вдруг начинают чуть заметно подрагивать. - Неужели ничего не видишь?
Я ободряюще улыбаюсь ей, стараясь снять возникшее напряжение.
- Наденька, я все прекрасно вижу. Успокойся. Давай лучше выпьем.
Поспешно наполняю ее бокал. Наденька молча принимает его из моих рук, глядя куда-то сквозь меня. В глазах уже нет прежней теплоты - только грусть и укор. На минуту мне становится ее жалко, я чувствую себя последней скотиной.
- Наденька, можно пригласить тебя на танец? - говорю первое, что приходит в голову.
Она соглашается, но как-то вяло, безвольно. Я быстро меняю кассету, галантно беру ее за руку. Несколько минут мы, обнявшись, молча топчемся посреди комнаты.
- Сережа, я хочу, чтобы сегодня ты остался у меня, - голос Наденьки звучит тихо, но требовательно.
- Я, право, не знаю… Мне ведь завтра утром уезжать. Надо кое-что собрать, приготовиться, - я начинаю мямлить и от этого еще больше раздражаюсь. И что это она придумала! Я ведь, кажется, не похож на психа. Остаться - значит, всю ночь выслушивать ее упреки. Нет уж, увольте!
- Ты можешь поехать и позже, - Наденька твердо решила стоять на своем.
- Но тогда я не успею сделать всего, что наметил, - стараюсь говорить мягче, хотя заранее знаю, что в любом случае мой отказ вызовет у нее обиду.
- Выходит, не останешься? (Горестный вздох.) Так я и думала.
Не дожидаясь окончания мелодии, Наденька решительно высвобождается из моих объятий, с надутыми губками усаживается на диване, поджав под себя ноги. Полы ее халата при этом предательски распахиваются.
Я смотрю на ее оголившиеся колени и вдруг чувствую, как во мне, обдавая жаркой волной, начинает нарастать давно подавляемое желание, сродни тому, которое я уже испытал сегодня в отделе (да, теперь я могу себе в этом признаться), когда моя подруга сидела передо мной на столе в несколько фривольной позе, а я старательно отводил глаза, чтобы ни дай Бог не расслабиться и не позволить себе чего-нибудь лишнего. Конечно, ведь тогда ЭТО было нельзя. Но сейчас-то, черт возьми, можно! В конце концов, я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать Наденькину сентиментальную болтовню и строить вместе с ней планы на будущее.
- Ты что, обиделась? - я не узнаю своего голоса, ставшего вдруг хриплым и слегка дрожащим. - Подумай, ведь не обязательно ждать до ночи.
Наденька никак не реагирует на мои слова, сидит, все так же отвернувшись. Неужели она даже не подозревает о том, что сейчас со мной творится? Да нет, не может быть! Скорей всего, она просто притворяется.
Я осторожно опускаюсь на краешек дивана. Сердце отбивает в груди как бубен. Что это я, в самом деле! Как будто в первый раз! Стараюсь по мере возможности взять себя в руки. «Ну, давай же, давай! - звучит в голове. - Не трусь! Смелее!» Откидываюсь на спинку дивана. Как бы невзначай касаюсь Наденькиной лодыжки. Волнующая шероховатость нейлона простреливает ладонь тысячью мелких иголочек. Она по-прежнему даже не смотрит в мою сторону. Пальцы ползут выше, выше. «Вот… молодец… так и надо… - продолжает увещевать меня голос внутри меня. - Теперь начинай расстегивать пуговицы на халате… Одну… вторую… третью… Ну, что же ты остановился?»
В этот момент я действительно остановился. Более того - я покрылся холодным потом и чуть не затрясся в нервном припадке. Дело в том, что я вдруг осознал - с изумлением, с ужасом, - что голос, звучащий в моей голове, вовсе НЕ МОЙ голос, что он на самом деле принадлежит Наденьке. Да, именно так. Или… или я схожу с ума. Нет-нет, этого просто не может быть!
Но тут, как бы в подтверждение моей безумной мысли, голос зазвучал снова, четко, чуть ли не по слогам произнося фразу, которая уж никак не могла принадлежать мне: «Ну шевелись же, черт возьми! Трахни меня скорей, раз уж ни на что другое не способен!»
Вполне понятно, что это настойчивое требование оказало на меня прямо противоположное действие. Я как можно дальше отодвинулся от Наденьки, инстинктивно закрыв руками уши. О Боже! ЭТО снова вернулось. Причем настолько неожиданно, что я даже не сразу сообразил, что к чему. Интересно, когда именно это произошло? Почему я не услышал щелчка, не почувствовал, что проваливаюсь куда-то? Наверно, просто не обратил внимания, приписав эти симптомы охватившему меня возбуждению.
- Что с тобой? - голос Наденьки вернул меня к действительности. Моя подруга смотрит на меня широко открытыми в удивлении глазами. Я невольно отвожу взгляд. Видимо, оттого что опять ненароком прочитал ее мысли: «Ой, что это с ним? Какой-нибудь новый фокус?»
- Нет, это не фокус!.. - я невовремя осекся, прикусив губу.
- Что? Что ты сказал? - Наденькины глаза распахиваются еще шире.
- Я? Ничего особенного… Не помню.
- Мне послышалось, ты говорил про какой-то фокус.
- Тебе послышалось.
В ее взгляде по-прежнему сквозит недоверие, поэтому я быстро перевожу разговор на другую тему:
- Знаешь, я как-то неважно себя чувствую. Голова немного побаливает.
- Голова, говоришь?.. Подожди, я сейчас, - она вдруг проворно вскакивает с дивана.
- Куда ты?
- За таблетками.
- Да брось ты! Не стоит.
Но моя подруга уже на кухне, выдвигает какие-то ящики, звенит посудой.
Оставшись ненадолго в одиночестве, я пытаюсь собраться с мыслями. Мне это плохо удается. Мешает вдруг возникшая обида на Наденьку. Так вот, значит, она какая! Считает, что я ни на что не способен. Интересно, что она имела в виду? Ну конечно же эту чертову женитьбу! Только об этом и думает, как самая обыкновенная обывательница! Да она и есть обывательница! И эти ее тарелочки на стенах, и «Храпящие в коровнике» - лишь еще одно тому подтверждение! Нет, пора порывать со всем этим, пока не поздно, пока окончательно не увяз в этом мещанском болоте!
Я чувствую, как все больше поднимается во мне неприязнь к моей подруге. Вот уж действительно, от любви до ненависти один шаг. Да и была ли между нами любовь, если трезво разобраться?..
Мои невеселые мысли прерваны появлением Наденьки. В одной руке она держит стакан воды, на ладони другой - две таблетки.
- Вот, выпей это, - моя подруга присаживается передо мной на колени. В ее глазах то же самое недоверие, слегка замешанное на беспокойстве. Я смотрю на нее сверху вниз, вижу в разрезе халата маленькую грудь, едва прикрытую белым полупрозрачным бюстгальтером, но уже не испытываю прежнего безумного желания.
- Что ты мне принесла?
- Пенталгин и цитрамон.
- Думаешь, поможет?
С отвращением выпиваю эти совершенно не нужные мне таблетки и, пока Наденька ставит стакан на стол, а потом снова с немым вопросом во взгляде усаживается у меня в ногах, мучительно соображаю, как бы мне побыстрей убраться из ее квартиры. Оставаться здесь и дальше у меня нет ни малейшего желания.
Причина находится неожиданно быстро. Я набираюсь мужества и, глядя прямо в ее большие кукольные глаза, единым духом выпаливаю:
- Необижайсяпожалуйстаноясейчасдолженуйти.
- Как? Уйти? - Наденька смотрит на меня почти с испугом.
- Понимаешь, сегодня мне может позвонить тетка из Петербурга. Я тебе рассказывал про нее, помнишь? Она часто звонит мне по вечерам - поинтересоваться здоровьем своего кота, ну и тем, как я в ее отсутствие присматриваю за квартирой. Она всякий раз расстраивается, если не застает меня дома… Так что извини. Мне пора.
На последней фразе я поднимаюсь с дивана и решительно направляюсь к выходу. На Наденьку я стараюсь не смотреть, боясь прочесть в ее глазах что-нибудь такое, что сможет меня остановить. Какое-то мгновение мне кажется, что сейчас она преградит мне путь, бросится на шею, будет умолять остаться. К счастью, ничего подобного не происходит.
Я беспрепятственно прохожу в коридор, быстро ныряю в стоящие у порога туфли. Бросаю осторожный взгляд через плечо. Наденька, как-то странно сгорбившись, стоит ко мне спиной у двери в зал и молчит. Интересно, о чем она сейчас думает? Но я уже снова на время утратил свой дар (опять не заметил, когда это произошло). Впрочем, я и так понимаю, что теперешний мой уход в глазах Наденьки, скорей всего, равносилен разрыву. Что ж, это, наверно, только к лучшему.
Уверенно берусь за ручку двери, и в эту секунду меня настигает жалобный, еле различимый голос моей подруги:
- Сережа, неужели ты сейчас уйдешь?
Но я делаю вид, что не услышал ее слов.
