Несчастный Гершель

твои!

Юноша вздрогнул от удивления: «Откуда он знает мое имя?»

Масса вопросов взметнулись в голове, желая быть высказанными, но Гершель сдержался. Тот, кто назывался "учителем", предлагал дать ответы на проклятые вопросы.

- Но кто ты? И можно ли тебе верить?

Путник ответил не сразу.

Минутное молчание, почему то не вызывало неловкости. Гершелю было удивительно спокойно рядом с этим человеком. Ему даже показалось, что вот так сидеть рядом с "учителем" он готов целую вечность. Но минута мирной тишины закончилась, а услышанное далее поразило юношу в самое сердце:

- Я тот, чей удар бичом три года назад лишил тебя зрения. Я тот, о ком ты думал и благостно, и дурно. Я тот, кто причинил тебе боль и сейчас готов держать ответ за содеянное.

Потрясенный словами незнакомца, Гершель не мог произнести ни слова. Хаос мыслей в его голове, рожденный словами "учителя", походил на беспощадный шторм. Несколько минут потребовалось, чтобы юноша пришел в себя. Успокоившись, он с удивлением пытался осмыслить последнюю фразу: «готов держать ответ за содеянное».

Собравшись с духом, Гершель задал свой первый вопрос:

- Почему ты напал на торгующих у храма? Разве мой отец и другие люди делали нечто худое?

"Учитель" ответил не сразу. Как и прежде, пауза после вопроса не угнетала. Гершель снова ощутил, некий  странный, благостный покой от нахождения рядом с таинственным незнакомцем. В какой-то момент ему показалось, что быть рядом с "учителем" гораздо большее приобретение, чем ответы на заданные вопросы. Но, тем не менее, эти ответы прозвучали:

- Обличение, обращенное ко всем, не является указанием на личную ошибку каждого. В мире людей праведность также лукава, как и грех. Народ, почитающий Творца, может состоять из жестокосердных лицемеров, а языческое племя из искренних, непросвещенных простецов. Твой отец, как и многие торговцы, являются праведниками. Но праведность их, есть заблуждение и мерзость в глазах Господа.

Гершель на секунду смутился. Сказанные слова, прозвучали настолько дерзко, что подталкивали к противоречию:

- Кто ты, чтобы так смело говорить, от лица Господа? К чему обличения тех, кто чтит Закон? Разве тебе могут быть известны судьбы народов и отдельных людей?
- Зачем тебе, Гершель, вопросы о судьбах мира? Не будет ли достаточно того, что мне известно о твоей судьбе.
- И что же тебе известно?
- Твоя слепота - благая участь и я дал тебе это почувствовать. Вспомни светлые минуты покоя, в которых ты пребывал, несмотря на окружающую темноту. Поверив в благость всего произошедшего, и, приняв это, как дар, ты избежишь худшей доли. 

Последние словами "учителя" захлестнул молодого человека волной горечи и гнева. Ярость проклятий в адрес "учителя" черными молниями проносились в его сердце. Невыносимая боль не позволяла светлым воспоминаниям осветить воспаленный разум. Последней и самой горькой каплей переполнившей душу, был образ навсегда потерянной Милки. Поток проклятий излился из сердца слепца.

- Ты не "учитель", а вор, укравший то, что дорого сердцу моему! Я проклинаю и твой злой дар, и обещанную благую участь. Кто ты такой, чтобы решать, что для меня лучше?!

Слепые глазницы юного страдальца были направлены на собеседника. Ужасающая убежденность отражалась в каждой черте его лица. Последние слова он произнес чуть тише, хотя и с большей горечью:

- Впрочем, к чему теперь эти разговоры? Все уже случилось и твой "подарок" останется со мной до скончания жизни...
- Нет, Гершель, не останется, - «учитель» на секунду умолк. Прости меня. Я посягнул на твою свободу не из худых побуждений...

Незнакомец приблизился к юноше. Через короткое время его руки коснулись омертвевших глазниц. Ощущение теплоты отозвалось в них животворящим зудом. Приятное чувство наполненности и жизни угасило ярость в душе несчастного страдальца.

- Ступай к дальнему роднику и умойся. Там ты оставишь то, что подарено мной и примешь иную долю.
- Я не дойду так далеко. Это место слишком сложно найти слепцу.
- Дойдешь, ибо там все, что дорого сердцу твоему...

Уже проходя через село, Гершель почувствовал перемену мировосприятия. Белесый туман и темные пятна домов вырисовывались в знакомые очертания улиц. Временами ему казалось, что он видит силуэты людей и животных. А вот и поворот на тропинку к дальнему роднику. Рядом с селом был хороший источник, поэтому на дальний родник жители ходили редко. Стопы Гершеля чувствовали знакомые повороты тропы, а силуэты деревьев подсказывали путь. Внезапно он услышал тихое хихиканье.

- Ой! Он увидит нас. Прячьтесь!
- Не бойтесь, это всего лишь слепой Гершель...

Девичьи голоса остались в стороне у небольшой заводи. Юноша прошел чуть дальше, приближаясь к роднику. Практически сразу нащупав место, откуда бил подземный ключ, он зачерпнул воды и смочил глаза. Жмурясь от холода, он окатывал лицо вновь и вновь. Наконец, обтер его ладонями и разомкнул свои веки.

Яркий солнечный свет и зелень кустарника ослепляли, являя красоту природы. Абсолютно здоровые глаза смотрели на мир с восхищением и восторгом. Невыносимая радость рождала ликование души. Первой мыслью Гершеля было бегом вернуться к дереву и припасть в благодарности к ногам "учителя".

Сделав несколько глотков из родника, он быстрым шагом бросился назад по тропинке, но, проходя мимо заводи, остановился не в силах сдвинуться дальше. Не опасаясь быть увиденными слепцом, несколько юных девушек совершали омовения. Три года не видевшие глаза юноши сразу узнали Милку. Девушка была невыразимо прекрасна. Мгновение сменялось мгновением. Все происходящее было похоже на сладкий сон. Застывшая фигура юноши и его устремленный взгляд смущал девушек все больше.

- Почему он стоит так неподвижно и смотрит в нашу сторону? Он видит? Неужели он видит? А-а-а-а-а-и-и-и!!!

Девушки бросились в сторону зелени и только одна фигура, именно та, к которой был прикован взгляд юноши, оставалась неподвижна. Глаза Милки и Гершеля встретились. Изумление, которое испытала девица, на какое-то время совершенно лишило ее стыдливости. Молодой человек, несколько быстрее придя в себя, отвел взгляд и, заслонив лицо ладонью, быстрым шагом прошел мимо. Мысль о благодарности к таинственному незнакомцу  толкала его вернуться к дереву у дороги. Быстро проделав обратный путь, Гершель увидел под деревом путников. Подойдя, юноша припал к ногам своего благодетеля.

- Как мне благодарить тебе за исцеление от слепоты, Учитель?
- Ты попросил о том, за что нельзя благодарить. Я забрал свой дар и сотворил твою волю. Хочу, чтобы ты знал и помнил - я скорблю обо всем, что было и что будет. Знаю, ты простил меня сейчас. Прошу - не гневайся на меня и в дальнейшем.
- Что ты такое говоришь?! Я и не помышлял об этом. Радости, которую ты подарил мне, хватит до конца моей жизни. Разве может счастливый человек гневаться на своего спасителя?

Учитель не отвечал. Он молча жевал сухую лепешку. Его глаза, устремленные вдаль, были усталы и грустны. Гершель, пытаясь понять странное высказывание Учителя, оглянулся на его спутников. Мужчины, сидя под деревом, ели хлеб, запивая его водой. Утомленные долгой дорогой все имели  изможденный вид. Набравшись храбрости, юноша обратился к путникам с предложением об отдыхе в доме своего отца. Но Учитель возразил, предложив нечто иное:

- Я хотел бы, Гершель, чтобы ты присоединился к нам. Желаешь ли ты этого?

Предложение от таинственного чудотворца  так сильно легло на сердце Гершелю, что он мгновенно откликнулся на него:

- Желаю, Учитель! Побудьте здесь хотя бы полчаса, я сбегаю домой и вернусь. Мне надо повидать родителей и сказать, что я отправляюсь с вами. Подождите же, я скоро...

Гершель бросился в сторону села. У родного дома его встречали не только родители, но и большая толпа односельчан. Радостные восклицания раздались при появлении юноши.

- Как это может быть?! Неужели все рассказанное Милкой правда?

Отец,  выйдя навстречу, обхватив ладонями голову сына, и заглянул ему в глаза. Изумление и счастье отражались на его лице. Рядом слезами радости плакала мать.

- Отец, мама! Великий чудотворец исцелил мои глаза. Я хочу присоединиться к его ученикам и пойти вместе с ними.

Радость в глазах родителей сменилась тревогой. Юноша попытался объяснить свое желание, но сбивчивые аргументы не вносили ясности. Более того, в многоречивых доводах Гершель и сам, стал терять убежденность. Откуда желание уйти из родного дома? Почему это так необходимо? Множество простых вопросов не имело прямых ответов. Лишь интуитивное желание толкало исцеленного слепца оказаться рядом с тем, кого называли Учителем.

Внезапно случилось то, что резко изменило намерения Гершеля. В толпе, совсем рядом с ним возник образ не менее, а может и более для него дорогой. Лучащиеся радостью глаза прекрасной Милки, глядели на молодого человека. Не в силах пройти мимо, Гершель встал как вкопанный.
Ласкающий сердце взгляд излучал нежность, рождая сладостное томление. Давным-давно похороненная в глубинах сердца любовь вспыхивала и разгоралась с новой силой, предрешая развитие событий. В объятиях матери и под восторженные крики соседей молодой человек пошел под кров родного дома.

Бросая взгляды на красавицу Милку, он полностью отказался от мысли следовать с Учителем. В глазах девушки, Гершелю виделось нечто большее, нежели радость о прозревшем слепце. И он не ошибался. Девушке и до происшествия нравился средний сын Офира. Случившаяся в Иерусалиме трагедия наполнила ее сердце грустью, а зарождающаяся симпатия на какое-то время переродилась в жалость к несчастному. Поразительное исцеление с новой силой возродили взаимные чувства молодых. Через недели и месяцы они переросли в страстный пожар.

Исцеление сына изменило жизнь семьи Офира, но не повлияло на то, что было скреплено взаимными обещаниями. В назначенный срок Офир заплатил полагающийся за невесту выкуп и породнившиеся семьи сыграли свадьбу. Скованность невесты была оправдана девичьим волнением. Гершель усилием воли скрывал горечь своего сердца. Дни торжества прошли, и молодая семья Иуды обосновалась в отчем доме жениха.

Отчаяние влюбленных, разлученных свадьбой, сменилось серыми буднями. Гершель и Милка, оказавшись рядом, старались не смотреть друг на друга, но боль от невозможности быть вместе распаляла их сердца.Все началось со взглядов. Невозможно сказать, кто первый из них перестал прятать глаза и посмотрел на предмет своей любви с вожделением. В какой-то момент это произошло и последующее прелюбодеяние стало лишь вопросом времени.

Иуда, помогая отцу, все чаще отлучался в Иерусалим. Гершель продолжал пасти скот в окрестностях села. Во время отсутствия мужа, местом тайных встреч жены и его брата стала заводь у дальнего родника. Кто и когда заметил их там, молодые люди не узнали, но весть о грехе стала известна обществу. Старейшины, ожидая возвращения Офира из Иерусалима, до времени не обнародовали случившегося. Впоследствии же суд над согрешившими свершился по всей строгости закона.

Во время побития камнями, Милка упала на