12.
Конечно, Спиноза не единственный, кто призывает избавиться от страстей. На этот счет существует множество рецептов. Самый радикальный звучит: «Только в условиях ужаса души ваши очищаются». Есть и еще: «Страдания вразумляют».
И действительно, иные беды, такие как войны, голод, болезни, смерти близких могут показать человеку тлетворность их страстей, обманчивости наслаждений.
Голод для чревоугодника – прекрасное оздоровительное средство. Впрочем, не факт, что с наступлением лучших времен он не возьмется за старое. Лишение власти способно подвигнуть вельможу на борьбу за справедливость и интересы народа. Хотя, быть может, его тайной целью является возвращение себе портфеля или кресла. Ужас нищеты, вряд ли сделает одержимого страстью накопительства щедрым. Словом, явное несчастье для человека может быть лекарством, но целительность этого сильного средства во многом зависит от того, насколько страсть изменила его сознание, или разум.
В христианской религии одним из средств борьбы со страстями является осознание греховности страсти и раскаяние. Но и здесь человека поджидает лишь временный успех. Даже за самым глубоким раскаянием, может последовать повторение рецидива, что уменьшает эффективность следующего раскаяния. Но и в случае, когда раскаяние возымело свое действие, человек не обязательно находит путь к счастью. Скорее ему уготованы разочарование, печаль, тоска и прочие модусы греховного уныния. Притом не исключено, что человек начнет наказывать себя за прошлые грехи, что позволит ему вкусить радость самоочищения с помощью самобичевания или самоуничижения. Но самоуничижение и страстотерпие – это тоже страсти, притом, возможно, даже более пагубные, чем пассионарные, активные их виды. Ведь здесь наслаждение человек извлекает из боли и страданий, то есть, из самих адских мук. Но именно это, позволяет иным лицам считать эти страдания высшей формой счастья.
Заговорив о христианской религии, мы должны воздать ей должное за то, что институт Церкви со всеми ее недостатками, на протяжении веков борется со страстями. Ее главным оружием является, конечно, Бог. И это оружие вполне действенно. Поселенный в логосе разума человека Бог и обращение к нему способствуют смирению страстей человека. Однако, как мы знаем, верование не гарантирует избавление человека от страстей. Бывает даже наоборот. Чем более в человеке развита верованием способность к творчеству и любви, теми более он подвержен соблазнам страстей. Не зря же мы угадываем истину в словах Есенина:
«Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней».
Поэтому главное в учение Церкви то, что она открывает сущность страсти. Церковь учит, что нравственная чистота человека отвечает творческой сущности его разума. Ведь это позволяет ему видеть, отличать и любить подлинно прекрасное и, следовательно, отвращает от ложных услад. Церковь учит, что делая шаг навстречу соблазнам, что называется, совершая грех, человек вносит ошибку в свой логос. Как мы уже говорили, ошибка – это ничто. Но из этого «ничто», как из семени, может развиться «ничто, которое ничтожит», дьявол. Эта сущность поселяется в разуме, подобно вирусу, проникающему в живую клетку, и начинает порабощать его. И если здоровый разум объективизирует идеалы красоты и истины в облике Бога, то извращенный злом разум искажает этот образ, и тогда в разуме доминирует сущность, являющаяся антиподом Бога. Она завладевает сознанием и волей своей жертвы, и преследует цели обратные истинным целеполаганиям творчества. Причем, человек может не знать, что находится во власти этой сущности. И нередко принимает ее за подлинного Бога, которому и поклоняется. В этом весь ужас положения «заблудшего».
И вот только теперь, после всего сказанного, мы, кажется, готовы понять тайную суть трактата Спинозы.
13.
Прежде всего, прошу заметить, что идея существования дьявола наверняка была известна Спинозе. Ведь она достаточно проста и хорошо разработана в христианстве. Однако Спиноза отрицает существование дьявола. Зато о Боге он говорит много, вручая ему бразды правления судьбой человека. Вместе с тем, Бога он обезличивает, подменяя его некой субстанцией, о которой толком ничего неизвестно, кроме того, что она содержится во всем, совершенна, абсолютна и бесконечна.
Из наших представлений о творческой энергии Вселенной следует, что она под это определение не подпадает, поскольку несовершенна. Притом ее несовершенство во многом определяет «ничто», которое содержится в каждой элементарной частице материи, в виде точки небытия.
Тут уместно вспомнить, что многие философы полагали, что Бог создал мир из «ничто». Идея, конечно, нелепая. Ведь в свете наших представлений о происхождении первочастицы это все равно, что думать, будто бублик создан из дырки от бублика. Но мы не можем не признать тот факт, что «ничто» является необходимым условием зарождения и существования материи. При этом бездна «ничто» абсолютна, бесконечна и совершенна. Ничего более совершенного, чем «ничто», не может быть
Так вот, субстанция Спинозы не может быть творческой энергией по определению, поскольку творчество несовершенно, как и сама энергия не имеющая идеальной законченности. Вдобавок, Спиноза сообщает, будто у этой субстанции имеются два атрибута: протяженность и мышление. Они, якобы, содержат сущность самой субстанции. Но ни то, ни другое не способно к существованию без движущей ими силы, то есть, без энергии. Без энергии материя – ничто, также как ничто - мышление без разума. Разве это не подтверждает, что субстанция Спинозы на самом деле то самое «ничто которое ничтожит»? То есть, Бог Спинозы по своей природе - антипод животворящей энергии Вселенной и подлинного Творца.
Вы скажете: «Это натяжка. Извращение идеи философа. Не может быть, чтобы Спиноза, о котором известно, что он, будучи евреем, готов был принять христианство, подразумевал под субстанцией чуть ли не Дьявола». Но смотрите, что дальше.
Спиноза учит, что жизнь человека детерминирована Богом, заведомо предрешена субстанцией, и человек не в силах изменить свою судьбу. В осознании этого, мол, и состоит свобода человека. «Свобода – есть осознанная необходимость». Но ведь это означает, что никакой подлинной свободы у человека нет. А что человек без свободы? Безмозглый истукан, живой труп, вещь. Без свободы человек – «ничто».
Между тем, христианство предполагает свободу выбора человека, который и создан по образу и подобию Творца. Вот и наша «креативная философия» доказывает, что человек – есть творческий процесс личности. А в творчестве не может быть предопределения. Иначе никакого творчества нет. И если бы в природе все было бы детерминировано, то в нем, пожалуй, не было бы даже самого понятия «творчество». Зато «ничто» являсь антиподом Бога, и будучи совершенным по своей природе, стремится стать абсолютным властелином мира. Законы материи и логики являются его аргументами против творчества логоса. В них проявляется сущность детерминизма «ничто». Она заключается в отрицании свободы творчества, и значит, самого человека.
Вот и страсть, как мы показали, она порабощает человека и определяет его судьбу. Но в основе старасти, как учит сам Спиноза, лежит ошибка. И мы знаем, что ошибка – есть «ничто». Поэтому у нее демоническая сущность. Спиноза, как будто, из благих намерений советует не поддаваться страстям, и безропотно подчиняться судьбе, что по его мысли, обеспечивает счастье. Но и в тенетах страсти человек может чувствовать себя счастливым. Только это счастье обманчиво, ложно и в силу диалектичности своей природы оборачивается несчастьем. Чтобы отказаться от страстей, Спиноза предлагает поставить разум под контроль рационального мышления. Однако, как мы помним, мышление – атрибут «ничто», и по сути, таким «ничто» является. Подчинение разума мышлению, означает отрицание мышлением разума.
Логика Спинозы не приводит к мысли о необходимости творчества. И это понятно. Ведь творчество можно легко подвести под категорию страстей, ибо оно сопряжено не только с положительными, но с отрицательными переживаниями. Мы же помним, о принципе преодоления в системе креативных принципов. Поэтому ясно, что в контексте доктрины Спинозы, идеалом безмятежности должно стать полное подавление естественных чувств человека. Но это и есть превращение человека в каменное изваяние, устранение его личности, превращение в «ничто».
Но что же предлагает нам Спиноза вместо творчества? А вместо творчества он предлагает любить Бога. Дескать, это лучший способ избавления от страстей и путь к истинному счастью. Создается впечатление, будто весь трактат автора написан исключительно для обоснования этой идеи. Очевидно, это и подкупало, и ослепляло многих мыслителей, ратующих за нравственное совершенствование человека, что не позволяло им глубоко вникать в суть трактата. Зато у нас есть ряд вопросов. Например: А любит ли Бога сам Спиноза? Усомниться в этом нас заставляет то, что он пересматривает сущность христианского, а будучи евреем, то и еврейского бога, с их творчеством и отношением к человеку, и подменяет их богом собственного представления. Такая измена возможна лишь в том случае, когда бы он не любил традиционного Бога. А придумав своего, предлагает нам выбрать его, распрощавшись с прежним объектом любви. Значит, наш философ считает возможным, имея подлинную высшую любовь, сменить ее на другую высшую?
Впрочем, вот, что Спиноза говорит о любви:
«Любовь - есть не что иное, как лишь наслаждение вещью и соединение с нею… Любовь возникает из понятия и познания, которое мы имеем о вещи, и чем больше и прекраснее вещь, тем больше и наша любовь».
[justify] Как видите, любовь Спинозы весьма рациональна. Она зависит о того, что мы знаем о вещи. Заметьте, речь идет о «вещи», каковой Бога трудно себе представить. Притом, из его тезиса получается, что чем больше вещь, тем больше любовь к ней. То есть, у бриллианта меньше шансов быть любимой вещью, чем у бочки с навозом. И что значит «чем прекраснее вещь, тем больше любовь?» Здесь опять требуются усилия мышления, которое устанавливает соотношение качеств. Но,