Са... Шура...

Почему нас никогда не оскорбляет даже откровенное безобразие в природе? Почему любое вмешательство в натуру, с целью исправить её или изменить, чтобы было удобнее,чтобы жилось легче, вызывает массу противоречивых суждений и нареканий? Возможно, консерватизм – наша видовая черта. Черта Homo sapiens как биологического вида. А ещё – жестокость. Ещё одна черта нашего вида. Так приятно осознавать себя частью праведного большинства, даже если это большинство заблуждается. Но так как их много, то справедливость их суждений и поведения даже не обсуждается, ведь они – БОЛЬШИНСТВО.
Это для нас так важно, что часто мы даже не пытаемся понять одного, рискнувшего возразить большинству. Возразить даже не словом или деянием, а просто фактом собственной жизни, которой человек посмел распорядиться по своему усмотрению. И усмотрение это не вписывается в тот самый консервативный формат Большинства…

… Они окончили школу уже давно, более двадцати лет назад. И были хорошим классом, дружным, хорошо учившимся, в сущности, беспроблемным. А потому по окончании школы мы договорились  о том, что каждый год, в первую пятницу февраля, в 6 часов вечера будем встречаться в нашем кабинете. Без всяких предварительных на то договорённостей. Я просто буду ждать их, а они придут и присоединятся к тем, кто явился ранее.
Так и происходило несколько лет подряд. И мы садились за длинный стол, составленный из нескольких парт, зажигали свечу и пускали её по кругу. Тот, к кому свеча подходила, рассказывал, что произошло с ним за время, пока мы не виделись… Потом свеча переходила к следующему. Застолье оканчивалось далеко за полночь. И расходились все какими-то умиротворёнными, нежными и бережными по отношению друг к другу, чтобы снова расстаться на год и следующей зимой вновь встретиться и вновь слушать друг друга. Рассказ почти каждого мог бы стать сюжетом отдельного романа. Или повести. Или эссе, на худой конец. Так росли мои бывшие ученики, и многие их них уже давно обогнали своего бывшего учителя. Они уже могли бы и меня поучить жизни, потому что жизнь эта вся проходила в стенах школы, а потому была несколько рафинированной, "ненастоящей", когда многие детали бытовой повседневности были мне попросту неведомы.
Иришка Абрикосова уже несколько лет преподавала в Сорбонском университете. Там, в Париже, очаровала своим блистательным умом замечательного паренька-француза, происходившего из очень состоятельной семьи русских эмигрантов, и вышла за него замуж. Приходили они вместе с мужем, стриженым, круглоголовым очкариком, который, несколько подвыпив, подсаживался ко мне и всё рассказывал, какая у него замечательная жена и как он мне благодарен за то, что я её учил и выучил до того, что она даже серебряную медаль получила.
А Андрюшка Чичеров, которого я очень любил за характер его ангельский и за руки золотые, много чего сделавшие для нашего кабинета литературы (шандал, его исполнения, я до сих пор возжигаю на уроках, когда мы с нынешними моими учениками стихи читаем)… Так вот Андрюшка, спустя несколько лет, не пришёл на наши февральские посиделки. Потому что погиб во Второй Чеченской войне. И поминаем мы его всякий февраль, в первую пятницу, в 6 часов вечера. Мир праху его…
А Саня Ивановский стал классным автослесарем. И отцом троих  почти одинаковых мальчишек-погодков, старший из которых уже пошёл в первый класс нашей школы. Скоро уже ко мне придёт, и стану я учить второе поколение Ивановских. Саня меня успокаивает:
- Вы, Игорь Борисович, не волнуйтесь, Вовка лучше меня, не такой дурак. У него мама очень умная, Лариса моя, в неё он пошёл. И красивенький такой же…
И Жене Подольскому с женою очень повезло. Она трижды приходила с ним на наши вечера встреч. А потом, уже под утро, возглавляла уборку класса: мыла посуду, пол, двигала привычно мебель. Чувствовалось, что Женя мой за нею… как за каменной стеной.
А вот в четвёртый раз не пришла. Умерла во время родов. И остался  Женя молодым бобылём с крошечной дочкой на руках. Сам растит Аню, которую назвал в честь матери. И не женится до сих пор. Однажды я спросил его, почему. И он так просто, удивительно просто ответил:
- Я же такой, как Нюрочка моя, не найду. А хуже мне не надо.
Однолюбом оказался наш рыжий Женька…
Первые лет пять исправно ходил на эти вечера Саша Астров. Хороший паренёк. И – всё. Больше я о нём ничего сказать не мог. Вспоминал потом, каким он был в школе. Хорошим. И больше ничего…
Когда он не пришёл два года подряд на встречу, кто-то из ребят сказал, будто бы уехал он работать по какому-то уж очень выгодному контракту на Американский континент. Но вот в какую страну – про то никому не ведомо.
И не приходил больше Саша. Иногда мы его вспоминали. Говорили, что стал он рекламным лицом какой-то парфюмерной фирмы. Хорошо и успешно работает. Подробностей не было.
Прошло, наверное, лет десять со дня выпуска этого класса. Традиция жила по-прежнему. Встречались мы каждый год. Приходили на встречи многие, но не все. Саши Астрова всё не было и не было.
Однажды, ещё тёплой осенью, в первых числах сентября, когда так хороши и сладки дни и прохладны вечера, когда учёба не надоела ещё ни ученикам, ни учителям, вышел я из школы. Всё. Ещё один трудовой день окончен. Настроение было погожее, такое же, как погода. Всё хорошо. И осень тёплая, и классы у меня в этом году неплохие. Слава Богу, и мама неплохо себя чувствует, и младший из сыновей стал этой осенью студентом. Всё славно. Иду к метро и, кажется, улыбаюсь. А навстречу – девушка. Нет, не девушка уже, но удивительно красивая молодая женщина. Ну вот просто очень красивая! Смотрит… (ну, точно, на меня!)… и даже чуть улыбается. Ах, чёрт возьми! Я даже плечи расправил и живот втянул. Чтобы не разочаровать её, если начнёт более детально рассматривать.
Когда мы с нею поравнялись, она, неожиданно, поздоровалась:
- Здравствуйте, Игорь Борисович…
Лёгкое разочарование ( у меня, конечно!). Значит,- из моих бывших учеников. Ну точно, лицо знакомое. Только вот не могу пока вспомнить. А она продолжает:
- Не узнали вы меня, конечно. Вы не торОпитесь? Нет? А давайте вернёмся в наш класс. Я через два дня улетаю. И очень хотелось перед отъездом с вами поговорить. Я – Саша, Саша... Астров.
Думаю, что по лицу моему она (или он) всё прочла и поняла ( = прочёл и понял).
Мы вернулись. Сели, распахнули окна, закурили…
Нет, маскарадом это не было. Передо мною сидела действительно удивительной красоты молодая женщина. Прекрасный макияж, когда даже не видно, что он сделан. Отличная фигура – результат регулярного посещения дорогого спортивного зала. Изысканные одежда и украшения. Не бижутерия, всё серьёзно…
Всматриваюсь в лицо и вижу: да, Саша, но… Но это не персонаж дешёвого трансвестит-шоу. Передо мною, повторяю (скорее даже – самому себе!), очень красивая женщина.
Говорит свободно, изысканно. Чувствуется, что держаться на людях умеет, потому что научена. И научена профессионально. И рассказывает-рассказывает-рассказывает…
- Фирма предложила выгодный контракт на 10 лет. Но условием было – сменить пол. Я практически не раздумывала, согласилась. Потому что сама хотела этого давно, ещё в школе… Сейчас я почти счастлива. Но – там, у себя дома. Там у меня интересная работа, отличный дом, замечательный муж. Да, он знает о моём прошлом. И понимает всё. И любит меня, меня и нашего сына: мы усыновили корейского мальчика три года назад.
Всё отлично. Но это – там, повторяю, дома. А здесь… Родители от меня отказались, сказали, что теперь я им НИКТО. Живу в гостинице. Попыталась встретиться с ребятами из класса. Но и они тоже этого не приняли. Каждый по-своему, но не приняли. Разговор не получился ни в одном, ни в другом, ни в третьем случае. С вами я решила встретиться уже перед отъездом. Задумала так: если и вы не поймёте, то больше в Россию я не приеду. Никогда. Больно это…
- Знаешь, Шурочка, маленькая моя. Я не буду говорить слова… Скажу только, что мне лично это не понятно. Но я горжусь тобою. Горжусь, потому что ты сделала труднейших шаг, зная обо всех последствиях. Ты очень сильный человек. Очень. Думаю, что всё правильно, потому что – предельно честно. А на родителей, на ребят не обижайся. Думаю, что все всё поймут. Кто-то раньше, кто-то позже. А те, кто не поймут… просто не твои люди. И ты – не их человек. И это – нормально, поверь. Ничего ведь не произошло, просто время переходит. И жизнь не кончится. Никогда. Просто она идёт, идёт вперёд, иногда быстрее, чем бы нам этого хотелось…