Глава 21. Без него

евшая ничего со с второго завтрака девушка не отказалась. Они вошли в столовую, где внимание Элиссы привлекло новое лицо, полулежа сидевшие напротив Олиссеуса, по правую руку Тимокла.
— Это друг семьи? — первым, что пришло к ней в мысли, шёпотом, который заглушал громкий смех хозяина дома, поинтересовалась Элисса у стоявшей рядом с небольшим составом прислуги и флейтистами Азии.
Женщина попыталась скрыть первоначальное удивление и ответила также прямо, как спросила девушка.
— Это мой сын, Биррий.
Элисса устыдилась своей непочтительности и, присмотревшись к мужчине, переспросив подлинность своей догадки у мыслей, снова повернулась к женщине.
— Может быть я ошибаюсь, но я видела его вчера на рынке.
— Да, слава Весте, он вернулся несколько недель назади, принялся за ремесло отца…
«Он же говорил, что продаёт свои мастерские и земли. Но его отец жив, значит это пока что его имущество. Может быть и об этом спросить? Зачем? Когда нас вообще стала волновать жизнь других. Это их конфликт, и решить они должны его сами.»- голоса в голове, шум разговаривающих и стрекочущая игра флейт- всё закружило сознание Элиссы.
Голодная девушка не могла устоять на ногах и решилась узнать у Азии, можно ли ей поесть на кухне. Женщина не могла не заметить изменившийся цвет лица Элиссы и дрожание её голоса и согласилась на её просьбу. Насытившись тарелкой лёгкой овощной похлёбки и парой фиников, девушка ушла в гостевую комнату, где долго пролежала, думая о том, как ускорить продажу злополучных ваз.
Утро началось с мысли о желанном возвращении. Элисса прождала Азию, вспоминая придуманный вчера план, в котором она хотела попросить помощи у Биррия, выставив, например, несколько ваз у его лавки, или чтобы он рекомендовал своим посетителям зайти и в лавку Олиссеуса. Но как встретится с этим скрытным мужчиной, которого за два дня Элисса наблюдала в доме несколько минут, она рассказать себе не могла.
Вскоре после этих размышлений Элисса уже спешно выходила из дома, так как и Олиссеус хотел поскорее вернуться в деревню. Мужчина решил занять наилучшее место в самом начале ряда, для чего собрался с раннего утра. Дорогой Элисса высказала своё предложение о прошении помощи у сына друга мастера, но Олиссеус согласился только с последним, когда Биррий должен был раздавать устные приглашения. Девушка согласилась и с этим и, пока гончар выставлял вазы на четвёртом месте с начала ряда, пошла к столам с одеждой, где, по словам Олиссеуса, уже должен был торговать Биррий. Сидевшим в молчании в отсутствии соседей его нашла Элисса.
— Здравствуйте, Биррий.- встав перед столом, начал она.
— Предложишь торг или расскажешь?
«Итак, кто-нибудь понял, о чём он? — пришедшая только для того, чтобы попросить помощи, возмутилась Элисса, с лица которой слетела улыбка, и она оставила взгляд на лице мужчины, пытаясь найти на нём ответ. — Что тебе непонятно? Торг- об одежде, а ещё предлагает познакомиться. И он говорит об этом с лицом настолько плоским, будто по нему проехал поезд? Если бы я на обеде в своем доме встретила незнакомую девушку, которую видела на рынке, то тоже бы не знала, как начать разговор с красивой незнакомкой.»
— Меня зовут Элисса. Мы с вами интересно встретились, неправда? — она сделала лицо более мягким: подняла уголки губ так, чтобы округлились яблочки щёк, а на правой проступила неглубокая ямочка, натянула кожу лба, сдвинув назад уши. — Если вы беспокоитесь о неслучайности нашей встрече на рынке, то я даже не знаю, как вас разуверить. Я помогаю Олиссеусу и работаю в школе, а уже завтра я должно начать преподавать, но мы продали только половину привезённых ваз. Олиссеус не хочет возвращаться в деревню с товаром, но и я одна вернуться не могу. Вы можете нам помочь? Мы только попросили бы вас рекомендовать каждому вашему покупателю кувшины Олиссеуса- вы бы очень помогла нам, оказав эту незначительную услугу.
— Ладно. — на его лице проскользнула усмешка, но тут же исчезла, оставив после себя бесчувственное выражение, которое Биррий отвернул к ящикам, в которых лежали ещё не выгруженные на стол товары.
«Может быть продолжить разговор? Нет, нет, нам не до него. Согласился, и хорошо, но мы за два дня продали только половину, а остатки должны продать за один! Надо лучше призывать этих скряг. Тогда нет смысла заходить в женские ряды… А вот на улицу выйти можно.»- решила Элисса и, ослушавшись мастера, перешла колонны.
В ранний час люди уже стали наполнять улицы, проходя по ним группами или в одиночестве, но даже последние вскоре находили собеседников. Элисса не щадила себя и под выжигающим дневным Солнцем перебегала из-под сокрытого под крышей рынка на площадь. Олиссеус, занятый увеличившимся спросом на его изделия, не замечал долгого отсутствия помощницы и только раз, пока она присела отдохнуть, вручил ей монету и предложил девушке купить себе фруктов. Но несмотря на количество приложенных усилий к наступлению вечера- того положения солнца, при котором в прошлые дни они заканчивали работу- оставалась пара непроданных ваз. Элисса и не надеялась уговорить мужчину вернуться домой без их реализации, так как мастер был целеустремлён в своём намерении не приезжать в следующий раз со старым товаром, о чём настойчиво повторял Элиссе утром и днём.
Не скоро, но к их воспрявшему духу, утомившемуся за день, посетивший их через полчаса мужчина купил все оставшиеся вазы. Элисса и Олиссеус покинули рынок одними из последних, и, не замечая черноты неба, ярко освещённого луной, девушка предложила сейчас же выехать в деревню, но мастер отказал, ссылаясь на слепящую темноту и возможность по дороге встретить грабителей, но понимая то, как важно Элиссе завтра же быть в школе, уточнил, что выедут они ранним утром и успеют к началу занятий. Элиссу слова Олиссеуса привели в более спокойные чувства, и они заторопились к дому Тимокла, где без обеда легли спать, перед чем мастер предупредил друга, что покинет его завтра, а Элисса попросила Азию приготовить ранний завтрак.
Утром были долгие проводы, на которых не присутствовал спящий Биррий. Дольше всех конечно же не могли расстаться Олиссеус и Тимокл, которые то обнимались, то пожимали руки, то уверяли друг друга о скорой встрече, которую мастер пророчил через несколько месяцев, а хозяин дома уверял, что приедет сам через пару недель. Проведя так несколько минут Олиссеус опомнился о том, что своими любезностями задерживает Элиссу, и, простившись с другом в последний раз, покинул его дом.
Пустая повозка легко катилась по безлюдным улочкам Платей, и лошадь несла её быстро и бесшумно, …
«Это, конечно, если сравнивать с тем, как она звенела тогда, нагружённая вазами.»
… в направлении к выстроенным вокруг полиса защитным стенам, возвышавшимися на пять метров, через которые небольшие государство можно было покинуть сквозь единственные ворота. Высота сторожевых башен увеличивалось, и Элиссе, мысли которой начали упрекать девушку за бездумное путешествие, казалось, что, свернув ещё за несколько домов, они выедут на улицу, ведущую к выезду.
Они ехали молча, и заливистый плач нескольких громких голосов испугал лошадь, от чего та заржала и остановилась на середине улицы, из впередистоящего дома которой вышла необычная процессия: впереди, держа в обеих руках высокую чашу, шла женщина, за ней четверо мужчин несли носилки, на которых на белом одеяле лежало тело, завёрнутое в белую тунику и плащ, который не был ничем привязан, поэтому полы его ниспадали; следом шагал десяток мужчин, выражавшие свою печаль сдержаннее женщин, числом примерно того же, которые не только рыдали, что могли слышать даже на соседних улицах, но они вздыхали, падали, били себя в грудь, а загоревшие их лица опухли и истинный их цвет смешался с прилившей кровью; колонну замыкали несколько флейтистов, усердствовавших всеми силами, чтобы выдуть из своих скрипящих инструментов мелодию, аккомпанирующую женщинам.
Выйдя из дома, они пошли вперёд на следующую улицу, и Олиссеус, прождав шествие погнал лошадь вперёд, ворча о том, что эта встреча не могли сулить ничего хорошего, а Элиссу это спасло от навязчивых мыслей, и она продолжила следить за второй частью похоронной церемонии, которая пошла по параллельной улице, противоположно движению повозки. Приближаясь к концу, плотность расположения платейских домов уменьшилась и теперь их разделяли пустые переходы, в которые и всматривалась девушка. Процессия шла быстро, но и встревоженный Олиссеус стал погонять лошадь сильнее, поэтому, когда они уже приближались к злополучному дому, отнявшему у них минуты дороги, повозку окутал едкий запах удушливых благовоний, а Элисса, в это время с увлечением ожидавшая появления процессии в арки другой улицы, вскрикнула, чем напугала не только лошадь, но и мастера.
— Что с тобой! — возмутился Олиссеус, но девушка его не слышала.
«Это он! Не может быть! Но я вижу его! — твердила она, спрыгнув с повозки и следуя за колонной. — Вячеслав Владимирович, как? Зато мы его нашли. Как ты глуп — нету шутки в том, что он мёртв!»
Элисса уже бежала за носилками, лежавшее на которых открытое лицо мужчины, видимыми для неё чертами было похоже на её бывшего преподавателя. Улочка была не широка, но и процессия не занимала много места, потому Элисса, пробежала по краю, обогнала конец и остановилась у носилок, положив на них руки, чем остановила колонну. Эллины были в исступлении- похороны должны были закончиться до полного рассвета. Женщины зарыдали громче, а мужчины пришли в движение и выдвинулись в направлении девушка. Пока бежала, Элисса не могла удержать мысли в голове, и они стали вырываться через рот, и вот она могла рассмотреть бездыханное тело платейца, но это был не Вячеслав Владимирович. И снова мысли Элиссы смешались: они ликовали, а после, когда к ним пришло осознание содеянного, растерялись. Мужчины к этому времени уже оттаскивали Элиссу от носилок, к подъехавшей повозке Олиссеуса, на упрёки которого она не могла ответить на протяжении всей дороги, так как для начала пыталась разобраться с собой. Не обращая внимания на голоса упрёков, повторявшие сказанное ей платейцами, Элисса прислушивалась к более спокойным мыслям, с которыми снова начала переживать за судьбу Вячеслава Владимировича и за незримое своё будущее.
Их путь от самых Платей и до деревни лежал по лесу, но одну- большую часть- они преодолели по соединявшему полисы выкатанному траку, а после сворачивали на просёлочную колею, что значило скорое прибытие. И, подъезжая к деревне, как посчитала Элисса, так как по второму участку они ехали уже измеримо её чувствами долго, сквозь стволы деревьев забрезжил оранжеватый свет.
— Смотри, какой восход. — приободрил девушку Олиссеус, указывая на то, что она и так заметила, так как сидела лицам именно в ту сторону.
— А в Платеях он был обычным. — вырвалось у Элиссы с меньшим энтузиазмом, используемым ей в подобные моменты на Родине.
— Боги милостивы к тебе- они хотят тебя приободрить. — заботливо воспротивился Олиссеус.
Но Элисса ничего не ответила.
Вскоре они почувствовали запах гари и первых людей, бежавших им на встречу с испачканным сажей лицами.