на действия короля, которому понравилась масштабность с привлечением постороннего и ни к чему не обязывающей его ролью, и он не мог отказаться.
Неделя прошла без несчастных случаев. Борис никак не мог прийти в себя, а Павел Анатольевич определил у него тяжёлую депрессию, но мужчина удивил всех к концу недели, когда, сев на свою кровать лицом к стене через постель друга, …
«Они раньше разговаривали именно из такого положения.»
…начал говорить, обращаясь к Глебу, осмысленно задавая вопросы и отвечая на не сказанные вслух. В один миг «небуйная» замерла, а Слава бросился за Павлом Анатольевичем, который выдал Борису сильное успокоительное, после чего мужчина уснул. И больше подобное не повторялось.
Отношения Лизаветы, Славы и Ипполита определить было невозможно. Студент всё ещё не объяснился девушке, а от той Слава добился поцелуя и продолжил обольщать речами. Над молодым человеком мужчина подшучивал, но в понедельник, во время практической тренировке на занятии ОБЖ, когда госпитализированные упражнялись в метании гранаты, предпринял шаг к возвращению дружбы. Госпитализированные разделились на две команды, на этот раз Славу и Ипполита связывал отбор в одну, а не должности командиров импровизированных войск. Построившись друг напротив друга, они перекидывали снаряд противоположно стоящему по команде Василия Ивановича. Когда занятия подходило к середине, а госпитализированные уже были утомлены, шеренга кинула гранаты. Свою Слава поймать смог, она отскочила от земли прямо в его руки, и он расслабленно выпрямился, у других же снаряды, имевшие форму не круглую, отбивались по непредсказуемой траектории, и госпитализированным пришлось бегать за ними по всему полю. Несколько гранат прилетело к студенту, и он наклонился, поднимая их. Тут Слава заметил летящую гранату, а точкой её приземления был Ипполит, и физик, подпрыгнув к Матвеевичу, оттолкнул его, и граната ударилась о ногу спасителя. Было больно, но получил Слава только небольшой ушиб. Василий Иванович практику не окончил, а Ипполита попросил отвезти Славу к медсёстрам. Может быть, Лизавета услышала об этом поступке, может быть, он показался ей героически привлекательным, из-за чего на следующий день, так часто задумывающий свершится, поцелуй приключился, а он был именно неожиданным и любопытным, и прочие эпитеты, чаще всего встречающиеся в сочетании с «приключения». А студент, хотя и продолжал вести себя недоверчиво, моментами улыбался и говорил с физиком не надменным голосом.
В субботу провести представление не получилось из-за большого скопления врачей, наказанных Павлом Анатольевичем, но к воскресенью отпущенных даже с дежурным. В госпитале всё же осталась пара медсестёр, сгруппировавшихся за одним столом, охранник, Павел Анатольевич, повара и преподаватели — в общем, большая часть персонала. На третьем этаже, где концентрировалось большее количество общих комнат, а на посте медсёстры отсутствовали, Слава первой же картой, пачку которых нашёл в ящике стола, вытянул Красикова Евгения — сорокадевятилетнего консьержа, имевшего жену и две несовершеннолетних дочки, отсиживавшего за алкоголизм. На следующей странице с назначениями нашёл расписание мужчины, через пятнадцать минут который заканчивал занятие по лепке, где, спустя несколько поворотов коридора, за кабинетом процедуры и придавил его к стене. С предоставленными требованиями и условиями их выполнения испуганный Евгений безгласно согласился, и по распоряжению должен был действовать после обеда, а передать у сестринского поста третьего этажа. Отпустив трясущегося мужчину, Слава побежал на занятие музыкой, а сразу после него пробежал по этажам, собирая бутылки этилового спирта, которых после четырёх постов у него набралось шесть штук, четыре из них были не распечатаны, и остановился, ожидая Евгения. Прибывшего мужчину, после передачи ключей, Слава похвалил, пожелал семье здоровья и всунул ему в руки одну банку спирта, и ушёл, несмотря на лепетания Евгения о его безразличии к алкоголю. По возвращении в «Небуйную» Слава отдал четыре бутылки Клавдию и отправил его по коридорам, вылил половину последней, на половину заполненной бутылки в раковину и до краёв залил водой из-под крана, после спрятал под подушку и пошёл в столовую уже к концу обеда. «Тихий час» и полдник прошли без скандалов, так как медсёстры не заметили отсутствие спирта. К началу последних занятий все, кроме Славы и Бориса, покинули комнату.
С открытой бутылкой Слава лёг на кровать Глеба и, пока Борис лежал к нему спиной, прицокивал языком, будто пил. Звук раздражил Божка, и тот повернулся, а Слава быстро, как бы боясь быть замеченным, убрал бутылку от губ, опустив руку к полу.
— Что это? — спросил Борис, наклоняясь с кровати.
— Спирт. Я с тобой поделюсь, только ты никому не говори. — скрытничая, заманивая сделкой, предложил Слава.
— Нет, я не буду. — отмахиваясь и крутя головой, бросив несколько взглядов на бутылку, промямлил Борис.
— А чего? Как его можно не признавать.
— Нет, нет, я не пью…вообще.
— Ты себя видел? Две недели ходишь сквернее Гертруды. Это тебе поможет. — протягивая бутылку, настаивал Слава.
— Со мной всё хорошо. Я правда думаю, что мне лучше не пить.
— А я тебя и не прошу, а рекомендую. Тебе надо расслабиться. Скажу на своём опыте, мне с ней проще думается — мысли сами собой в голове ответ находят и меня не беспокоят.
Борис не решался, но, когда Слава, пожав плечами, сказал «страдай дальше» и начал подносить бутылку ко рту, Божок, сперва отчаянно сопротивляясь, не утерпел и протянул руку. Слава это заметил и, не отпив, отдал бутылку Борису, который, сделав небольшой глоток сжал лицо к центру, закрыл глаза рукавом, а второй рукой водил в воздухе, пытаясь найти руку Славы, чтобы возвратить предмет.
— Дак ты не врал, что первый раз? — воскликнул Слава, пересаживаясь на кровать Бориса, но бутылку не забирая.
— Гадость. — откашлявшись, проговорил мужчина.
— И ещё разок.
Слава поднёс бутылку ко рту Бориса и влил в него несколько капель, пока тот снова не закрыл лицо.
— Не надо, убери!
— Как хочешь, ладно, я пошёл на занятия. — безразлично к визгу Божка сказал Слава и, чтобы было видно и Борису, закрутив крышку, не спеша накрыл бутылку подушкой и вышел, но на занятие не отправился, а сел в коридоре, недалеко от двери.
— Думаешь, поддастся? — спросил Интерн.
— Конечно, подождём минут пятнадцать, пока он распробует.
Прошло чуть больше отведённого времени, и дверь стала открываться, ручка медленно потянулась вниз, и из щели высунулась голова Бориса с круглыми большими глазами и настороженным выражением.
— Ты чего тут сидишь? — спросил он, вытащив тело из комнаты, в одной руке держа пустую бутылку.
— Тебя жду.
— Зачем?
— Ещё хочешь? — Слава подмигнул.
Борис, шатаясь, но удерживая равновесие, наклонился над Славой.
— Буду благодарен за информацию.
— И ты ещё паясничал, и про первый раз обманул.
— Согрешил, но замолил. Дак о добавочке…— продолжал шептать Борис, голос которого стал более тяжёлым и сиплым, как у Клавдия.
— Ты только не попадись, а то всех прикроют.
Слава протянул Борису ключ и добавил:
— От изолятора.
— Благодарю. Я надеюсь, с нашими завтра познакомишь. — поклонившись со сложенными перед грудью руками, проговорил Борис, после чего до Славы добрался едкий запах спирта, что заставило его отодвинутся от Божка.
— Развлекайся.
Слава вскочил и сначала пошёл противоположно лестнице, к которой повернул Борис, но всё же следить продолжил и последовал за ним, до того, как он скрылся за поворотом. Скользя по стене, Божок дошёл до первого этажа и, раскачиваясь, дотащил своё тело до изолятора, один раз чуть не упав, но схватившись за скамью, нисходящего движения не продолжил и, успокоив голову, возобновил путь. Когда Слава видел, что до изолятора оставалось несколько метров, он побежал к пропускному пункту.
— Господин охранник, у нас тут случилось, проблемка произошла — дверь в кабинет ОБЖ изнутри открыть не можем. Поможете с улицы?
— Почему из этих дверей не выйдите? — неохотно пробурчал мужчина, отходя от телевизора.
— Василий Иванович очень настаивает, чтобы из кабинета. И добавил, что это обязательно для дисциплины.
— Старый маразматик. — прошипел охранник и, сняв с крючка ключ, вышел из помещения.
Встречая его у дверей, Слава закрывал собой вид в коридор и пропустил мужчину вперёд, отвлекая разговором, чтобы тот не оглядывался, но, когда первые двери начали закрываться, сам повернул голову и увидел, как Борис вошёл в изолятор. Когда дверь в кабинет ОБЖ открыли, Слава и охранник вошли в здание. Занятие велось у женщин, и мужчина вопросительно посмотрел на «небуйного», а тот уже начал толкать его к двери.
— Василий Иванович, вам я расскажу об этом позже. — крикнул Слава.
Когда под настигшее их молчание кабинета, они преодолели его ширину и вышли в коридор, охранник отбежал, тут же остановив мужчину.
— Тише, тише. — закрывая дверь, прошептал Слава.
— Вы кто? — напирая на мужчину недоверчиво экзаменовал охранник.
— От Павла Анатольевича. У него появилась мысль, что старик может приставать к девушкам во время занятия, и попросил меня проследить за ним. А вас я взял, как свидетеля, если и правда что-то будет. Но, как видите, Василий Иванович помыслы, может быть, и имеет, но в жизнь не приводит. Спасибо за помощь, и можете возвращаться к делам.
Охранник выдохнул и отвернулся от Славы.
— Передай многоуважаемому Павлу Анатольевичу, — спохватился мужчина и оглянулся, — что лучше работой бы занялся, а не посылал тебя отвлекать меня и остальных.
Охранник отправился к пропускному пункту, но Слава ухватился за его слова.
— Я совершенно с вами согласен. Представляете, когда я зашёл в его кабинет он дремал на стуле.
— Я про это и говорю.
— А в прошлом месяце он такое учинил, помните? — поинтересовался Слава, сам не зная о чём.
— Такую истерику забыть нельзя.
— А ещё главврач.
— Какая работа, такой и начальник, так что в этом упрекать его нельзя.
— Полностью с вами согласен. Вот вы, видно сразу, человек ответственный, в форме ходите, рабочее место только по рабочим нуждам покидаете.
— Моё место метр на метр, а он себе вон какой зал сделал. — подходя к изолятору, возмущался охранник. — Он там на несколько месяцев заперся, а меня еду носить заставил, хотя это не по обязанностям. Ты помнишь… Не ты ли там и лежал? — обратив пристальное внимание на лицо Славы, заметил мужчина.
— И память у вас тоже отличная.
Охранник переменил взгляд на Славу, но улыбающийся мужчина был ему приятен, так что отвёл голову.
— Смотри, наверное, снова там. — не утерпел ехидно высказаться охранник и показал на приоткрытую дверь изолятора.
— Вы его сегодня видели? — встревоженно проговорил Слава.
— Нет.
— Тогда вам лучше ему не показываться. Я когда к нему зашёл, а это было час назад, он не то, чтобы был не в себе… это слишком грубо, скорее имел неполную власть над своими эмоциями.
— И всё же я зайду.
— Если что-то взять, то я сбегаю. — попытавшись оббежать мужчину, суетился Слава.
— Нет, я сам.
Охранник хотел запечатлеть момент агрессивных наступлений главврача на камере для будущих доказательств, если таковы понадобятся, в
