Степень агрессии: Бункер. часть 7

В медицинской комнате, несмотря на плотность людей, царила тишина. Анатолий несколько минут сидел и смотрел на Женю обескураженным взглядом. Затем снял очки, аккуратно отбросил их на стол с бумагами и протёр покрасневшие от усталости глаза.
— Ну чё ты блин молчишь?! — все дрогнули от нетерпеливого возгласа Виктора.
— А что я должен сказать? — непринуждённо спросил Анатолий. — Я вообще ничего не понимаю…
— Ну здоров он, нет?
— Нет! — дерзко фыркнул Толя.
Виктор опешил.
— Тут никто не здоров! — продолжил горе-медик.
В помещении начались тревожные шепотки поражённых его словами людей.
— И как кого лечить – я не знаю. Наш геном перестроился под окружающую среду, и процесс этот необратим. Обычные лекарства уже не сработают, как обычно. Все, кто сейчас находится в добром здравии, могут богу спасибо сказать, что перенесли это без осложнений.
— Ты меня не понял, — Виктор, всё, что не касалось состояния сына, пропускал мимо ушей. — Женя… он…
— Зрение к нему возвращается. Это я точно сказать могу. Но ты спрашиваешь: «Не мутант ли он?» Спешу огорчить – да, мутант. Его организм подвергся ещё более серьёзным изменениям, чем все те, кого я уже обследовал.
Виктор расстроенно опустил голову.
— Это явно нехорошо, но я не могу сказать, что это плохо, — вселил надежду в Виктора Анатолий. — Вообще, в связи с произошедшим, думаю, понятие «Мутант» теперь имеет не совсем то значение, что раньше.
— Ты о чём блин вообще, — буркнул Витя.
— О том, что, возможно, с изменением окружающей среды, у Жени больше шансов выжить, чем, например, у тебя. Но ручаться не стану…
— Достаточно, — предположение Анатолия вполне устраивало.
Но Виктор приблизился и шёпотом задал ещё вопрос:
— А… голова? Пульса сколько не было… мозг же без кислорода…
— Мозговая активность в порядке. Он – не овощ, если ты об этом. Неизвестно какие процессы мы запустили вместе с соком краснушки, так что пульс вполне мог быть очень слабым, несмотря на то, что сердце могло продолжать работать. А перепроверить мы не могли из-за множества больных.
— Значит, сердце продолжало работать… Неверный вердикт, — Виктор посмотрел на Елену.
Сидела рядом с Женей. Было видно, как её одолевала совесть за то, что списала мальчика раньше времени.
— Не вини её, — прошептал Толя, — ситуация не стандартная. Я тоже согласился с её решением. Да и любой опытный медик, в тот момент, первым делом поставил бы в приоритет тех, кого точно мог спасти.
Витя согласно кивнул:
— Я её не виню. Дерьмово, когда случаются подобные нелепости.
— Ну так, — Саврас откинул забрало шлема. — Получается мы и остальных больных краснушками вылечить можем? Их полно. Некоторых уже стошнило кровью.
Анатолий обменялся с Еленой неспокойным взглядом, затем продолжил:
— Не надо забывать, что краснушки помогли только детям.
— Причём тут это…
— При том! Их организм мог намного лучше усвоить реакции, которые запустили краснушки. Нет никакой гарантии, что с их помощью вылечим взрослых.
— Но ведь можно же что-то попробовать…
— Можно. В краснушках оборудование обнаружило множество неизвестных химических элементов. Жене помог один из них или же совокупность некоторых. Какие именно – я понятия не имею. Тут нужны специалисты, эксперименты, образцы, разбор, в конце концов, этих элементов… Женю чудом удалось спасти, но я по-прежнему не согласен с столь дикарскими методами «пальцем в небо!» Я не возьму на себя ответственность.
Все медленно обратили взгляды на Елену. Она посмотрела на Женю, приглаживая ладонью его непослушные, торчащие в разные стороны, и сухие светлые волосы:
— Я тоже ответственность не беру.
— И что ж вы предлагаете, — высунулся из толпы один из рабочих, — выдворить их за дверь, на произвол судьбы?
— Это тоже плохая идея, — вмешался Виктор. — Когда они обратятся, вы все окажетесь в этом бункере, как в клетке, окружённой чудищами.
— А нафиг нам выбираться? Тут останемся. Еды и лекарств…
— А кто тебя вообще спросил? — фыркнул здоровяк. — Тебе русским языком сказали, что прежние лекарства не действуют. А заражены уже все, и вакцину тут не найти. Хочешь остаться в этом братском гробу – так пожалуйста, но донеси сначала перспективу тем, кому будешь вчехлять свою позицию.
— Да я уверен…
— Да мне наплевать! Я-то всё равно уйду.
Народ начал переговариваться.
— Но сначала хотелось бы подготовиться без лишних стычек. Я предлагаю: Пока всё не вышло из-под контроля, попробовать сок краснушки на примере. Введём одному тяжело больному. Выберется – дадим другому, и так далее. Не выберется – убьём, и я собираю шмотки, а вы, как хотите.
Все задумались, Анатолий нахмурился.
— Толь, Лен, вы можете отказаться, это ваше право. Я всего лишь предложил один отчаянный план. Если нет, то я собираюсь сейчас, — Виктор поднялся со стула. — Что скажете?





Трясущаяся рука Анатоля сжимала шприц с красной субстанцией. По лицу было видно, как его одолевают сомнения.
— Кого выберем?
Они стояли в коридоре с дверями по обеим сторонам, за которыми были небольшие комнаты для персонала, где находились люди с самыми тревожными симптомами.
Виктор тяжело вздохнул:
— Толя, если не знаешь, то бери первого встречного. Больше я ничего тебе подсказать не могу. Мы не знаем от чего отталкиваться, потому выберем того, у кого симптомы появились раньше. Они все за этими дверями. Эта дверь – первая, поэтому входим сюда.
Виктор потянулся к ручке двери.
— Папа, может не надо туда? — с опаской в голосе произнёс Женя.
Здоровяк замер:
— Почему?
Все оглянулись на мальчика. Его ярко-синие глаза смотрели будто сквозь дверь.
— Линии. Они там все чёрные.
Все изобразили непонимающие выражения на лицах.
— Линии, блин, какие-то, — пробурчал Витя себе под нос, затем обернулся к сыну. — Жень, у нас тут довольно серьёзный момент, если есть что сказать, говори.
— Мне тоже интересно, — с интересом добавил Анатолий.
— Ну-у, линии… Они были всегда, с тех пор, как я проснулся, только слишком яркие. Теперь я могу разобрать, кто где стоит по ним. Вы все в красных линиях, а там, за дверью… всё чёрное…
— А как они выглядят? — вмешалась Елена.
Женя показал, как линии проходят по ней.
— Кровеносная система? — обратился Толя к Лене.
— Похоже, его взгляд, как сканер видит всё живое по внутренним процессам.
— Интересно. Жень, больные за всеми дверями в чёрных линиях?
— Нет, только в некоторых.
— Какие-то идеи? — спросил Виктор у Анатолия.
— Надо полагать, что чёрные линии – осложнённый процесс. Краснушка может подействовать по-разному.
— Значит, проверим на «чёрных» и на «красных». Саврас!
— Я тут.
— Ты в костюме, будь на чеку.
— Понял.
— Пойдём, Толик, сначала к «красному».

***

— С дороги! — выкрикивал Виктор, неся на руках изрядно исхудавшего пациента, которого пробила лютая дрожь и шла пена из рта.
— Давай, давай в капсулу его! — Анатолий залетел в медицинскую первым и распахнул дверцу медоборудования.
Здоровяк запихнул мужчину и отстранился, дав медработнику подключить больного к аппаратуре.
— Тоже самое, что и с Женей было. Зафиксируем состояние. Может поймём, как это работает…
— Слышь, а чё мы тут-то ему сыворотку не ввели? — с отдышкой спросил Витя, упираясь ладонями в колени.
— А если бы он превратился? Капсула-то одна!
— Ты хоть предупредил бы, что понаблюдать за состоянием собираешься…
Пациент замолчал, перестав трястись.
— Что, блин, с ним?
— Нормально, нормально! Пульс есть, слабый, но есть. Я запустил анализ. Теперь ждём.
— Хорошо. Лена, набирай сок. Идём к «чёрному».

***

Тишину рвало тяжёлое затяжное и шипящее дыхание больного. На бледном теле мужчины выступали вены, клоками выпали волосы, и в комнате стоял мерзкий запах.
Он молча сидел в углу, не обращая внимание на посетителей, скрюченный и обессиленный, будто каждая прожитая секунда приносит ему боль, к которой невозможно привыкнуть.
Елена посмотрела на Савраса. Забрало шлема было поднято, откуда выглядывало крайне серьёзное лицо молодого парня, разглядывающее больного. Он на неё не посмотрел:
— Давай.
— Кто здесь? — встрепыхнулся мужчина и поднял лицо.
Залитые кровью глаза на растерянном бледном лице затормозили девушку. Лена снова посмотрела на Алексея. Одна только ошарашенная мимика лица задавала вопрос «а стоит ли?»
Лёша одобрительно кивнул:
— Надо попробовать.
Она неохотно достала шприц, Лёша подошёл к мужику и схватил того за руку.
— Что вам надо?! — вскочил больной. — Не трогайте меня!
— Мы пришли вам помочь.
— Не надо! Не нужна мне помощь!
Паника захлестнула мужчину, он пытался вырваться, и Саврасу пришлось схватить его и уложить на пол. Елена оцепенела.
— Не надо! — без возможности пошевелиться, мужчина зарыдал. — Как бы хуже не вышло!
— Давай! — громко фыркнул Лёша.
— Чёрт! — Лена помялась на месте, после чего, всё же, взяла себя в руки, склонилась и ввела сыворотку в вену.
Пациент завизжал.
— Всё! — Лена отстранилась.
Лёша отпустил его и отстранился. Больного заколотило. Он кричал, издавал душераздирающие звуки:
— Зачем! — красные глаза обезумели.
— Назад! — Леша загородил девушку.
Мышечная ткань больного почернела, остатки волос слезли с головы, а кожа начала отделятся от тела.
— Зачееем! — мучаясь от немыслимой боли, завизжал мужчина.
Елене стало дурно, и она выбежала. Лёша остался – нужно было проследить, чтобы тот не перевоплотился в жуткую тварь.
Но визг пациента захлебнулся, и тот замолчал. Скелет полностью оголился, и в итоге на полу осталась одна только биомасса.
На душе у Лёши было так погано, что он даже пошевелится не мог. Стоял и смотрел, как тело человека буквально растекается по полу.
— Прости, — прошептал он, сдерживая слёзы, устало развернулся и не спеша вышел, прикрыв дверь.
— Ну что там? — подбежал Виктор.
Саврас, опёршись спиной о стену, угрюмо склонил голову.
— Да пошли вы нахер со своими экспериментами! — огрызнулась Елена, и отшвырнула шприц.
Она сидела на полу и, обнимая ножку стола, горько рыдала.
— Я училась, я много училась! И всё, что бы не сделала, как бы не пыталась помочь людям – всё катится к чертям! Им нужно искать нормальное лечение, а не ваши дурацкие идеи! Не просите меня больше ничего!
Её тело содрогалось от плача. Виктор и Лёша угрюмо наблюдали, не зная, как могли бы её успокоить. Лену пронзило отчаяние.
— Андрей. Жень.
Прибежали дети:
— Что, пап?
— Вы собрали, что я просил?
— Почти, осталось немного.
— Хорошо. Мы скоро уходим.
Саврас припал на колени и тепло обнял хлюпающую Елену.





— Ты как вообще?
— Нормально, пап. Уже начинаю видеть твоё лицо, а линии исчезают.
В центре голубых озерков радужки Жени потихоньку проявлялись зрачки. Виктор улыбнулся:
— Вот же чудо, сынок. Я уже тебя… А ладно. Я рад, что ты выкарабкался. Дальше будем действовать аккуратнее.
— Ты больше не сердишься за класс? Ведь там…
— Нет, сынок. Что было, то было, и кто знает, в каких обстоятельствах мы бы оказались, будь всё по-другому.
— А мы маму найдём? — спросил Андрей.
Оба мальчика смотрели на отца с надеждой. Витя тяжело выдохнул:
— Я не хочу вас обнадёживать, ребят, но в такой обстановке я просто не знаю с чего можно было бы начать. Остаётся надеяться, что она в порядке, и наши пути когда-нибудь