Архип Семёнович возвращался домой. Было поздно, улица давным-давно опустела, и вместо одиноких прохожих навстречу ему шли только подгоняемые ветром сухие листья. Разноцветная осень в этом году быстро сменилась на холодную, и Архип Семёнович кутался в пальто, не в силах укрыться от пронизывающего ветра.
В домах уже ложились спать. Светящихся окон становилось всё меньше, уличные фонари, поменяв после полуночи интенсивность свечения на более тусклое, казалось, тоже готовились ко сну. Самоповорачивающиеся головки ламп крутились в разные стороны, выискивая прохожих, но наталкивались на одного Архипа Семёновича, и все вместе провожали его, вопросительно глядя вслед своими бледно-жёлтыми огнями.
Лишь один из фонарей отказался поворачиваться. Он горел по-вечернему ярко, задорно, не замечая, что пришло время дрёмы. Проходя мимо него, Архип Семёнович нажал кнопку, сообщающую о поломке. Где-то далеко, в центре управления, возмущённо вспыхнула лампочка, робот, принявший сигнал, поспешно перенаправил его дежурному электрику. Тот принял вызов и, желая скорее размяться, чем отработать зарплату, пошёл заводить машину.
Скоро к неисправному столбу подъехала маленькая карка с размашистой надписью: "Вызывали? Мы уже едем!" Правую дверцу машинки украшала смешная картинка, явно приклеенная самим водителем – представительного вида электрик стоит на столе и чинит лампочку, в то время как вокруг толпятся приглашённые на свадьбу гости. Однако Архип Семёнович уже этого не видел. Он шёл домой, и это действие в его исполнении несло куда больше смысла, чем всем привычное "прибежал, убежал".
***
На старости лет начинаешь задумываться о тех вещах, которые совершенно не видны юности. Жизнь наполняется смыслом, и не редко самое простое дело оказывается достойно основательного подхода, будь то даже полив цветов или надоевшая всем бумажная волокита. Всё приобретает значимость. Мысли – тяжеловесную важность, движения – задумчивость.
Архип Семёнович миновал пору юности лет пятьдесят назад. С тех пор утекло много дней: он успел вырастить двух сыновей-космолётчиков, поработать механиком в космопорту, совершить несколько рейсов на первый и седьмой искусственные спутники и осесть в офисе по набору экипажей, где изо дня в день вершил судьбы людей. Кто-то, повинуясь его подписи, обретал дорогу в космос, кто-то, наоборот, терял.
С утра пораньше у офиса собиралась куча народу. Многие вели себя шумно, недовольно кричали на служащих и вообще грозились сообщить "куда следует". Недавние выпускники наслаждались свободой и осыпали комплиментами работавших рядом девочек из бухгалтерии, которые, как говорится, были на любой вкус и цвет.
Каждый день повторялось одно и то же. Архип Семёнович приходил на работу пораньше, снимал пальто и вешал на гвоздь.
– Вычистить? – невозмутимо спрашивал робот. – Я могу надушить и даже задушить.
Архип Семёнович хлопал старого гардеробщика по плечу.
– Не надо, дружок, не утруждайся, – словно живому говорил он. – Иди лучше отдохни, Васёк.
И робот, поскрипывая, уходил дожидаться следующего работника. Вряд ли кто-нибудь уже помнил, когда в офисе появилась эта устаревшая модель. Бэушный робот, притащенный шутниками из исследовательского отдела чуть ли не со свалки, он прижился здесь, как нечто родное, то, без чего уже и жизнь не та. Пару лет назад кто-то поменял его настройки, и помимо привычных фраз стали звучать и другие. Сначала был скандал. Начальство искало виноватых, виноватые отмалчивались, а весь офис с замиранием следил за нежданным развлечением и пересказывал друг другу шуточки "починенного" Васька. В новом лексиконе робота теперь встречались и весьма колкие высказывания о вышестоящих. Когда же поиски не увенчались успехом, Васька отдали всё тем же исследователям с наказом или исправить ситуацию, или убрать это чудо подальше. Те требование выполнили, но некоторые безобидные шутки остались. Их, как уверяли исследователи, нельзя было убрать.
После привычного разговора с Васьком, Архип Семёнович шёл к себе на этаж. Он не любил нововведений и портальной капсулой не пользовался принципиально, но с удовольствием поднимался по лестнице, раз в три этажа давая себе отдохнуть. Заканчивающие ночную смену сотрудники вежливо здоровались, и с улыбкой глядели вслед старику.
– В движении сила, – отвечал Архип Семёнович, глядя в их непонимающие глаза.
Потом он работал. Через него проходил бесконечный поток запросов на новых членов экипажа и такой же бесконечный поток заявлений от желающих поступить на корабль. В этой гуще однотипных слов, Архип Семёнович каким-то шестым чувством выискивал подходящие "пары".
– Сейчас-сейчас, – бормотал он, поспешно высвечивая на экран различные резюме кандидатов. – Где же он был... Мальчишка ещё совсем...
– Светленький? – участливо спрашивала находившаяся подле Архипа Семёновича Инночка. – С усиками.
– Да нет, ты что. Этот разве подойдёт... Я ж тебе не на туристический лайнер экскурсовода ищу.
– Может, вон тот? Тёмненький. Он, вроде, тоже молодой.
Наконец, Архип Семёнович останавливал взгляд на мужчине почти солидного возраста.
– Этот, – удовлетворённо произносил он. – Звони, дорогая, на "Беррут", говори, что есть для них товарищ. Всё как искали. Ответственный, внутренний распорядок знает, имеет лидерские качества.
– Так ведь они по-другому писали, – с сомнением возражала Инночка. – Чтоб умел вливаться в коллектив и работать наравне со всеми.
Тогда Архип Семёнович сам связывался с кораблём и кандидатом. Инночка пожимала плечами, а через несколько месяцев в кабинете раздавался звонок.
– Кого? А... Да, это я. Что? Беррут? Как же, помню. На здоровье, дорогой, на здоровье. Хорошему капитану не жалко. Что? Подобрать ещё кого-нибудь? Ну, будем искать...
Наверное, таких людей, как Архип Семёнович много. Они живут совершенно обычной жизнью малозаметных людей, и в тоже время вершат судьбы. Можно ли, увидев поздним часом одинокого прохожего, подумать, что это именно он послал на "Путешественника" механика, который после спас весь экипаж? А "Звезда"? Там второй пилот получил медаль за смелость, отвагу и проявленную в неординарной ситуации смекалку. Архип Семёнович посоветовал ему устроиться туда.
Однако у Архипа Семёновича были и моменты, вспоминать о которых не хотелось. Шагая по улице, он нёс на себе не только отголоски той славы, что завоёвывали пристроенные им молодцы, но и груз ответственности за погибших. Все газеты пестрели, когда два корабля столкнулись в нижних слоях атмосферы. "Огненный дождь", – раздували сенсацию журналисты. Кадрами катастрофы пестрели новостные экраны. Люди качали головами, наиболее эмоциональные ругали лётчиков, связистов, механиков, диспетчеров и вообще всех, кого можно ругать в подобной ситуации. Но мало кто обращал внимание на одинокого старика, оттягивающего ворот, чтобы легче было дышать. Его никто не винил. Никому и в голову бы не пришло искать виновного в отделе по набору кадров, поскольку экипаж был сформирован давным-давно. Даже те, кто знал, как устроились на корабль эти ребята, всё забыли.
А Архип Семёнович помнил. Обладая феноменальной памятью, он помнил всех, кто когда-нибудь обращался к нему за помощью и чьи фотографии он смотрел.
– Как же так, мальчики, как же так? – растерянно бормотал он. – Ведь это... Как же так получилось-то?
И не было в тот момент никого, кто бы сильней переживал за погибших.
***
Когда стрелки часов уже переваливают за полночь, и фонари меняют интенсивность свечения на более тусклое, не удивляйтесь, если встретите одинокого прохожего. Он будет идти, неспешно отмеряя шагами путь, и, скорее всего, он уже будет опираться на тросточку, старательно отвергая помощь роботов-проводников. Вы узнаете его по плотно застёгнутому пальто и по низко надвинутой на глаза шляпе. Засохшие листья будут бежать ему навстречу, а поскрипывающие фонари провожать взглядами.
Знайте, это очень хороший человек. За его спиной медленно идёт сама жизнь и ненавязчиво поддерживает усталого путника под руку. А завтра... Завтра у Архипа Семёновича будет трудный день, когда он, вооружившись старинной ручкой, в очередной раз станет вершителем судеб.
