из-за этого регулярно ссорились до драк.
– Ура! – подпрыгнул сын Толик-задрот, но получил подзатыльник от Лизы, мол, не лезь перед старшими, а то папа передумает.
– Теперь у вас всё будет! – необдуманно пообещал Мирон Прибавкин, зачем-то представляя детей в огромной гостиной Галины Сорокопудской, ходящими на головах. Жены Зинки в его фантазиях, слова богу, не было.
– А маме?.. – с подозрением спросила Лиза-старшая и прищурилась совсем как папа, когда он отбрыкивался от маминых каверзных вопросов: «Где ты шлялся, паскуда?!»
– А маме купим мультиварку! – бескорыстно посулил он златые горы.
– У неё же ест одна?.. – изумилась Лиза-старшая.
– Ещё одна будет… – не думав, брякнул Мирон Прибавкин.
Дети были ещё больше удивлены, когда сели в большую, пахнущую кожей «люську» (это служебная, сказал Мирон Прибавкин), и папа вмиг домчал их до Парка Победы, а потом и до Кутузовского проспекта, где они выбрали магазин электроники, исключительно потому что в фойе которого играла музыка Макса Рихтера (так многозначительно сказала Лиза), и Мирон Прибавкин широким жестом души купил им два супер-пупер игровых компьютера и гелиевую системы охлаждения к ним.
Сын Толик-задрот испугался:
– Не надо, папа… это же очень дорого! Мама что скажет?..
Лиза-старшая, которая заканчивала восьмой класс и уже понимала толк в жизни, спросила:
– Папа, а можно косметику посмотреть?..
– Можно! – испугал и её папа. – Сегодня всё можно!
Лиза-старшая хотела спросить: «А что случилось?», но передумала, опасаясь, что папа тоже вполне может передумать и сдать покупки назад.
Они пошли в косметику, и вместо мультиварки Мирон Прибавкин неожиданно для себя купил жена Зинке дюже дорогие духи, типа французских, он в этом не разбирался, Лиза-старшая выбирала.
А ведь она уже выросла, удивился Мирон Прибавкин, и в соседнем отделе купил её какие-то новомодные «джоггеры» и короткую куртку, которая подразумевала голый живот, а сыну – рванные на коленках джинсы и кроссовки с какими-то огоньками в подошве, вдобавок обоим – гетры цвета апельсина и морской волны, в которых тоже ничего не понимал.
Груженные покупками они гордо прошествовали из магазина, загрузили всё в необъятный, как подвал, багажник «люськи», проехали до первого же универсама, над которым кричала глупая реклама: «Углеродный след – всему угроза, не рожайте детей, не заводите собак и кошек!» И Мирон Прибавкин, помня своё полуголодное детство, позволил детворе накупить всяческих вкусностей, плюс огромный шоколадный торт и пару