удивительной способности Альфиса задерживаться на одном месте, – а может он его ждёт, предполагая, что на этот раз, эта его, участника проекта «Семь дней», доставка информационного блока должно обрастать подробностями, – и по выбранному навигатором маршруту выдвигается по нему.
На этот раз Алекс без исключений прибывает в конечный пункт назначения, которым оказывается, вот же неудивительно нисколько, заведение общепита, типа столовой для сотрудников, и начинает искать Альфиса среди этого не такого уж и пустого зала. И хотя Алекс мог бы Альфиса отследить через навигатор, он сейчас не стал прибегать к его услугам. Ему почему-то не терпелось отыскать Альфиса лично. Что оказалось не так быстро и успешно. И Алексу пришлось зайти в достаточно протяжённый зал, где за столами полдничали сотрудники, погружённые кто во что был горазд, и, конечно, в основном в свои перед собой телефоны. Затем на втором месте этого их погружения шли их ноутбуки, на последующем месте их мысли, и на последнем, если не считать то, что уже давно не считается за важный фактор для пищеварения, свой сосед, они упирались взглядов в свою еду.
Так что Алексу было не так сложно перемещаться по этому залу в поиске Альфиса. Ему никто не мог помешать своим упрямством и вниманием к постороннему человеку, кто ходит тут вокруг да около и заглядывает всем подряд в рот. Ну а то, что у Алекса для такого его стороннего отношения к происходящей действительности итак всё было настроено в его капсуле, то дело тут в том, что Алекс ещё с таким отношением к своей, чуть ли не человека-невидимки действительности, не окончательно свыкся и всё ещё ощущал себя, как все, частью общества. Кого можно и толкнуть невзначай, наступить на ногу, заметив и не извинившись, быть запредельно на ты, без предварительного уведомления, в общем, быть полноценным членом общества и возникающих в нём трений и дискуссий.
И вот когда Алекс, несколько пообтёршись в таком новом для себя качестве, прошёл от начала до конца первый ряд столов и вывернул в сторону второго ряда столов, то вот тут-то он и натыкается…Нет, не на Альфиса, а на мало чем похожего на него человека, как, впрочем, и на всех тут находящихся людей. Чем же он привлёк своё внимание Алекса. А дело в том, что его такое, ярко контрастирующее от всех поведение, – он в отличие от всех не был углублён в свою занятость, а он, наоборот, демонстрировал в себе такое напряжённое внимание к чему-то или к кому-то впереди него, за следующим столом всего вероятнее сидящему, что он покраснел от такого перенапряжение своей мысли и за него было слегка опасливо (как бы он не лопнул от возмущения), – навело Алекса на весьма удивительную мысль. Тем, кто так его напряг и вывел из себя спокойного, мог запросто быть Альфис.
И только так, с допуском на своё желание поскорей найти Альфиса, посчитал Алекс, а затем он перевёл свой взгляд по направлению этого яростного внимания этого экзальтированного на своём выведении из себя человека, то вот они, первые предпосылки и предположения того, что за всей этой нервностью стоит Альфис. Хотя здесь вполне могла иметь место всего лишь ссора и удивительное взаимонепонимание между знакомыми между собой людьми, в первый раз оказавшихся за обеденным столом друг с другом и ставших свидетелями такого до жути удивительного события в лице своего, такого милого и травоядного знакомого, который оказался совершенно не тем, кем он заверял является, а он тот ещё хищник и человек животных принципов, кто шанса не оставит всему тому, что оказалось в его руках в качестве еды.
И, само собой, и, конечно, только сейчас всё это узнавшая и ставшая свидетелем такой хищной сущности своего, ещё до прихода сюда хорошего и такого милого знакомого, его знакомая, так сильно расстроилась, что стала сама не своя, потеряв в себе все живости и красоты красок. А её тот знакомый, который оказался не сама душка, а хищник и обманщик в предел, со своей стороны увидев этот обман красок и главное самого себя, – я не потерплю, чтобы мной так откровенно пользовались, пренебрегали и обманывали, – раздражился до вот такого напряжения в себе, тьфу, сил моих нет смотреть на эту дуру и слышать все эти невозможно мной понять, как и откуда раздаются все эти чавкающие звуки, – а я дурак по своей наивности посчитал, как так трогательно звучит этот её голосок, – и еле сдерживал себя от буйства мысли и нетерпения здесь ещё сидеть на одном месте.
Но всё это плод логических только с точки зрения Алекса предположений, которые, конечно, имеют место быть в нашей, слишком уж регламентированной на различные правозащитные организации жизни, где ты не можешь себя считать ответственным членом общества, если не состоишь в какой-нибудь программе спасения животных от человека, человека от человека, или человека от его пристрастий, но всё же нужно быть объективно мыслящим человеком, и не навязывать свои случаи из своей практики на общую практику взаимоотношений между людьми. И этот гражданин, переполненной возмущением, напряжением и нервами наружности, хоть и имел все предпосылки к вот такому, надуманному Алексу поведению, и находился он за столом в обществе гражданки, кто запросто мог иметь и нести в себе вот такие прогрессивные воззрения на роль человека в обществе людей и животных, и значит, мы не имеем права не уважать их мнение на своё поглощение человеческим эгоцентризмом в первую очередь, тем не менее Алекс решил дать шанс этому молодому, хоть и уже нервному человеку на завязку романтических отношений со своей хорошей всё-таки с даже заднего вида знакомой.
А между тем нужно была изначально начинать с этого наиболее важного факта нахождения за этим столом с этим разнервничавшимся человеком интересной гражданки. Кто, судя по тому, что видел Алекс со стороны её спины, между тем себя чувствовала и вела не более спокойно, чем её спутник. И её нервные движения указывали на то, что ей тоже с трудом даётся сидение за этим столом. А вот по какой причине, то Алекс не будет спешить, сразу делая поспешные выводы, а он решает подойти поближе к их столу, и там, на месте, разгадать загадку этой их общей конфузии. Тем более Алекс в себе имеет несколько скверную привычку, интересоваться тем, что может вывести из себя в глупость и неловкость неприступную такую молодую девушку. Чтобы, наверное, затем на основе этого алгоритма выводить из себя уже интересующую его неприступность.
И вот Алекс начинает своё движение к этому столику, всё это время держа под своим вниманием сидящую за этим столом девушку, которая по мере его приближения к ним, начинает в его сторону как бы оборачиваться и приоткрываться. И хотя к ней приближается Алекс, его умом создаётся обратное впечатление о её оборотном движении в его сторону. Где Алексу начинает приоткрываться завеса тайны этого общего раздражения и нервности за этим столом.
И причиной всему происходящему за этим столом является…кто бы мог подумать, кроме как Алекс в своих диких фантазиях при подходе сюда, а именно до чего же удивительно-странная неряшливость в поведении за столом и в отношении к процессу поглощения пищи знакомой (она была вся, и лицо и блузка, перемазана кетчупом и соусом из бургера, который она держала в руках в готовности ещё не раз его применить в деле размазать об себя) этого красного от своей рассерженности и напряжения её соседа по столу, и теперь-то Алекс отлично понимает и находит все основания быть столь выведенным из себя и настолько раздражённым, что на нём тоже нет лица.
Кто бы мог, по крайней мере, оставаться спокойным, не просто видя всё то, что во время еды учиняет прямо-таки какое-то безобразие, никогда бы до прихода сюда не подумал, что на такое способна такая аккуратная и прилежная во всём твоя хорошая знакомая, а она как будто специально подходит к поеданию этого самого обычного продукта фаст-фуда, бургера, с изощрённой позиции отрицания и ненависти ко всякой жирной еде. Которую она готова прямо сейчас, на глазах своего знакомого, избить за всю свою жирность и лишние калории, и при этом об саму себя.
И если это такой перфоманс движения борцуний за права всегда быть стройной, чему как раз противостоят вот такие питательные элементы, то этот знакомый своей знакомый, конечно, уважает её право на свою самореализацию в любом качестве и виде, но он всё-таки хотел бы быть заранее предупреждён обо всём этом. Ведь на нём чисто-белая, накрахмаленная рубашка, которая подвергается опасности быть заляпанной разлетающимся кетчупом при соударении с собой бургера, и он хотел бы, чтобы и его права быть аккуратным и чистым, уважались, и вы, Анфиса Людвиговна, если уж решили так для меня неожиданно поразить меня своей гражданской позицией, то было бы для нас обоих полезно, если бы вы предупредили меня об этих ваших экспериментах.
А вот Анфиса Людвиговна, как это по ней видит и не спешит делать поспешные выводы из происходящего Алекс, хоть и действительно выглядит и ведёт себя странно, – она смотрит куда-то сквозь своего знакомого и ничего вокруг и с собой происходящее не замечает, – но что-то подсказывает Алексу о том, что причина вот такого её необычайно странного поведения, находится не в ней, а как раз там, куда сейчас не сдвигаемо, как загипнотизированная, она смотрит.
И стоило только Алексу перенаправить свой взгляд по направлению взгляда Анфисы Людвиговны, то вот и отгадка этой трагической загадки безобразного поведения за столом Анфисы Людвиговны. А всё дело в том, что там, по направлению крепкого внимания Анфисы Людвиговны, и заодно анфаса её знакомого, а если точней, то за его спиной, находился как бы пропавший Альфис. Чьё ответное, пронзительное и не дающее продохнуть внимание к Анфисе Людвиговне, и стало тем самым катализатором её разобщённости и растерянности в себе. Не может она сосредоточиться ни на чём и быть уверенной в себе, когда на неё так пристально и загадочно смотрят в упор.
Вот она и стала мазать, попадая мимо рта своим куском пирога под этим гипнотическим взглядом Альфиса, кому, будем уж откровенно честными, природа дала все инструменты сведения со своего ровного сердечного дыхания ваших когда-то хороших и близких знакомых, которые в один неожиданный для вас момент, когда вы уж решили, что ваши дела пошли на поправку, в сторону совместных решений на всю последующую жизнь, берут и формально сходят с ума, бросаясь в совершенно необъяснимые для вас авантюры.
И вполне возможно, что Альфис, предполагая, а скорее, зная в себе этот природный инструмент по низведению ангелов на грешную землю, и воспользовался им в сторону Анфисы Людвиговны, чтобы ей еда не полезла в горло и она не получила для себя лишние килокалории, с которыми у неё прямо беда и она уже не знает, как с ними бороться и к кому обратиться с этой для себя проблемой. А Альфис, проходя мимо их стола, в момент рассекретил взгляд страдания Анфисы Людвиговны на бургер в своих руках, и как человек отзывчивый, и кто не пройдёт мимо чужой беды, решил вот таким, несколько эксцентричным способом, помочь ей.
– Всё это чушь! – нервно одёрнул себя Алекс от такой внушённой ему, он знает кем, фантазии, и повернулся обратно к Анфисе Людвиговне и её
