На грани полураспада, глава 12 Раскол

         Однажды, вернувшись после долгой вылазки, где удалось продвинуться в мерцающих застенках на несколько десятков метров вперёд, уставший Николай стал свидетелем неприятного зрелища. По всему двору разносился громкий треск разбитого стекла, эхом отдаваясь на соседних улицах. Напуганный искатель без раздумий бросился к источнику звука и достал пистолет. Его сознание будоражили самые худшие мысли: «Вдруг, стая голодных собак, или, что ещё хуже, толпа мутантов. Может не все они тут передохли!? А может бандиты шли по следам? Кто знает!?» Однако, поток сомнений оказался прерван мощным броском Ивана Макаровича. Ярко коричневый осколок кирпича разнёс вдребезги окно ближайшей стоматологии. Точное попадание в цель повергло метателя в дикий восторг и тот взял в руки булыжник побольше.
- Стой, - в недоумении крикнул Николай. – Вань, ты что творишь?
- Да там…, - Иван Макарович запнулся, словно его застали врасплох. – Призрак чёртов. Задолбала уже эта дрянь.
- Там же аномалии вроде нет, - внимательно осмотрелся юноша. – Я никого не вижу.
- Ты привыкший, а у меня уже нервный тик. Ладно, пойдём обратно…
- Постой, а откуда такая куча камней? Неужто для борьбы с призраком? – Николай заострил внимание на трёх кирпичах и шести больших камнях, лежащих грудой на бордюре. – Сколько здесь хожу, не видел их.
- Ну... Эм… Мне-то откуда знать, а? Короче, пойдём в нашу «палату» номер 14, - съязвил под конец Иван Макарович.
- Слишком много удобств для «палаты». И рыбалка, и воздушка, и мяч, и спортзал. Кстати, а где остальные?
- Серёга пошёл в книжный магазин, а Лёха на рыбалке, - раздражённо ответил Иван Макарович и направился к школе.
        Вернувшись в убежище, товарищи разожгли костёр и поставили чайник. Между ними остро ощущалась взаимная неприязнь, что отражалась в напряжённом молчании. Некоторое время их взгляды настойчиво глядели в сторону. Удручённый юноша никак не мог смириться с грубой и равнодушной порчей чужого имущества. Причину подобного безобразия он видел в нескончаемой скуке, что серьёзно поглотила Иван Макарович. Ведь ему не приходилось каждый день рисковать жизнью, терпеть дикую головную боль, постоянно превозмогать усталость, стараться сохранить здравый рассудок под сверлящим давлением «барьера». После очередной вылазки тело Николая больше походило на изрешечённый и опустевший надувной круг, готовый в любой момент пойти на дно, к унынию. Однако, его позитивный настрой опирался на теплую дружескую поддержку и чувство локтя. Ведь остальные части коллектива, как представлялось молодому первопроходцу, никого не бросят в беде и у них свои задачи. Кто-то вместе с ним совершает рейды вглубь аномальной зоны, кому-то приходится заниматься поиском пищи, стеречь убежище и готовить еду. Ещё ни разу за всё время путешествия его не покидало чувство всеобщего равенства и справедливого распределения обязанностей. Пока что не представилось того случая, когда Николая считал себя выше других.
          Тем не менее неприятное поведение Ивана Макаровича вызывало жгучее недовольство. Всё больше становилось понятно: дальнейший поход к Москве его больше не интересует. Растущие пораженческие взгляды представляли собой угрозу сплочённости отряда и могли подтолкнуть остальных так же опустить руки. И всё же Николай наивно верил в совесть своего компаньона, надеялся на его понимание и содействие. Ведь иногда человеку хочется надеяться, что люди гораздо лучше, чем есть на самом деле.
- Как там с едой? – спросил Николай. – Что сегодня на ужин?
- Ой, - наигранно заволновался Иван Макарович. – Совсем забыл…
- Который раз уже? А? Позавчера, и до этого тоже. Ты же сам вызвался охранять убежище, следить за провизией, готовить…
- А я поваром вообще-то не нанимался… Сейчас сготовим. Не истери и так тошно. Эти мёртвые улицы покоя не дают.
- Вань, успокойся. Всем трудно. Я почти каждый день в поисках прохода в Москву. Голова раскалывается иногда. Такое чувство, что скоро взорвётся. Давай не будем негативные эмоции срывать друг на друге. Мы всё-таки команда.
- Согласен, но мне тяжко глядеть на эти бесполезные потуги. Как будто башкой о стену долбимся, как заговорённые. Нет никакой дороги в город. Закрыт надёжно и у нас нет отмычки. Мы свихнёмся здесь совсем или просто сдохнем. Даже не знаю, что лучше.
- Ты хочешь всё и сразу. Так не получится. Сколько ещё времени уйдёт на изучение местности? Я не знаю. Но я уверен, что победа уже близко. Осталось ещё поднажать…
- Этот принцип отложенного успеха заведёт в могилу. Ты просто не хочешь принять очевидное…
- Что очевидное? Сегодняшняя неудача или вчерашняя. Вот так просто опустить руки? Закапризничать, как маленькая девочка? «А вот не получается с первого, второго раза. Всё, больше не буду этим заниматься.» Так что ли надо думать? Никто не говорил, что будет легко. Не для того пройден такой длинный путь, пережито столько испытаний. Нам с Лёхой говорили, что труд Романа Назарова очевидно ложный. Оказалось, что не совсем. А по поводу могилы… Мы же не руки себе ломаем, не сквозь пламя идём, не километры под водой плывём. Максимально аккуратно и осторожно.
- А, если мы угодим в какую-нибудь новую дьявольскую ловушку? Ты не думал, что своим упрямством подвергаешь жизнь товарищей риску? Помереть из-за амбиций…
- Каких амбиций? – негодовал Николай. – Мне это одному что ли надо!? Вообще-то у Лёхи там семья. А ты и Серёга понимали зачем шли. Я вам говорил ещё до похода сюда, что никого насильно мы с собой не тащим. Напомнил всем, кстати, куда мы путь держим. Ты согласился. Вроде бы ни долг отрабатываешь, ни клятву.
- Ладно. Вижу тебя не переубедить. Может со временем сам всё поймёшь.
        Чем дольше желанная тропа в Москву оставалась сокрытой, тем больше становилось причин для подобных разговоров. Случалось, что они вспыхивали из-за незначительной мелочи. Например, удручённый Иван Макарович всё чаще исполнял не самые бодрящие композиции. В день изречения пораженческих мыслей, перед сном, из его уст прозвучала песня от группы «Гражданская оборона»: «Мы идём в тишине, по убитой весне, по разбитым домам, по седым головам, по зелёной земле, почерневшей траве, по упавшим телам, по великим делам, по разбитым очкам, комсомольским значкам, по кровавым словам, по голодным годам. Мы идём в тишине, по убитой весне, по распятым во сне и забытым совсем. Ворох писем-не скучай. Похоронка-липкий чай.» Через пару суток печальный солист эмоционально исполнял кое-что из репертуара Виктора Цоя: «Я выключаю телевизор. Я пишу тебе письмо про то, что больше не могу смотреть на дерьмо, про то что больше нет сил, про то что я почти запил, но не забыл тебя. Про то что телефон звонил, хотел, чтобы я встал, оделся и пошел, а точнее побежал. Но только я его послал, сказал, что болен и устал, и эту ночь не спал. Я жду ответа. Больше надежд нету. Скоро кончится лето. Это.» И все эти вечерние оды безысходности сопровождались изрядными попойками и дебошами. Пьяный Иван Макарович становился буйным, кидал книги, рвал бумагу, залезал на парты, рисовал на доске, изображал то строгого учителя, то дерзкого ученика. Общими усилиями бешенного пьяницу удавалось каждый раз усмирять и отправлять в постель. Появление таких выходок вселяло недовольство не только в Николая, но и в остальных членов группы. Как только неугомонный дебошир заснул, взволнованные товарищи собрались на совет.
- Кажется у нас потери в строю, - с иронией произнёс Сергей.
- Это всё от одиночества и чертовых аномалий, - строго заключил Алексей.
- Не только, - добавил Николай. – Леность произрастает от безделья. Предлагаю: двигаться только парами. Не думаю, что нашу берлогу кто-то будет грабить. Мы тут одни…
- А если нет? Вдруг, кто забредёт, - засомневался Священник.
- Тогда возьмём ключи на охране, у входа. Будем класс закрывать. Рации есть, батареек хватает. Не пропадём, я думаю. Главное не бродить в одиночку и не отвлекаться от главной задачи.
- Лишь бы это помогло, - скептически молвил Алексей. – А то он совсем отчаялся. Насильно тащить его за собой будет тяжело.
- Особенно, когда угасла надежда, - с грустью вставил Сергей.
- Только личным примером мы можем не дать ему отчаяться. Как говорится: меньше слов, больше дела. Если мы сейчас дадим слабину, то эта тоска поглотит нас, как зараза. От МКАДа нас отделяет расстояние чуть больше километра.
- А, если предположить, что он прав, - задумался Алексей. – Сколько уже времени мы тут? Мы прошагали половину Подмосковья, а здесь не можем пройти километр…
- Только по причине неудачи в этот раз!? – недовольно перебил Николай. – Вспомни Дубки. Как нам пришлось бегать по округе, искать ингредиенты для «коктейлей Молотова». Не сразу же добрались до Кубинки. Так и тут. Вон, недавно нас от Москвы отделяли пять километров. Благодаря погибшему Роману Семёновичу мы смогли так быстро сократить отрыв. Если он справился один, то мы не сдюжим вчетвером?
- Тоже верно, - согласился Алексей. - Просто всё так навалилось. Смерть Назарова. Этот аномальный дурдом. Разочарование Вани. Поиски затянулись… Иногда кажется, что они могут стоить нам жизни.
- Возможно, но только в том случае, если мы будем лезть на рожон или бухать. И по пьяне сгинем в «зазеркалье», - твёрдо сказал Николай. – Желание, давление, терпение. Всему своё время.
- Ты прав, - поддержал Сергей. – Сорок лет вёл Моисей евреев в землю обетованную. У нас ситуации, кстати, получше.
- Мы управимся быстрее, - несгибаемо продолжал юноша. – Да и потом, там же твоя семья. Как же ты будешь на себя в зеркало смотреть, если струсишь?
- Да, - и Алексей ещё раз принял позицию товарища. – Верно. Тогда, вперёд.
          На следующее утро Ивана Макаровича поставили в известность относительно смены плана действий. Поначалу ему это не понравилось, но логичных объяснений он принял позицию большинства и вместе с Сергеем отправился на поиски в сторону Путилсковского шоссе. Другая половина отряда двинулась дальше, в сторону станции метро «Волоколамская». Алексея не покидала мысль о возможном доступе в город через подземные коммуникации. «Вдруг удастся перехитрить этот «барьер»? Все идут по верху, а мы попробуем снизу,» - искренне надеялся он. Хотя абсурдность таких рассуждений всё более крепла под воздействием полученного опыта. Если стенки зеркал пронзали на сквозь здания, деревья и воду, то наверняка поглотили и землю. Тем не менее, даже один процент вероятности даёт порой человеку надежду на успех. Раз никто не пробовал и сами не увидели, то нужно было рискнуть.
          Около часа путники искали лазейку на пересечении Царикова переулка и Новотушинского проезда. Им приходилось не раз заходить в тупики, буквально отмечать каждый метр дороги краской. Иногда в глазах всё расплывалось, кружилась голова, изредка стучала боль в мышцах. Силуэты ничейных машин, брошенных высоток, пыльных тротуаров, столбов, проводов, рекламных щитов и деревьев мерцали вокруг, подобно пузырькам в бурлящей воде. Физическая усталость вынуждала отказаться от глупой затеи и перед лицом возникал скептический образ Ивана Макаровича. Вездесущие трудности вторили его пораженческим взглядам, пытаясь склонить остальных к его точке зрения. Однако, новые метры