Герой в отсутствии героя Эссе

Литература второй половины девятнадцатого века – это что-то совершенно уникальное. Дворянский век, который закончился в 1825 году, изменил облик России, изменил её сознание. Подъём духа, взлетность, мечты о свободе, ощущение своей силы и величия – все рухнуло разом, похоронив под обломками легкомысленность надежд с невероятными политическими прожектами Пестеля и пламенной страстностью Кюхельбеккера…
На опустевшую политическую арену устремились разночинцы, словно только ожидавшие решительной отмашки матери-истории.
Расцвет наук в этот период времени закономерен: в этой области запретов на самовыражение не существовало. Да что там говорить, только перечисление имен и научных открытий заняло бы не одну страницу, вот самые известные во всем мире имена: И.М. Сеченов, И.П.Павлов, Н.И Пирогов, Д.И Менделеев, Н.И. Лобачевский, С.В.Ковалевская (первая в мире женщина-профессор математики), А.М.Бутлеров, П.Л.Чебышев, А.Г.Столетов, П.Н.Яблочков, А.С.Попов, К.А.Тимирязев, И.И.Мечников, Н.М.Пржевальский, Н.Н.Миклухо-Маклай, А.Ф.Можайский, К.Э.Циалковский… Каждое имя достойно не одной монографии, каждое имя – национальное достояние!!!
Во второй половине девятнадцатого века на фоне бурного развития, прежде всего естественных наук и философии, человеческий ум был провозглашен главным инструментом познания, противопоставлен религии и нравственности. Наступило время всякого рода социальных теорий в основе которых был физиологический, химический, математический подходы, а вот человеческий - отсутствовал.
Понятно, что в этот период в литературе появляется умствующий герой, создатель и раб «теории», герой, чья деятельность собственно и сводится к изобретению и пропаганде этой самой теории, и почти никогда мы не видим её реализации (одна неудачная попытка претворить в жизнь теорию была предпринята Родионом Раскольниковым, но это исключение, а не правило). Писатели своими романами ведут полемику о новом герое, понимая, что каким будет герой, таким будет и общество им созидаемое. Созидаемое ли?
И.С Тургенев первым вывел на страницы своих романов революционно настроенных молодых людей, героев разночинцев, живущих идеей. Сначала мы познакомились с Д.Н.Рудиным («Рудин»), потом Д.Н.Инсаровым («Накануне») и, наконец, с Е.И.Базаровым («Отцы и дети»). Все эти герои свято верят некой идее, теории, много о ней говорят, но до дела переустройства руки так и не доходят. О судьбе Рудина Тургенев нам сообщает, мол, какой-то «поляк» погиб на французских баррикадах, им оказался Рудин… Двое других скончались от болезни (Инсаров от чахотки, Базаров от тифа, коим заразился при вскрытии трупа).
Разрушающая, уничтожающая сила нигилистических, революционных теорий, как безумное соревнование умствующих гордецов, показал в своём романе «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевский.  Сон-притча Раскольникова о моровой язве вынесена в эпилог, как подведение итогов.
Одержимость идеей – это всё же удел революционеров – романтиков, а романтизм – состояние временное. Это первым продемонстрировал Марк Волохов – герой романа «Обрыв» И.Гончарова. Он манипулятор, растлитель, вор, для которого эпатаж – образ жизни. Он, студент-медик, так уверовал в универсальность физиологических процессов, что дал полную волю своим инстинктам, превратился в красивое животное, идущее на поводу рефлексов. Недаром, его постоянно окружает стая собак. Физиология не знает морали, нет органа, отвечающего за совесть и честь.
И уж совсем лишён романтических заблуждений маленький диктатор Пётр Верховенский, центральная фигура романа «Бесы» Ф.М.Достоевского. Пётр  — главный идейный вдохновитель революционной ячейки. Он собирает «сочувствующую» революции молодёжь. Дабы связать кровью созданную им ячейку, Верховенский замышляет убийство бывшего студента Ивана Шатова, «собирающегося порвать с революционерами», стать предателем, а на самом деле сводит с Иваном личные счёты.
Не погрешу перед истиной, если заявлю, что героем романов второй половины девятнадцатого века в России становится антигерой. Да, умный, да, харизматичный, да, незаурядный, но не способный к созидательной деятельности, разрушающий себя и всё вокруг себя, т.е. антигерой.
Кто же уравновешивает эти одиозные фигуры нигилистов? Ну конечно же женщины. Это целая плеяда «тургеневских девушек», это Авдотья Романовна Раскольникова и Соня Мармеладова, это Вера и Татьяна Марковна Бережкова. Цельность и внутренняя сила отличает этих героинь, которые созидают себя и делают мир вокруг лучше, чище, надёжнее. Положительным героем литературы фактически становится женщина, так и не став главным героем ни одного романа, написанного мужчинами. Парадокс? Нет. Традиция, выстроенная на религиозных началах.
Многие исследователи замечали, что если образы героев-мужчин в критике систематизируются по их социальному статусу (”маленький человек“, ”лишний человек“, ”новый человек“), то женщины, в первую очередь, оцениваются по их способности любить мужчину, а уж в двадцать вторую по социальному положению (провинциальная барышня, институтка, невеста, жена, вдова, содержанка). Обратите внимание, это не типажи, как у героев-мужчин, характеризующие отношение их к обществу и общества к ним, а всего лишь указание на место проживания, образование и семейное положение.
Но присмотритесь к Настасье Филипповне из романа Ф.М.Достоевского «Идиот». Её образ не ограничивается реализацией только отношения к мужчине, служения ему, жертвенности для него. Обманутая, униженная, но отчаянно сильная и красивая, она ведёт неравный бой за себя и с собой. Поруганная, используемая негодяями, преданная не раз, но непобедимая, как сама Россия.
Помните, как у А.Блока:
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм.
…………………………………….
И на перины пуховые
В тяжелом завалиться сне...
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
А чего стоит концовка романа И.Гончарова «Обрыв»?!  Главный герой, скорее созерцатель, чем деятель, этакий проснувшийся Обломов, Борис Райский приезжает к любимой бабушке в провинцию, убегая от своих проблем. Он художник, увлёкшийся скульптурой, понял вдруг, что его жизнь и его таланты принадлежат стране, родине, разные ипостаси которой символизируют для него три самые дорогие ему женщины. «За ним все стояли и горячо звали к себе – его три фигуры: его Вера, его Марфенька, бабушка (Татьяна Марковна). А за ними стояла и сильнее их влекла его к себе – еще другая, исполинская фигура, другая великая «бабушка» – Россия».
Образы не главных героинь романов превращаются в образ страны, где мужчины носятся со своими идеями, а женщины созидают жизнь. Смею утверждать, что именно женщина становится «героем в отсутствии героя» в литературном споре романистов о будущности России во второй половине девятнадцатого века.