которое испытывала во время их прошлых встреч, окончательно отвлёкшись от игры и воинственно развернувшись к Антипатросу.
— Что ж, раз ты так сильно этого хочешь, то станешь. Но нимфой — невозможно. — и Антипатрос не отступал от своих убеждений.
— А вот и нет. Я это тебе докажу. — насупившись и выдвинув нижнюю губу вперёд, оборвалась Василика.
— Хорошо. — улыбнувшись тому, что Василика переступила через барьер недружелюбности к нему, и погладив девочку по голове, из-за чего она выпрямилась и облокотилась на стену дома, всё же уступил Антипатрос.
Молча, они продолжили наблюдать за игрой братьев и Михаэля. Матч продолжался ещё около получаса. Когда мужчина сказал, что устал и собирается уходить, дети стали упрашивать его продолжить игру. Михаэль был непреклонен.
— Если хотите, я могу с вами завтра поиграть. — подходя к кучке спорящих, предложил Антипатрос.
— А ты умеешь? Я думал, что ты… больше учёный. — подбирая слова, чтобы не обитель Антипатроса, удивился Софокльз.
— Я играл всего пару раз, и так ловко, как у Михаэля, у меня не получится, но если он не хочет, то выбора у вас нет.
— Хорошо. Приходи завтра в любое время. — кивнув, сказал мальчик, и продолжил игру с братьями.
— Пока, Антипатрос, Михаэль! — крикнула уходящим друзьям Василика.
— До завтра. — попрощался с ней Антипатрос, а его спутник тоже сказал что-то неразличимое, и они направились в безымянном направлении.
— Я зашёл к тебе, но не застал. — намекая на интерес о том, как мужчина попал в компанию детей, начал Антипатрос.
— Прогуляться вышел, а тут детишки налетели. И не смог отказать той девчушке.
— Ох, а мне так плохо было после вина. Я даже проснулся на улице…
Антипатрос рассказал другу вчерашнюю историю. Михаэль явно не скрывал улыбку, но в конце всё же пожалел юношу за его неопытность.
— Так всегда в первый раз. — это и было его сочувствием.
— В первый и в последний. Зачем я вообще туда пошёл?
— Ну… Из твоих невнятных слов я понял только то, что тебе надо было с утра зайти к старику, и что ты должен выспаться, после ты ушёл. Может быть, решил уснуть рядом с его домом, чтобы с утра идти далеко не надо было? — смеясь, предположил Михаэль.
— Ха-ха-ха, очень смешно. — иронично проговорил Антипатрос. — А ты что вчера делал?
— По секрету тебе скажу. — перестав улыбаться, и предав своему лицу самое серьёзное выражение, и Антипатрос впервые раз увидел его лицо без приподнятых щёк, в полголоса продолжил Михаэль. — Я был в Спарте: предложил не проводить интервенцию Самоса.
— Да ты похоже всё ещё пьян!
— Вроде бы нет.
— Мне ведь чертёж надо сделать. — опомнившись, воскликнул Антипатрос и остановился
— Уже придумал, как будет выглядеть школа?
— Пристроим ещё одну комнату к моему дому, как у Изокрэйтса. — как бы молодой человек не торопился, он не мог оставить вопрос без ответа.
— Быстро и практично. Раз ты так спешишь, не буду задерживать. — вошёл в его положение Михаэль и отпустил спешившего юношу.
Прибежав домой, заметив в это время, что сознание его бесследно отчистилось от напоминаний о во многом забытом, но в сути своей оставшемся навсегда в его памяти дне, Антипатрос попытался изобразить свою задумку на восковой табличке и, закончив рисунок, под испепеляющим Солнцем, отнёс его Изокрэйтсу, который рассказал юноше, как распределить работу между добровольцами, и отправил его к кандидатам с поручениями к приготовлению к строительству.
Для пристройки комнаты, лесорубы повалили несколько десятков деревьев, столяры вырезали столы и табуреты, а не имеющие мастерства землепашцы, а также те, чьё ремесло в определённых предметах не пригодилось, помогали в строительстве, выпиливании и сколачивании брёвен. На непосредственное сооружение ушло чуть больше двух недель, и на следующий день, после объявления о готовности здания стать местом препровождения досуга, начались занятия. В школе установили три больших, поставленных горизонтально друг за другом, стола для учащихся и один для Антипатроса, несколько шкафов для книг и письменных принадлежностей: восковых дощечек и стилосов, которые в большом количестве учитель, как с гордостью именовал себя Антипатрос, купил в Платеях на деньги, одолженные у Изокрэйтса.
Первый урок посетили восемнадцать детей — что составляло всё молодое население деревни, за исключением Василики и её братьев, отцы которых во время строительства переменили своё мнение, и плата их составляла половину от принятой в последующие годы для тех, кто принимал участие в строительстве.
«Странно, что автор далее не упомянула больше об устройстве занятий в школе, так что придётся дописать об этом за неё. Расскажу сейчас о программе обучения, чтобы больше к этому не возвращаться. Первые месяцы они изучали «новые» для деревенских жителей слова, азбуку и упражнялись в чистописание. Как это было смешно! После того как все буквы были изучены, и дети могли без ошибок писать многие слова, приступили к чтению, также Антипатрос уделял внимания и другим наукам: астрономии, математике, истории и географии. К зиме новость о частной деревенской школе распространилась на всю округу, и дети некоторых зажиточных землевладельцев, тоже приступили к общему обучению, но в отличие от селян, платили монетой, в несколько раз уменьшенный в весе, от той, которую устанавливали в школах полисов. Кстати, Антипатросу предлагали преподавать в Платеях, но, конечно, он отказался. Денег, зерна и прочего у него хватала сполна, и, если при внесении платы за обучение, у него уже имелась достаточная часть продовольствия, и он боялся не успеть употребить всё до их загнивания,
Антипатрос урезал взнос для каждого плательщика, но поправлюсь, что денежная плата своего размера не меняла. К концу первого года признание, известность и значимость Антипатроса поднялись до уровня самых деятельных жителей деревни: Мелисы и Изокрэйтса.»
Через три года, Антипатрос научил детей, идущих в одном потоке без деления по возрасту, всему, что считал нужным для того, о чём обещал их родителям. Но некоторые, состоявшие из Софокльза и Василики, решили продолжить обучение, углубляясь в тонкости каждой науки.
«Автор разочаровывает меня в этой главе! Столько недосказанности! Придётся подтолкнуть её к написанию.»
А теперь стоит описать тернии этих ребят, с которыми им пришлось столкнуться из-за отца, не соглашавшегося на любые предложения и очаровательные замки судьбы его детей, выстроенные Антипатросом. Как-то раз, когда очередной учебный день первого года кончился, и учитель вышел проводить ребят, но заметил Софокльза и Василику, сидевших около окна. Антипатрос распрощался с учениками и направился к детям Байона.
— Вот. — сказал Софокльз, протягивая юноше хлеб. — Плата за обучение.
Это разрушило последний мост терпения Антипатроса.
— Заходите. — подталкивая их к двери проговорил учитель, а лицо его осложнилось задумчивостью.
Когда дети сели за ближайший к месту учителя стол, Антипатрос отдал им хлеб.
— Забери, это плата за урок. — настоял Софокльз, передвигая кусок к краю.
— Нет. Вы украли его у своей же семьи.
— Отец дал его мне, значит он мой, и я могу им распоряжаться, как захочу.
Хлеб оставался на столе. Залети бы в окно птица и унеси было его с их глаз, спор прекратился бы мгновенно. Но сколько бы они ни выжидали, боги не вмешивались. И хотя принципы, под силой которых спор не прекращался, разнились, центром их зарождения был Байон.
— Тогда съешь его, это точно принесёт больше пользы. — прервал молчанье Антипатрос. — Учить я вас буду и без этого.
— Но другие платят. — поддержала брата Василика.
— У других…хорошие родители. Они, как все здравомыслящие эллины, знают важность образования. Но вашего отца я не понимаю. — на слова учителя дети молчали, уперевшись в него глазами, у Софокльза в них пылала неотступность от своего решения, а Василика имела розоватую кожу вокруг глазниц (видно, она плакала меньше часа назад) и просящий взгляд к Антипатросу. Учитель продолжил. — Почему с вами не пришли братья?
— Они поддерживают отца.
— Я надеюсь, вы им не сказали, что пошли ко мне?
— Нет. — возмущённый недоверием Антипатроса, возразил Софокльз.
— Ученики и их родители тоже не должны об этом знать.
Дети понимающе кивнули, приняли протянутый учителем хлеб, и Антипатрос начал урок. Каждый день Софокльз и Василика приходили после основных занятий, а домой возвращались за несколько минут до засыпания родителей. Что не могло не беспокоить Байона, и через несколько подобных долгих вечерних отсутствий его детей, он остановил их перед очередным выходом, из дома не выпустил и заставил раньше всех лечь в кровать. Следующим утром Василика и Софокльз, проснувшись раньше братьев, но одновременно с родителями, выпросились погулять, о чём согласились друг с другом вечером. В этом Байон не отказал, и дети побежали в школу. Застали они Антипатроса играющим на флейте, что некоторое время подслушивали у окна, и рассказали о подозрениях отца. Решение было найдено через несколько недель, а до этого дети учились пока отец был на собраниях, случавшихся не часто, и заключалось в том, что они приходили в школу днём, но сидели в комнате Антипатроса, подслушивая оттуда лекции, после которых в подходящие часы раннего вечера, изучали материал, пройденный несколькими месяцами до них основными обучающимися. Через две недели усердного бессонного старания как учителя, так благодаря упорству и интересу детей к наукам, которые те заметили у себя в первый же день занятий, им удалось достигнуть уровня современного потока, после чего занятия остались только дневные, но у них возникали вопросы, которые разбирались во время некоторых вечерних деревенских собраний.
Так после окончания одного из мероприятий, во время которого Антипатрос занимался с Софокльзом и Василикой, Михаэль не специально обронил листок перед Байоном, последним выходившим из дома старосты. Внешность мужчины изображение которого, подняв бумагу, увидел хлебопашец, была схожа с внешним видом Антипатроса, но так как читать он не умел и разобрать написанные не было возможно, мужчина стал искать того, кто сможет помочь ему. Первым на глаза ему попался бывший владелец этой бумаги, подойдя к которому Байон узнал следующие:
— Разыскивается молодой человек пятнадцати лет, невысокий брюнет, с ровным и длинным носом и широким лбом, портрет прилагается. Умеет играть на флейте, атлет. Нашедшему или владеющему информацией о его местонахождении, просьба обратиться в Афины в отделение управления социальными делами. Любая помощь будет вознаграждена. — прочитал Михаэль и с интересом спросил. — А где ты это нашёл?
— Не твоё дело. — выхватив листок из рук мужчины, проскрежетал Байон и побежал домой, где его ждали дети, и недавно пришедшие с прогулки Василика и Софокльз, слова которых о том, что вернулись они сразу после ухода отца на собрание, мать подтвердила. Хотя она и защищала своих детей, об их истинном пребывании в это время не знала, но доверилась, однажды всмотревшись в их глаза.
«Скоро тебя от сюда заберут.» — мысленно обращался к Антипатросу Байон и ночью продолжил размышлять о том, как добраться до Афин.
Весь следующий день хлебопашец
