окончательно и бесповоротно. Он убедил отца стать Царём и пожертвовать Филиппом. И теперь Филипп может не вернуться.
Филипп, однако, умел добиваться своего. Это для него стало открытием. Посовещавшись, военачальники решили: путь участвует царевич в карательном выезде.
–Только приглядеть за ним надо, иначе все без голов останемся, – заметил Роджер, надеясь, что эта сомнительная честь выпадет не ему.
Не повезло. Предложил – выполняй.
***
Филипп думал, что любая война – это благородство духа и соперничество идей. Он был воспитан на книгах, и войну видел лишь на картах, а слышал о ней из уст бывалых вояк. Карты же, как и вояки не рассказали и половины от того, как оно на самом деле.
Напросившись в вылазку, царевич и не знал, что это будет за вылазка. Из совещаний военачальников он мало чего понял, ему просто обозначили задачу: смотри и, если захочешь всё-таки принять участие, держи меч твёрдо.
Не знал царевич до этого дня, как пахнет кровь. Резкий, металлический запах стянул ему желудок сразу же, а дальше запах только усиливался, рос, как росло и число сложивших головы мятежных обитателей удела, свет знает на что рассчитывающих: не то на помощь другого Царя, которому тайком присягнули, не то на милосердие преданного покровителя?
Царевич не знал до того момента как звучит сталь, раздирающая плоть. Как глухи и одновременно звонки её удары, как звучат предсмертные стоны и как катятся отрубленные головы, как кричат люди, бранятся, плачут, молят…
Об этом не писали в книгах– написаны были истоки конфликтов, ход действия и люди, число которых приводилось, были тенями. Здесь же они выпрыгивали отовсюду, падали, бежали, ползли. Об этом не рассказывали карты. Карты вообще рассказывали лишь о местах и годах битв сухими вычерченными стрелками. В рассказах вояк же звучало веселье – то меч один потерял, то в окружении оказался и вырвался из него, то шутка какая над товарищем.
Никто из них не упомянул ни жара от доспехов, ни тошнотворного запаха крови, ни ужасных звуков. А представить их сам Филипп не мог.
Но теперь судьба била его иллюзии, разносила точными ударами все выстроенные мечты о военной славе. Филипп оказался слаб для происходящего. Он не поднял меча, держался в центре конницы Роджера, жался к лошадиной шее, от которой, надо признаться, тоже несло.
А потом всё кончилось. Уничтожив половину случайных жителей мятежного удела, передали военачальники повеление своего Царя о покаянии и выплате налогов.
–Грабят ограбленных…– прошептал Филипп, не замечая, что плачет.
Уходили задорно. Переговаривались, шумели, насмешничали, вспоминали удалое:
–А я его по горлу!
–А он мне за сапог хватается, показывает знаками, мол, я тебе золото, пусти…
–А ты?
–Спрашиваешь!
Филипп не участвовал в общем веселье. Он всё больше и больше понимал собственную ничтожность и в то же время собственное величие. Его дух не такой. Он не способен карать даже виноватых. Величие в этом. И несчастье в том же – ему быть Царём.
Но тут же приходит мысль, что страшнее предыдущей: это всё организовал его отец! Его отец, который так много говорил на площади в дни празднеств о добродетели и любви к ближнему. Народ любит своего Царя. И Филипп, наверное, тоже любит. Но как отца ненавидит.
***
–Вернулся! – ликование перекрывает всё. За эти дни, такие долгие, полные одинакового страха, Царь успел представить своего сына умершим разными смертями, покалеченным.
А потом, узнав, что в рядах солдат вспыхнула привычная желудочная лихорадка – а поброди, поешь из котелка грубой пищи, не то ещё будет – и вовсе чуть не спятил.
Но вот он – его сын, его родной и любимый сын вернулся! Дорогой наследник дома.
Бледен. Мрачен…
Царь не сразу замечает это, но заметив, спрашивает:
–Тебя обидели? – и грозный взгляд уже касается выдохнувшего, было, Герарда.
–Война не для меня, – отвечает Филипп. – Даже такая неопасная.
Он отталкивает руку отца и уходит прочь с преддворцовой площади: плечи ссутулены, голова опущена, идёт, спотыкаясь.
Царь разочарован – это ли наследник? Это ли продолжатель его дела? Так ли он будет твёрд в правлении? Царь желал даже тайно, чтобы Герард оказался прав и его сын вернулся как настоящий мужчина, но…
Не случилось. И этому рад отец внутри Царя: его сын разочарован, его сын останется в тени, может быть не навсегда, но ещё немного можно будет удержать его от солнечного света, от ошибок, от разочарований.
