ознакомительной для Алекса информации, совершенно не была связана с тем, что эту информацию до Алекса следует довести максимально скоро, а то она, как скоропортящийся продукт, испортится. Ведь всё, что очень близко и напрямую связано с временем и на нём завязано, а с ним Алекс и собирался работать, действительно является скоропортящимся продуктом. И если вовремя (ещё бы знать точно, что есть это вовремя) не использовать по своему назначению тот продукт жизнедеятельности человека, одним из компонентов которого является время, то он, как минимум устареет, реально станет пресным, а в залежалых случаях протухнет или прокиснет.
Как, например, в случае журналисткой деятельности, донесения до потребителя свежей информации. Где основной продукт потребления и продажи до конечного потребителя является какая-нибудь новость. Которая такой может именоваться только если она будет озвучена первой. И оттого все новостные агентства, чтобы и дальше иметь право так называться и есть хлеб с маслом, устраивают такие гонки за новостями, лучше свежими и горячими. Озвучь которые, к примеру, завтра, через сутки после того, как они не просто имели место быть, а сразу с момента их освещения (они только с этого времени рождаются), когда актуальность этой информации уже не имеет прежнего значения и о ней, если ещё и помнят, то лишь в памятливом значении, то ты в тот же момент потеряешь лицо передовой и актуальной журналистики, и будешь записан в мемуаристы и историки.
А актуальная журналистика в чём-то таком, о чём Алекс может только догадываться, завязана на свидетельстве свидетелей 8-го дня, с этого первого дня открытия человеком себя. А ведь пропусти этот знаковый день тот люд людской, кто живёт не одним только земным бытием, а он своим осознанием реальности освещает реалии жизни (вдыхая в неё дух сознания, он её оживляет), то кто знает, кто тогда бы взял бразды правления и руководства переданным творцом человеку имуществом. И не лежало ли бы оно где-нибудь в стороне, а может быть и рядом с нами также бесхозным, пылясь и заветриваясь временем. А так, в тот самый день, от рождества мысли о построении мира и начала его строения, нашлись те самые светлые умы среди человечества, кто не побоялся на себя взвалить весь этот груз ответственности за судьбу человечества прежде всего и мира вновь для него созданного, и повёл за своей путеводной звездой ту часть человечества, кто выбрал для себя путь осознанности.
И по следам таких рассуждений Максимилиана, озвученных им в общих и пространных словах, а также по следам прежних вступлений прохожих по этой мостовой, следовал Алекс, не слишком углублённо слушая Максимилиана, всё больше отвлекаясь по сторонам, изучая местную архитектуру и природу систематизации местного ореола жизненного обитания.
И судя по тому, что Алекс приступил к изучению нового для себя мира с его архитектуры, то он не такой уж большой профан в деле открытий для себя новых миров и жизненных пространств. Правда, при общей тенденции при строительстве зданий, ставить во главе угла экономическую составляющую, а уж затем только волю заказчиков всей этой архитектуры, со своим неприкрытым для любых ветров тщеславием, не даёт возможности разыграться их фантазии в деле вознесения на пьедестал величия своих личных амбиций. Приходиться нынче всем считать дебет и кредит, и считаться с тем общественным мнением, которое тебя и вознесло на этот высокий пьедестал собственного самомнения и амбиций.
А закладывать фундамент корпоративного успеха, это как-то лично тебя не впечатляет, и оттого все эти монстры зданий корпораций, так безлико друг на друга своим монолитом исполнения похожи. Мол, не смей к нам подходить с критикой и претензией, если из личного, крайне болезненного опыта не захочешь узнать, что есть такое горечь судебного поражения, затем банкротство, и как итог своей никчёмной жизни, отдельное место на свалке истории.
И вот на этих, обоюдно разнящихся мыслях и отвлечениях, к полной неожиданности для них обоих, им вдруг и очень резко, дорогу преграждает какой-то тип, самой неуловимой на распознание наружности, и не успевает прежде всего Алекс, а затем уже Максимилиан сообразить, что всё это значит, и на каком таком основании их вынуждают чуть ли не споткнуться на месте, что б не налететь на этого типа, как им всё это начинает разъясняться так предельно жёстко, напористо и беспредельно в рамках закона, что они только и успевали делать, как болезненно реагировать на тычки этим типом им в бока каким-то стальным предметом.
А так как из них двоих только Алекс имел мало какие понятия о местных нравах и правилах поведения, то с Алексом первым и была проведена разъяснительная работа в деле доведения до него, что от него требуется делать и не делать. Где ему, как только они оказались в глубине подворотни, куда их задвинул этот перегородивший им дальнейший путь тип, с разворота врезали рукояткой пистолета, и Алексу от такой неожиданности, а уж только затем от силы удара, ничего не оставалось делать, как есть рухнуть на землю. И ожидаемо не очень для себя удачно, треснувшись затылком об какую-то выбоину.
Ну и пока Алекс в себя выключенного ударом в подбородок не приходит, и всё пытается руками под собой нащупать основания для своей устойчивости на этом перекрёстке одной из многих жизненных ситуаций, – при этом слуховой нерв у него не отключен, и он может всё из происходящего рядом с ним слышать, этот тип начинает разбираться с Максимилианом, основной целью его преграждения им пути.
О чём становится ясным уже с первых слов этого преступного типа, с которыми он схватил Максимилиана, демонстрируя угрозу его жизни пистолетом, добившись таким образом его податливости и согласия проследовать вслед за ним, куда, бл*ь, он скажет. Ну а всякий преступный элемент в таких случаях действует всегда по одной и той же схеме. Так он, сломив волю потерпевшего от его действий, начинает в предел наглеть и усиливать своё давление на него, используя при этом всегда самые нечестные и подлые инструменты подавления воли сторонних людей, отводя их обязательно в самые унылые и жизненно-мрачные закоулки пространств и там пугая инструментом подавления воли, каким-нибудь оружием. В данном случае револьвером системы «Сделал дело и в карман».
И как не неожиданно для вот таких не самых частых и тривиальных случаев выясняется Алексом, ещё только находящимся на пути к тому, чтобы быть совершенно непричастным ни к чему лицом, практически свидетелем, то этот тип с преступными намерениями, отлично знает Максимилиана, и если бы не Максимилиан и его общественная деятельность, то этот тип никогда бы не встал на этот преступный путь, жил бы своей простой и пусть никчёмной жизнью, ловя рыбу в пруду, и в общем, как это всегда такими типами говорится, то он ни в чём не был виноват, а его к этому преступному деянию подтолкнули, и понятно с помощью кого. А вот если бы Максимилиан его не трогал, то он бы сейчас прошёл спокойно мимо этого проулка, очень удобного для совершения вот таких преступлений – здесь относительно пустынно, заброшенно и главное, нет фиксирующих твоё преступление камер, – и всё шло бы своим иным чередом.
– Ну что, не ожидал меня встретить?! – с демонстративным напором на то, что Максимилиан просто обязан был его ожидать и встретить (необязательно здесь, но где-нибудь точно), выкатив за орбиты свои зенки, еле сдерживается от злости этот преступный тип, явно больше нервничающий, чем Максимилиан. Что указывает на то, что для него эта встреча гораздо важней, чем для Максимилиана. Кто запросто обошёлся бы без этого события в своей жизни, тогда как этот его визави, к нему долго готовился, моделируя в голове всю эту в будущем ситуацию.
И как часто и в основном бывает, то не всё идёт по тому плану, который ты разработал. И в данном случае, этим типом не был предусмотрен Алекс, кого и пришлось вывести из числа прямых участников этого события ударом ребра револьвера. Впрочем, то, что кажется на первый взгляд помехой, вскоре оказывается полезным.
Максимилиан же между тем, хоть и повёл себя так, как того от него требовал этот преступный тип, идя навстречу всем его требованиям, тем не менее, сохранил за собой независимую позицию, с которой он посмотрел сверху вниз на своего оппонента (этому позволял его более высокий рост и хладнокровная позиция), так и разрывающегося на дёрганное поведение от внутренней разбалансировки, и дал ответ на этот его вопрос риторического характера. – Ожидал, не ожидал, это не тот вопрос, на который ты хотел бы получить ответ.
– А ты опять хочешь за меня отвечать. – Раздражился визави Максимилиана. – Ну да ладно. А вот скажи мне. Ты стал свидетелем того, что инстинкт самосохранения в тебе всё также присутствует и от него ты никуда не денешься?
– Стал. – Сухо отвечает Максимилиан. И такой краткий ответ Максимилиана получает для преступного типа большее удовлетворение, нежели если бы он дал более развёрнутый ответ. И преступный тип даже в себе несколько успокаивается и с уже насмешкой, но правда язвительной, делает следующее обращение к Максимилиану. – Ну а теперь скажи. Пришло моё время, которое ты отрицал при нашей последней встрече.
– Ты опять неверно трактуешь мои слова. – Только это сказал Максимилиан, как его оппонента опять начало всё раздражать и потрясывать от злости на Максимилиана. Чья позиция на этого типа осталась нерушимой, а то, что он только что признал за ним, так это всё даже не уступка, а хитрый манёвр разума, загоняющего оппонента Максимилиана в ловушку разума. – Я говорил другое. – С акцентом на убеждение своего оппонента говорит Максимилиан. – Для тебя нет и не будет другого времени. Оно для тебя всегда одно и тоже, и каждый твой сознательный момент всегда с тобой.
И тут оппонент Максимилиана чуть ли не взрывается на месте от переполнившей его до предела злобной досады и возмущения. И он не осмысленно отпускает прижатого к стенке здания Максимилиана, жёстко хватается руками за свою голову и под яростное словесное сопровождение, начинает её сжимать и трясти. – Нет! Ты меня не заговоришь! У тебя не получится меня снова загнать в свою логическую ловушку. Я тебе этого не позволю сделать!
И так этого типа начинает внутренне колбасить и расшатывать в разные стороны, что он не видит куда его ноги бросает и он ими вступает. А это всё приводит к тому, что он своими ногами цепляет распластавшегося на земле Алекса, что и выводит того из своего бессознательного состояния. Правда, этот тип не ставил целью привести в чувства Алекса, когда он принялся себя трясти, о чём указывает то, что он пару раз врезал ногой по грудине Алекса.
Ну а в итоге этого своего безумного танца, этот негодяй окончательно взрывается в своём психе и с готовностью, наконец-то, применить свой инструмент по решению всех своих проблем и убеждения своего противника, револьвер, бросается с ним на Максимилиана, и вновь тычет им ему в висок.
– Я тебя убью прямо сейчас! – практически орёт в лицо Максимилиану этот бешеный тип. – И избавлю мир от этого вируса, хотя бы от одного свидетеля.
На что Максимилиан смотрит с прежней свидетельской
