Страх. Тошнота. Часы.
Бесшумные часы и напряженная тишина сводили с ума и мешали думать. Смотря на шахматную доску, я понимал, что страх сковал мысли и тело. Ладони противно вспотели.
Напротив меня сидел враг и не знал, как ненавижу его и это проклятое место. Филипп зорко следил за игрой.
Бывают места, где понятия добра и зла незаметно стираются, и такие места вызывают ужас. Мог я подумать, что приведу младшего брата в такое место? Нет, я просто хотел, чтобы он поправился.
Воздух. Город. Пепел.
Я увидел, как Артем закашлялся и протянул ему маску:
¬– Дыши. Глубоко.
Артем замотал головой и хрипло заявил:
– Мне уже лучше…
Быстро надел на брата маску и повторил:
– Глубже дыши!
Держа его за плечи, шептал:
– Тише.
Когда он уснул, я подошел к окну и отчаянно взглянул на стойкий смог, из-за которого брат болел.
Плотный слой смога окутал Пятую Провинцию два года назад, и мы точно знали, кто это сделал – враги и предатели. Странные люди с лживым языком. А потом они пытались «спасти» нас. Многие семьи поверили им, поверили и погибли по дороге. Мы остались, и к нам пришла помощь. Наше государство выдавало нам бесплатные баллоны с чистым воздухом, пыталось восстановить атмосферу, но это было трудно. Пару раз нас с братом увозили. Брату становилось лучше, и он убегал домой:
–Я не могу быть трусом, когда мой отец - герой.
Я его ругал, но понимал, что этот девятилетний мальчишка гораздо храбрее, чем мои сверстники. В отряды нас не брали в силу возраста, и работать тоже запрещалось.
– До восемнадцати лет тебе на заводе делать нечего. В нашей стране такие законы,– объяснял директор завода, – Рома, ты лучше следи за братом и учись. От отца писем не было?
Отрицательно мотнул головой и произнес:
–Им стало хуже. Нужны лекарства.
Николай Петрович нахмурился:
– Роман, у вас есть родственники? Тебе нужно увести мать и брата.
– В третьей Провинции живет тетка.
– В третьей чище воздух и безопаснее. Напиши ей.
Я так и поступил.
Летом мы перебрались к тете Дусе, у которой жили трое сирот. Осенью мы пошли на отбор шахматных талантов. Легенду о шахматных магах мы знали с детства, но думали, что это сказка. Филипп Германович рассказал, что шахматная магия действительно существовала, но сейчас магия стала слабее…
– Мы создали генератор шахматной энергии, чтобы помогать людям в тяжелые времена. У вас есть все шансы попасть в нашу шахматную академию и получить стипендию.
Для нас это было щедрое предложение.
Академия. Шахматы. Обман.
Первые дни в академии были похожи на сказку, – чистый воздух, много еды, игровая комната, бассейн, но меня удивляло, что мы радовались одни. Все остальные ученики, которых мы видели в столовой, выглядели измотанными и больными.
Через две недели я понял, что мы с братом попали в Ад. Мы играли за компьютерами в шахматы по пятнадцать часов в день, и ещё отрабатывали штрафные часы за проигрыши. Через неделю я вдруг осознал, что мы с братом не разговариваем. Голова Темки была забита шахматными схемами, этюдами и ловушками. Да, я тоже любил шахматы, но не до такой степени. В библиотеке Академии имелась только шахматная литература.
Ученикам было запрещено покидать Академию, но я убегал в книжный магазин по ночам, чтобы достать другие книги. С каждым днём Артем становился всё больше похожим на робота. Однажды в одних из таких «побегов», меня чуть не поймал директор, и я узнал жуткую тайну Академии.
На улице шел снег. Фонарь осветил полноватую фигуру директора. Филипп Германович остановился у книжного магазина. Я спрятался между стеллажами. Он разговаривал с незнакомцем:
– Устройство ещё не готово, оно наполовину заражено.
–Почему вы не используете этого Романа? Генерал Карлос недоволен вами…
Я стиснул зубы, генерал Карлос воевал против нас.
– Это невозможно. Роман истинный маг, его сила может погубить наше дело. Подождите ещё немного…
Через неделю я отправлял брата к матери на зимние каникулы. Темка упрямился:
– Почему ты не едешь со мной?!
– Мне нужно остаться. Береги маму.
Артем крепко обнял меня и прошептал:
– Ты же обещал, что всегда будешь рядом…
Безумие. Шахматы. Храбрость.
В памяти мелькают лица родных и друзей. Страха уже нет. Есть мысль, что я поступаю правильно. Шахматы не должны быть оружием, а мои близкие должны жить…
Мы одни в его кабинете.
Сделав первый ход, я начинаю последнюю партию в жизни.
Хорошо написано !