Одиночество

замершую где-то у самой двери черную дыру. Все-таки это невроз, решил Усольцев. Нужно сходить к специалисту. Однако к какому именно, он пока не знал. Не идти же в самом деле к психиатру. Спрашивать у кого-то он не считал возможным, поэтому в перерыв полазил по интернету. Но ничего вразумительного не нашел. Это всё потому, что мы пока не расписаны, подумал он и поставил на этом точку – буду терпеть. Хотя черная дыра причиняла ему ощутимую сосущую боль. А воображение рисовало картины одна другой страшнее. То Женя споткнулась и падает с лестницы вниз, то подавилась соком в столовой, и у нее нарушилось дыхание, а то и того хуже – решила перебежать дорогу и…. Весь день до вечера он только и делал, что отгонял эти мысли. Ведь приходилось много работать, слишком много. Коротков то и дело приходил и убегал в другие отделы по его заданию. В конце концов Усольцев не выдержал и спросил у него:
-Валя, а ты, когда на работе, переживаешь о своих? Ну, там, вдруг что-то случится и т.п.
-Да от каждой смс-ки из дома вздрагиваю. У нас же сейчас малой заболел. Ковида ужасно боимся, ждем результат теста.
-И это так всегда?
-Конечно! Жена одна с ним. Она неловкая у меня, худенькая, как былинка. Такого бутуза таскать и мне тяжело, не то что ей.
-Понятно. А я думал, что это только я такой.
-Я первое время после свадьбы ей чуть ли не каждый час звонил, не мог иначе, – сказал Коротков, – Владимир Николаевич, так что с проектом №2 будем делать?
-Оставляй. Завтра разберемся.
-Он же срочный, – удивился Коротков.
-У нас всегда и всё срочно. Перебьётся и подождёт.

***5     
    Он успокоился только когда забрал ее после лекций. Она весело вертелась в машине, то и дело залезала в свой рюкзачок, никак не могла просто усесться и смотреть на дорогу. Она вообще сидела вполоборота лицом к нему так, что даже ремень безопасности норовил ей горло передавить. Но она его поправляла и продолжала сидеть именно так. Зойку за такое Усольцев уже изматерил бы, но неугомонная возня Жени его напротив умиротворяла, словно они находились дома, где она ни минуты не сидела спокойно, если только он в это время не держал ее в своих объятиях.       
-Так что с зачетами? Я твоему отцу обещание дал, – строго сказал Усольцев.
-Сдала. Я же говорила тебе, просто времени у меня не было. Можешь проверить в моем электронном кабинете. Между прочим, я всегда раньше всех все сдаю, а ты меня в двоечницы сразу записал.
-Так ты что, отличница?
-Да, представь себе! Проси прощения.
-Хорошо, хорошо.
-Я ведь и в библиотеку к твоей маме хожу, потому что работу пишу по теме "Практическое обучение дошкольников живой английской речи".
Усольцев внимательно взглянул на нее:
-Как такое беспокойное существо может писать какие-то серьезные работы? Уму непостижимо.
-Человек многогранен. Но ты ведь любишь меня-непоседу?
Он засмеялся:
-Люблю, люблю. Просто удивляюсь в процессе изучения.
-Какой же ты педант – изучаешь меня. Не поздновато ли после того, как уже решил жениться?
-Люди друг друга всю жизнь изучают и ничего, живут и в ус себе не дуют.
-Ааа, значит, так трактуешь ситуацию. То есть надеешься воздействовать и перевоспитывать?
-Ни в коем случае. Во-первых, это неблагодарное занятие, а во-вторых, некоторые свойства натуры не поддаются никакому перевоспитанию. Так что буду любить как есть. Само все образуется.
-Ты всегда поражаешь меня. Почему? Я ведь иногда подсознательно пытаюсь тебя провоцировать.
-Знаю. Это все любовные игры, поэтому молчу.
Она смутилась:
-Оказывается, ты меня насквозь видишь, а я-то думала, что хоть что-то могу.
-Борешься?
-Борюсь! Но откуда ты?....
-Да оттуда – ты ж балованная папина дочка и не привыкла к такому подавлению своей воли. Это я полжизни Зойкой занимался, смиряя свои интересы в угоду этому. Так что мне не привыкать. А для тебя наши отношения пока как клетка для птахи.
-Нет… я же люблю тебя и сама хочу постоянно быть рядом.
-Одно другого не исключает. Пройдет со временем. Когда поймешь, что я полностью твой. Тогда и не будешь воспринимать любовь как подчинение.
-Меня поражает то, что ты иногда одно слово скажешь, спокойно, негромким голосом, а как пригвоздишь меня им, так что не дернуться никуда.       
-Прости, привык на работе изъясняться преимущественно в императивной форме. Пять лет, как никак, на руководящем посту. Такая вот профдеформация. Но я исправлюсь, просто пока еще не привык к жизни вдвоем.
    После таких разговоров дома она от него вообще не могла отлепиться, обнимала и висла сзади, пока он руки мыл и ужин для них разогревал. Ей не очень доверял, потому что увидел, что она плохо в технике разбирается. Пару раз неверный режим в микроволновке включила, минуты три соображала, почему вытяжка сама сработала, и термопот не кипятит, а замер на 85 градусах. И плиту не смогла включить, не заметив, что Усольцев нажал на варочной панели блокиратор. Хотя, конечно, на своей кухне технику он выбирал высококлассную и навороченную опциями.
-Вова, ты, наверное, считаешь меня недотепой? А я ведь все умею – и готовить, и по дому, – говорила она уже не раз, на что он отвечал:
-Не волнуйся, постепенно освоишься здесь, и все будет, как ты хочешь.
    Утром они заехали в загс и подали заявление, хотя могли сделать это и через госуслуги. Но Усольцев хотел, чтобы Женя прониклась торжественностью момента. Для нее ведь все эти чувства были внове. Это он воспринимал любые подобные действия без тени волнения.
    К его удивлению она до сих пор не все о нем рассказала своим подружкам. А о покупках к свадьбе сообщила только отцу и то лишь потому, что он оплачивал всё это. До регистрации он строго-настрого запретил ей пользоваться деньгами жениха. Вечером они наметили знакомство Жени с родителями Усольцева. Он поглядывал на нее, когда забрал после лекций и вез домой, но не заметил волнения. Как он уже понял, многие вещи не слишком-то ее задевали, такие, например, как нормы поведения на людях, тогда как более тонкие моменты общения с ним наедине затрагивали ее куда глубже и чувствительнее.   
-Скажи, – спросил ее Усольцев, когда они ужинали перед тем, как отправиться к его родителям, – А ты действительно хотела укусить свою мачеху?
-Хотела, – ответила Женя, – А что, если бы укусила, ты посчитал бы меня дикаркой?
-Нет. Как я понимаю, в тебе еще очень много детского. Особо впечатлила меня твоя благодарность с поцелуем в щечку.
-Вот, оказывается, какого ты обо мне мнения, – обиженно произнесла она, не доела свою порцию и ушла в спальню.
-Ты что, плачешь? – только сейчас он понял, что в реальности она очень переживает перед встречей с его родителями. 
-Не волнуйся, что бы они ни сказали нам, их мнение не играет для меня никакой роли, – попытался успокоить ее Усольцев. Но Женя ответила:
-Мне уже несколько человек намекнули, что я тебе не подхожу.
-В каком смысле? По возрасту?
-Нет. Внешне. Ты слишком красивый и аристократичный. Одна подружка так и вовсе мне сказала, что я одеваюсь безвкусно и вести себя не умею.
-Что еще за глупости? Никого не слушай. Для меня ты самая красивая.
    Знакомство с родителями, а фактически, с отцом Усольцева, потому что с мамой Женя была знакома, прошло ровно. Никто не выказал сильных эмоций. Но в последний момент вдруг заявилась Зойка, зыркнула в сторону Жени и нагло уселась за стол со всеми. Однако Усольцев распрощался с родителями и тут же увел Женю подальше от сестры.     
-Как же я не люблю всех этих формальностей, – в сердцах обронил он, когда они уже ехали домой. Женя всю дорогу молчала, но потом все-таки сказала:
-Я не понравилась твоему отцу. Хорошо еще, что Диана Васильевна меня знает. А то совсем бы кисло было.
-Прошу тебя, не обращай внимания ни на что. Смотри только на меня. Поверь, уже через короткое время для всех станет привычным то, что мы супруги. Даже самые добрейшие и толерантные родители всегда чем-то недовольны в такие моменты. Ревность, понимаешь? Обычная, махровая, родительская ревность. Я наблюдал такое неоднократно у друзей и знакомых, решивших жениться. Удивительно еще, что твой отец отнесся ко мне хорошо.
-Я всегда думала, что любовь – это счастье. Но почему люди, окружающие нас, в связи с этой любовью приносят мне столько боли? Ведь я никому не успела причинить вреда, с некоторыми из них даже пока и слова не произнесла. Но меня уже заранее осуждают. За что, чем я виновата? Почему так?!
-Женя! Прошу тебя, забудь обо всем, забудь о моей сестре и моем отце. Если хочешь, давай просто распишемся, и не будем делать свадьбу? Тогда никто не сможет расстроить тебя.
-Да, так будет лучше всего! Только ты и я!

    Когда Женя позвонила отцу и рассказала о решении отказаться от торжественной церемонии, он долго молчал. Но потом сказал:
-Покупки…платье и другое всё обратно не сдавай. Может быть потом, через год вы захотите хотя бы сфотографироваться.
-Папа, но ведь это все стоит кучу денег.
-Деньги – это мусор, дочка. За них не купить ни счастья, ни здоровья. Насколько я понял, твой парень любит тебя по-настоящему. А больше ничего и не нужно. Только чтобы и ты…
-Я люблю его! Папа, мне никто другой не нужен.
-Хорошо, я рад… что-то я устал.
    Усольцев ощущал острую боль в груди, слушая все это. Поэтому позвонил родителям, потом сестре и сообщил им о своем решении. Никто из них не успел даже ничего сказать в ответ, как он отключил мобильник. Хорошо, что никому из друзей пока не успел сообщить о свадьбе, подумал он. Через час в дверь позвонили – это приехал Сашка. Он обнял друга, поздоровался с Женей. Достал торт и открыл шампанское:
-Ребята, за ваше решение пожениться! Главное – это любовь, всё остальное второстепенно. 
    Когда Сашка отчалил, Женя спросила Усольцева:
-Может, мне к стилисту обратиться? Свадьба твоей сестры уже через неделю.
-Надень то платье, которое выбрала для их свадьбы раньше. Мне оно очень нравится. Какой тебе нужен стилист в твои 20 лет? Это пусть другие по струнке ходят, а в твоем возрасте нужно быть свободной и лёгкой как мотылек. Пусть все завидуют твоей красоте и непосредственности! Я тоже отнюдь не в смокинг оденусь, обычные джинсы и рубашка. Это пусть остальные выряжаются, кто кого переплюнет. А ты постарайся не тушеваться там. Веди себя как обычно.
-Я уже не знаю, какая я обычно, – заплакала Женя.
-Сегодня, когда Сашка пришел, ты же смеялась и была естественной. Такая ты и есть. Мы к нему на свадьбу идем. Он ведь тоже не строгий какой-то джентльмен, а обычный и простой.
-А твоя сестра, ее друзья, твои родители?
-Пусть радуются тому, что мы их удостоим своим присутствием. И не волнуйся, все сделают вид, что безумно тебе рады. Хотя многих ты, возможно, больше никогда не захочешь видеть. Я уже не одну свадьбу посетил, во всей красе наблюдал человеческие игры. Не помню ни единого случая, чтобы кто-то и что-то не вытворял. Знаешь, как иногда родители с обеих сторон друг на друга словно Монтекки и Капулетти смотрят. И кто на это внимание обращает? Жениху с невестой совершенно не до них.
    Платье, которое Женя купила для Зойкиной и Сашкиной свадьбы, действительно нравилось Усольцеву – такое нежно голубое, воздушное. Она планировала распустить волосы, но потом передумала. Тут он ничего не мог поделать, переубедить ее не получалось.
-Ты права, – в конце концов, сказал Усольцев, –