рассчитываю на тебя и жду только первого места. Мне тут Мохов недавно рассказывал про твои успехи: смеялся, что ты запросто можешь один все три этапа отмолотить.
- Ладно, - ответил тогда ученик, польщённый, и целых три недели потом, оставшиеся до соревнований, особенно усердно и долго носился по лесу, накручивая лишние для себя круги…
26
День открытия спартакиады совпал по времени с предпоследним днём марта - месяца, в целом скудного на тепло. Но на этот раз природа сделала исключение, и солнце уже утром светило так, что невозможно было широко глаз открыть, поднять кверху голову. По всему чувствовалось, что лето было не за горами - было близко, где-то рядом совсем, обещая уничтожить скрипучий и заметно-потяжелевший снег, в воду превратить его, в слякоть. И спортсменам-лыжникам поэтому нужно было спешить, ловить последние денёчки…
Придя утром в пятницу в парк со спортивной сумкой и лыжами под мышкой, Вадик ещё на подходе к центральной аллее, месту общего старта, был поражен тем количеством народа, что толпился в ожидании предстоящего зрелища.
«Надо же, уже собрались, - подумал он, оробев, продираясь сквозь плотные людские толпы к месту сбора четвёртой школы. - И сколько!… Раньше-то, по-моему, столько народу на эстафеты не приходило…»
А тут ещё и музыка неслась из громкоговорителей, сосредоточиться и настроиться не дававшая, а по дороге - ну как на грех! - всё сплошь знакомые попадались лица - молоденькие девочки по преимуществу: с улицы их, со школы. Они приветливо здоровались с ним, про самочувствие спрашивали и настрой, в один голос победы желали.
Он растерялся и занервничал без привычки, увидев шумящее людское море вокруг, важных тётенек и дядечек в парке, фотографов из газет, журналистов, десятки учителей. Ответственность была колоссальная, для отрока - запредельная. А у него ещё опыта не было никакого груз ответственности нести, предстартовые волнение преодолевать, от шумка трибун отключаться: это же были его первые крупные публичные соревнования и первые серьёзные зрители. А зрители - и это Стеблов отлично знал по себе, - они везде одинаковые: капризные, нетерпеливые, жестокосердные, готовые кумиров и чемпионов до небес поднимать, а неудачников и проигравших топтать ногами, нещадно освистывать и материть, награждать самыми уничижительными и оскорбительными эпитетами. С ними ухо нужно держать востро, от них по возможности нужно держаться подальше. Им только одних побед всякий раз подавай, одних рекордов немыслимых, громких - на другое они не согласны. Неудачи Вадику они не простят - это как пить дать! - ни за что не простят даже и второго места…
Неудачи и не было, слава Богу, а была победа - красивая, яркая, убедительная! На спартакиаде в пятницу Стеблов бежал так, как не бегал ранее никогда, после финиша лишний раз убеждаясь в том, что в жизни нашей бренной и на праздники крайне скудной, если не сказать скупой, ничего не бывает зря и ничто не проходит бесследно: ни сотни пропущенных через себя километров, ни сотни пропитанных солёным потом рубах. Всё это сторицей к человеку потом возвращается.
Вот и к нему его трудолюбие и упорство с лихвой вернулись - именно тогда, что существенно, когда он помощи этой свыше больше всего ждал и просил. Его, как лидера сборной, поставили бежать на третьем, заключительном, этапе. И, уйдя на дистанцию пятым: так тогда всё неудачно для них в эстафете сложилось, - он ходом быстренько сумел передовиков догнать и обогнать, да ещё и финишировать с таким ото всех отрывом, что ему долго и с уважением жали руку потом свои и чужие тренеры и учителя, и даже поверженные и поражённые его стремительным бегом соперники.
- Чем лыжи-то мазал, расскажи, поделись секретом? - наперебой допытывали они его после финиша, - что они так здорово у тебя сегодня катили?
- “Рексом”, - шутливо отвечал он всем, счастьем, блаженством светившийся, называя марку самой лучшей в те времена лыжной импортной мази, про которую только слышал, но которую и в глаза не видал. Не мог же он им, в самом деле, ответить то, что хотел, что вертелось у него на языке постоянно: что надо, мол, побольше работать, ребятки, получше тренироваться, а не прятаться от тренеров по кустам, не пропускать занятий. Ответом таким, правдивым и точным, он бы обидел далеко отставших от него на прошедшей эстафете парней, разозлил и унизил их, против себя настроил. А обижать и унижать ему в тот чудный, воистину божественный день никого не хотелось…
27
Страсти закончившейся гонки улеглись не скоро, вылились после финиша в бурное обсуждение - каждого этапа конкретно, каждого конкретного бегуна. Проигравшие оправдывались как могли, победители кивали в ответ снисходительно головами, а всё знающие и умеющие зрители с тренерами во главе давали вечные свои советы. Когда все, наконец, успокоились и выговорились, а участники эстафеты сбросили лыжи с ног, переоделись и переобулись, - состоялось награждение победителей призами и подарками, после чего команду Вадика прямо на пьедестале сфотографировали для районной газеты.
На этом официальная часть первого дня городской спартакиады школьников завершилась, и можно было смело расходиться всем по домам или же идти по парку гулять: кушать горячие бублики и пирожки, запивать их сладкою газировкой, что продавалась тут же в киосках.
Спрятав в сумку свой приз и простившись с командой, Стеблов в компании брата и сестры, пришедших на соревнования и горячо за него всю дорогу болевших, собрался было уже уходить домой, когда его вдруг окликнул сияющий счастьем Бойкий:
- Вадик! подожди секунду!
Подбежав к семейству Стебловых, которых хорошо знал и которые все в одной школе учились, Вячеслав Иванович опять стал с жаром трясти руку старшего брата-победителя, восторженно приговаривая при этом:
- Поздравляю тебя, от всей души и от всей нашей школы поздравляю! Молодец! Дал ты сегодня всем этим кичливым прохвостам жару! Как слепых щенков всех сделал! Как черепах!… Если б не ты, Вадик…
- Да ладно, - зарумянился смущённый и уже захваленный и перехваленный ученик, руку высвобождая, что от непрерывных пожатий болеть начала. - Чего всё про одно и то же талдычить. Закончилось всё уже. И благополучно закончилось.
Бойкий осёкся и замолчал… но отходить не спешил, стоял и топтался около. Было заметно по его лицу, что он чего-то ещё победителю хочет сказать - но не решается.
-…Ты себя как чувствуешь-то, а? - выждав паузу, вдруг спросил он, пристально посмотрев на Стеблова.
- Нормально, - последовал простодушный ответ, вполне, надо сказать, искренний.
- Не очень устал после всего этого? силёнки-то ещё остались?
- Остались... и не устал. На тренировках в секции куда тяжелее бывает.
Бойкий слушал внимательно, даже вкрадчиво как-то, с прищуром посматривая на ученика, медлил, не отпускал того.
-…А завтра что хочешь делать? - вдруг неожиданно спросил ещё, почувствовав видимо, что не в меру выносливый ученик и вправду не сильно-то утомился.
- Ничего. Здесь, в парке, буду наверное: поболею за нашу школу, наших ребят.
-…А может, - Бойкий запнулся на полуслове, скривился и покраснел, подбирая нужные для разговора слова, самые в той щекотливой для него ситуации правильные, - может… пробежишь тогда завтра ещё разок, коли уж всё равно сюда приходить собрался и коль не устал особенно?
Спросивши это, он пристально, в упор тогда опять на Стеблова взглянул, стараясь угадать его настроение.
- Завтра?! - удивлённо переспросил Вадик, сразу и не понявший вопроса. - Завтра же восьмиклассники побегут, средняя группа!
- Ну и что?! - натужно засмеялся Вячеслав Иванович. - Ты думаешь, они лучше тебя бегают?! Да там такие тетёхи есть! - ужас! Смотреть тошно!… У меня завтра на втором этапе хочет один такой вот нерасторопный тюхтяй бежать; прямо боюсь за него, честное слово: он мне, чертёнок поганый, всё дело испортит… А заменить его некем, представь: другие и вовсе с лыж падают.
- Что ж у нас в седьмых и восьмых классах лыжников нет? - продолжал удивляться Стеблов, поражённый услышанным.
- Нет, - тихо и просто ответил физрук. - Таких, как ты, мало.
Он замолчал, заулыбался глупо, что ему совсем не шло, и потом спросил ещё разок, совсем уж просительно и неуверенно:
- Ну что, пробежишь завтра? выручишь меня? Или как?…
Вадика тогда, помнится, даже в жар бросило - до того неожиданным и чудным было сделанное ему предложение. От неожиданности он растерялся, обмяк, будто в яму глубокую провалился, не имея при этом сил ни ответить что-либо учителю, ни даже что-либо толком сообразить…
- Тебе, главное, не отстать далеко - и всё, - робко, но настойчиво продолжал увещевать его, между тем, физрук. - А на последнем этапе у нас парень сильный бежит - Мишка Васильев из вашей секции - знаешь, наверное, его. Да, конечно же, знаешь. Он - ломовой мужик, резвый, и всё сделает как надо… Ты же, главное, не отстань! мне второй этап не завали! - и уже за одно это тебе скажу большое-пребольшое спасибо!... Ну что, пробежишь, а? - Бойкий присел даже, по-собачьи преданно заглядывая в глаза как-то вдруг сразу скисшему победителю. - А я тебе завтра за это сам лыжи твои мазью смажу, сам разотру - ты только выручи: пробеги!..
«Завтра опять бежать, опять ночь не спать, мучиться, волноваться, - только и успел тогда с укоризной подумать Вадик. - Хорошенькие дела! Как будто в нашей огромной школе кроме меня и нет никого - я один должен за всех отдуваться».
Всё это было так неожиданно и так неприятно ему, никогда не терпевшему авантюр и сюрпризов, любившему заранее настраиваться на любое дело, до мелочей просчитывать и прокручивать его в голове, до самых ничтожных подробностей мыслями добираться. А тут уже завтра - старт, да ещё какой: на другой совершенно дистанции, с другими соперниками, сегодняшним соперникам не чета.
Он хотел было что-то сказать вначале - возразить, объяснить, оправдаться; потом отказаться решительно, но по-хорошему - без взаимного неуважения и обид. Но глаза учителя в тот момент были до того просительные и жалостливые, что послать его куда подальше у покладистого Стеблова не хватило сил. Любимого учителя, в затруднительное положение вдруг попавшего, ему стало элементарно жалко.
-…Ладно, не волнуйтесь, - сухо ответил он после недолгой паузы. - Выручу Вас, пробегу.
Он согласился - и почувствовал тут же, как от праздника и победы громкой не осталось в его душе и следа: сгинули победа и праздник в новых тревогах и волнениях, туманом сырым и холодным окутавших вмиг его, в сравнение с которыми волнения последних дней показались просто игрушечными…
Он не отстал далеко на своём этапе: вторым получил эстафету, вторым её и отдал, задание руководства выполнил, - хотя ему всю дистанцию топтали пятки бегущие следом соперники, прямо-таки как собаки сворные нервы ему трепя, не давая расслабиться, перевести дух, даже и по сторонам посмотреть не давая. А уж последний участник команды, сильный лыжник Васильев Михаил, их секции второразрядник, завершил тогда дело победным концом, как день назад завершал его и сам Вадик.
Радости Бойкого и на этот раз не было предела: второй день подряд он с учениками школы перед объективами фотоаппаратов позировал, второй день обильно собирал отовсюду рукопожатия и призы.
