полуночи.
Весь следующий день обстоятельства не менялись: Никий ушёл с утра, а Софокльз
и Ксантилла вышли из комнаты только к завтраку, где их, попрощавшись с отцом, ждал Антипатрос.
— Доброе утро. — воскликнул юноша после того, как отпустил руку девушки и сел рядом с Антипатросом. — Почему ты не вышел вчера? Я хотел зайти, но меня остановили твои одноклассники и, прости, но я вспомнил о тебе, только когда они ушли.
— Все, кого ты вчера видел — мои бывшие одноклассники. — поправил Антипатрос, переставляя тарелки.
— А разве девушка может учиться в школе? — понизив голос, неожиданно спросил Софокльз.
— Исключительная. — Антипатрос не мог выдумать последующий план для расстраивания отношений пары, от того и не решался выбрать определённый тон, поэтому говорил безэмоционально.
— Как Василика и Элисса?
— Можешь считать так.
Вскоре Софокльзу подали завтрак, а Ксантилла заняла своё место около окна, в которое продолжала смотреть, пока юноша не вышел из-за стола, и Антипатрос, решив, что узнал всё о том, на что мог повлиять вчерашний вечер, ушёл, перед этим оповестив, что сейчас пойдёт в библиотеку, но с собой он никого не пригласил.
«Они держались за руки. Она снова ночевала здесь. Он снова улыбался. Значит те ничего не узнали, и о слухе все забудут. К действию, надо переходить, к действию!» — твердил учитель, проносясь по улицам.
Отстав от Антипатроса на несколько минут, не позавтракав, из дома вышла Ксантилла, убедив Софокльза, что отец попросил её прийти домой. На улице догнать молодого человека она не смогла, и решив, что так же долго ей предстоит искать его в библиотеках, начала со школьной, в которую только открыла дверь, как Антипатрос, сидевший за читальным столом без книги, поднял на неё глаза, и Ксантилла села напротив него.
— Твой план не удался, но помог мне, спасибо. — прищурив глаза, начала девушка.
— А мне кажется, он выполнил своё предназначение. — блефовал Антипатрос.
— Ты хотел меня опозорить, засмеять собственного друга. Тебе надо было выйти из комнаты, чтобы увидеть, что всё как обычно, и никто не будет думать о твоей сплетне больше одного дня.
— Ты думаешь уже два. — усмехнувшись, но не специально выпустив это изо рта, прошипел Антипатрос и, выдержав молчание, спросил. — Ты знала об этом заранее?
— Нет, но догадаться было нетрудно. — не скованная сложностью разговора Ксантилла поправила выпавшие из-под ленты волосы и захватила руки в замок, положив их на стол.
— Зачем тебе Софокльз? — не заставлял девушку ждать и не отбирая у себя времени, которое мог потратить на обдумывание плана, Антипатрос переходил к главной идее разговора.
— Ты ревнуешь? — останавливала развитие мыслей Ксантилла.
«Молодец, Ксантилла, ревность убьёт его любовь.» — воскликнул мысленно Антипатрос, но и так улыбавшееся его лицо не выдало этого.
— Ты играла передо мной сцены с ним, чтобы заставить меня ревновать? Я надеялся, что твоё воображение придумает что-то изящное менее ничтожное.
Девушке показалось, что края губ Антипатроса дрогнули и приняли выражение в общем похожее на разочарование, в котором не утихала надежда, из-за чего решила, что трюк её сработал.
— А ты не лгал мне, когда оттолкнул меня и сказал, что ничего не помнишь?
— Может быть я не мог вспомнить всё сразу. — Антипатрос встал и начал обходить стол, не отводя глаз, сверкавших с момента появления идеальной для исполнения его желания мысли, от Ксантиллы. — Потому и не выходил вчера, что не мог видеть тебя, огорчённую моими бездумными поступками. Но тебя, видимо, уже саму не волнует то, о чём ты мне так усердно пыталась напомнить.
— Да, я расстроилась из-за твоих слов, может быть разочаровалась, но даже если для тебя это ничего не значит, я никогда не омрачу свою память.
— Я рад это слышать, но и для меня эти воспоминания, о времени проведённом с тобой, бесценны. Но я не жалею о том, что они закончились уже давно. — он остановился возле стула девушки и сделал самое жалостливое лицо, представив её бездомным животным, за жизнь которого у человека щемит в сердце, но он всё равно не забирает его с собой и, забыв блестящие, тёмные глаза существа, безразлично отворачивается от него. — Не злись на меня за то, что я рассказал о тебе и Софокльзе. Я хотел убедиться в силе ваших чувств, и если тебя не сломило общественное призрение, то я уверен, что ты не разобьёшь сердце беспамятно влюблённого в тебя.
— Ты говоришь, будто скоро уезжаешь. — встревожилась Ксантилла и, прочувствовав онемение шеи, с помошью которой её голова отклонилась назад до своего предела, чтобы смотреть на Антипатроса, встала.
— Со дня на день.
— Но Никий сказал, что ты останешься ещё на неделю. — услышав подтверждение своего опасения, голос Ксантиллы стал прерывистее, а глаза начали расширяться.
— Это были мои слова, но я выбросил их, не подумав. В тот день я начал вспоминать о нас, меня охватило чувство, и я не смог сдержать себя.
— Чувство?
— Это уже не важно. Вы счастливы, а мне надо уехать. — драматично вибрируя голосом, как часто это делали в виденных им трагедиях, проговорил молодой человек.
Когда Ксантилла подходила к школе, а Антипатрос выбирал лучшее место, чтобы произвести впечатление на того, кто бы зашёл в библиотеку, Софокльз, перебирая пальцами нижнюю губу, обходил свою комнату, в поисках решения. А вопрос состоял в том: поговорить ему с Антипатросом сейчас или подождать, пока он вернётся домой, или не говорить вообще. Во-первых, юноша выбрал разговор с учителем, а далее, рассудив, что в доме кроме них есть ещё слуги, и возможно присутствие Ксантиллы, он счёл более правильным пойти в библиотеку.
Дорогой Софокльз уже не так рьяно восхищался архитектурой Афин и шёл, больше смотря в даль, где за домами расположилась школа, подбирая слова, которыми хотел узнать об эмоциональном и душевном состояниях Антипатроса, и, чтобы не утратить в будущем дружеские с ним отношения, выслушав его полное объяснении о теории, что девушка пользуется им ради привлечения внимания молодого человека, но сам считал, что умная Ксантилла не могла придумать такой глупый способ, и твёрдо был уверен в том, что они любят друг друга обоюдно и самозабвенно. В коридорах Софокльз шёл тихо, стесняясь стука его сандаль о пол, который расползался далеко в тишину громким эхом. Выстояв перед дверью с полминуты, остановив себя для того, чтобы успокоить сердце, и после того, как это ни на что не подействовало, мысли смешались, а руки вспотели, он вошёл в библиотеку и услышал последние слова Ксантиллы: «Нет, ты лжёшь себе.», — после чего девушка поцеловала Антипатроса, который стоял лицом к двери и видел, как зашёл Софокльз. Учитель уже был не в силах сдержать смех, из-за чего даже обрадовался поступку Ксантиллы, не заметивший постороннего взгляда.
«Я думаю, вам и так понятно, о чём они говорили после последней, написанной автором реплики и до этого, так что не буду тратить ещё больше времени, добавляя к тому, что сказал сейчас.»
Юноша онемел, колени начали трястись, а только что не стихавшее сердце, остановилось, и глаза не могли покинуть пару. Софокльз ждал, пока девушка обернётся. Он видел её волосы, одежду, но не верил, что это Ксантилла. Его желание сбылось и девушка, заметившая, что Антипатрос смотрит на дверь, обернулась. Софокльз выбежал немедля.
— Это был Софокльз? — скинув приятный тон с лица, воскликнула Ксантилла.
— Да. — Антипатроса захлестнул беспредельный восторг.
Но словно одумавшись, Ксантилла вернула улыбку и повернулась к Антипатросу.
— Ты не пойдёшь за ним?
— Ты права, мне надо его успокоить. — будто озадачившись вопросом Ксантиллы и не взглянув на неё, Антипатрос вышел из библиотеки.
«Как всё удачно! Я ждал одного, пришли оба, ещё и в правильном порядке. Она даже сама всё сделала, ещё и дала предлог, чтобы уйти. Если ради этого я копил удачу всю жизнь, то потрачена она не зря.» — ликовал Антипатрос.
После того как он для виду, если бы за ним следили, пробежал по школе и нескольким прилежащим улицам, перешёл на неспешный шаг, и уже около дома его дыханье успокоилось, множественные оправдания для всех случаев вспомнились, и он, никого не пропуская, не замедляясь у поворотов коридора, прошёл к комнате Софокльза, у которой проявил большие манеры: постучался, сказал, кто пришёл, попросил войти и, высчитав десять секунд, открыл дверь.
Софокльз плакал в кровать, которая заглушала его истерические завывания, и не слышал появления учителя. Оставшись не замеченным и стоя в центре комнаты, он сел рядом с телом и погладил ученика по спине. Софокльз вздрогнул и, переворачиваясь, пытался возобновить сбившееся дыхание, но, не видя, кто пытался его успокоить, сначала отвернулся, вытер лицо, несколько раз глубоко вдохнул, после чего повернулся к Антипатросу.
— Ты рад? Ты был прав! — воскликнул Софокльз с вновь подступающими слезами. — Пришёл рассказать мне о том, что она тебя поцеловала? Как видишь, я уже знаю.
«Он не видел, что я смотрю на него?» — спросил себя Антипатрос и тут же принял невинный вид.
— То было лишь моё предположение. — подсаживаясь ближе к юноше, отговаривался Антипатрос. — Я знал её и хотел предостеречь тебя. Мне жаль, правда, я думал, что она изменилась.
— Ты пришёл только для этого? — Софокльз упал на кровать, обхватив руками живот.
— Я должен знать, что с тобой всё хорошо. И я буду сидеть здесь, пока сам в это не поверю.
Софокльз скрыл своё лицо под лежавший на кровати тканью, …
«Почему нельзя назвать это просто одеялом? Всё ещё не понимаю этой прозаичной многословности!»
… но появился через полчаса.
— Я сегодня уеду.
— Тебе ещё надо успокоиться, лежи, я всё устрою и поеду с тобой. — подхватил Антипатрос и, пригладив сбившиеся на лбу в ком волосы юноши, вышел из комнаты.
Осыпая себя комплиментами и поздравлениями, Антипатрос отдал распоряжение запрячь им двух лошадей и оставшееся до возращения отца время собирал свои и Софокльза вещи. С Никием молодой человек говорил долго, большей частью о том, как был рад возвращению в родной полис, услаждал отца тем, что будет всегда рад видеть его в деревне и ждёт их следующей поездки.
В течение дня в дом пыталась войти Ксантилла, но слуги, подчиняясь распоряжению Антипатроса не впускали её.
Вечером учитель зашёл к Софокльзу и предложил ему подождать до утра, так как скоро начнёт темнеть, но юноша был обессилен, бледен и, не ответив, вышел из дома и оседлал лошадь. Антипатрос ему воспрепятствовать не стал и, проделав то же самое, поскакал за Софокльзом.
