Профсоюз

Кое-чему он всё-таки научился в посмертии, – а что же положено в профсоюзе? Что вы можете сделать для меня?
Вампир огляделся по сторонам, как бы ища ответ, но на самом деле лишь оглядывая своё заточение в рабочей клетке, и ответил:
–Мяса можем выписать вам. Или крови. Или плащ. Если хотите – можем отправить вас в порядке очереди к местному целителю или зубодёру.
–Это мне не подходит, – Харот попытался отвечать без раздражения. – Ещё что?
–Отпуск можем…больничный лист с продлением. Митинг согласовать.
–Какой митинг?
–Без разницы какой.
Харот представил как ему предложено будет выступать на митинге перед всеми непонимающими, погрязшими в ступоре и замерзании посмертия и передёрнулся: ну уж нет!
–Ручки можем дать, если у вас химеры всё сгрызли. Или оборотня-поводыря предоставить…
–Так! мне всё ясно! –Харот потёр руки, – а я могу составить обращение к Самому?
Вампир моргнул.
–Я не говорю о составлении ходатайства, – Харот перешёл на язык вампирёныша, – я говорю о составлении обращения.
–Можете, – прошелестел вампир, – но я…
Человеческое поднялось в нём неожиданно. По инструкции любой мог обратиться к Самому, а по факту – архангел сохрани от такого!
–Давайте бланк! – обрадовался Харот и в следующую минуту вывел первые строки: «Уважаемый Владыка! Пишет к вам ваш слуга, пишет с просьбой. Я не был оценён Вами и прошу Вас отправить меня в Небесное Царство для построения карьеры…»
Далее и далее в таком духе Харот расписывал свои достоинства, объясняя, почему именно его надо отправить в Небесное Царство и чем он мог бы быть полезен Самому Люциферу, если б Люцифер его оценил.
Довольный собой, Харот ушёл. Где-то в мире смертных он слышал фразу о том, что безумцы меняют мир. Она ему запала глубоко – он сохранил её и здесь, а ведь людская память коротка.
***
–Не отправляй! – демон мелкого чиновничьего ранга Хенох был в ужасе. – Ты что, если Он увидит…
–Как не отправить? Не положено не отправлять! – вампирёныш и сам понимал, что это неправильно, тревожить Люцифера такими бреднями, но как же не отправить-то? В инструкции чётко сказано, что…
–Ты дурак? – тактично поинтересовался Хенох. – Нет, ты скажи мне, ты дурак?
Хенох боялся не за вампирёныша. Одним больше – меньше, какая разница? А вот за себя бояться стоило – Люцифер голову снесёт и не вздохнёт даже, если получит такой оскорбительный пасквиль на своё имя. Всем известно – абсолютная власть должна быть недостижима. Сила звучит силой тогда, когда она недосягаема, не имеет имени, не показывается по поводу и без, хранит молчание, но всегда висит незримой тенью.
Люцифера не славят в Подземном Царстве, ведь известно, что начало восславления ходит рука об руку с руганью. Сегодня хвалят, завтра хулят. Нет, пусть лучше и не начинают славить, пусть лучше голоса не поднимают.
–Не поло-ожено,– проблеял вампирёныш. – Ну не положено же…обращение же…
Хенох перешёл на трагический шёпот:
–К ангелу инструкцию! Если наш господин узнает, о, если он только проведает, что…
–Проведает что?
***
Вы можете не слышать этого голоса никогда прежде, но услышав его впервые, вы сразу поймете, кому он принадлежит.
Вы можете не верить в то, что обладатель этого голоса существует, но услышав, вы почему-то сразу поверите и сразу же вспомните всё, что когда-либо о нем слышали.
У Хеноха всё посмертие пронеслось пред глазами, когда он услышал голос Люцифера, а когда увидел, как мирно и спокойно его владыка выходит из тени, которую сам явил, и вовсе сполз на пол, закрыв голову руками.
Вампирёныш вжался в стену, и почему-то вспомнил «Аллилуйю!»
Люцифер, однако, был спокоен. И тот, кто не знал его, мог бы принять это спокойствие за хороший знак.
–Как дела, господа? – спросил Люцифер, оглядывая узенькую каморку вампирёныша. Тут было тесно, но и Хенох, и вапмирёныш сделали всё, чтобы вжаться в стену и освобоить пространство Хозяину.
–Зд…а…те, – зубы у Хеноха стучали. Он трясся осиновым листом и был воплощением ничтожества в эту минуту.
–Всё хорошо, Хозяин, – вампирёныш склонился в поклоне до пола, – то есть…всё плохо. То есть…
Сбился. Совсем сбился.
–Что вы хотели скрыть? – вежливо спросил Люцифер, переводя взгляд с одного виноватого и испуганного лица на другое.
–Там, Хозяин, там…совершенно пустое, ничего не требует вашего внимания…там всего лишь…– Хенох говорил неразборчиво, сбивался и задыхался от страха, и это Люциферу, видим о,ю было утомительно.
Он велел тотчас:
–Подай.
Повеление было коротким, негромким и спокойным, но Хеноху и вампирёнышу оно показалось громовым.
Дрожащими руками Хенох протянул листочек Харота Хозяину и сполз по стене обратно. Он не хотел видеть страшной реакции своего господина, но чувствовал, что она будет. И она коснётся всех, не разбирая виновных и случайно забредших душонок.
Люцифер легко выхватил хрупкое перо из чернильного прибора вампирёныша и, под изумлёнными взглядами двух бюрократов, поставил резолюцию: «Дозволяю возврат в мир смертных и запрещаю возвращаться».
А затем швырнул листок на стол полуобморочным представителям профсоюза и растворился, как не было его.
Обмирая от пережитого,  вампирёныш спросил у Хеноха:
–Так того…что теперь?
–Теперь? – Хенох приходил в себя. Он смутно соображал. – ну…готовь постановление к Хароту. Скажи, что профсоюз выбил ему возвращение в мир смертных. Пусть строит карьеру.
–А про невозвращение? – не понял вампирёныш. – Он что, навечно там?
–Про это не говори, – вздохнул Хенох, – это уже не профсоюз, не наше решение, чего портить идиоту настроение?
–Так он, правда, навечно?
Хенох не ответил. Страшным был этот ответ, таким же страшным, как мимолётная шутка Люцифера над одним из зарвавшихся своих слуг.