только поглядывали на ребят, отрезающих большими ломтями куски сала или жующие домашние пироги. Настала очередь стричься и мне. За всю свою сознательную жизнь я ни разу не стригся наголо. У меня были хорошие, слегка вьющиеся светло-русые волосы, предмет моей гордости. А сейчас, стряхнув с себя мелкие волоски, я взглянул на себя в маленькое зеркало , и не узнал себя. Мне показалось, что в моем лице появилось что-то среднее между критином и уголовником. Грустно и печально как-то стало на душе. Но на этом трудности этого дня не закончились.
- Рота, строиться! - скомандовал майор.
- Взвод, становись! - подхватил сержант.
Уставшие ребята вновь поплелись в строй. Когда все построились, майор вышел перед строем.
- Сейчас вас отведут в баню. Мы не можем допустить, чтобы при такой скученности у вас появились вши или еще какая-нибудь зараза. Командиры взводов, выделите по два человека получить у старшины карантина мыло и полотенца.
Эта операция заняла около получаса. Снова построение и снова в путь. Снова та же дорога до Пролетарской площади, где находилась баня, дорога в шесть километров в один конец. Измученные ребята шагали почти автоматически. День заканчивался, солнце садилось за горизонт, а мы все шагали и шагали. Снова дорога, снова строй и снова долгий путь. Если в начале пути я еще поглядывал по сторонам на медленно проплывающие мимо дома, парки, улицы, трамваи, троллейбусы, проходящих мимо девушек, то сейчас отрешенно шагал, опустив голову, и мысли мои были далеко отсюда. Мне припомнился дом, который всего только двое суток назад я покинул, грустные глаза матери и девушку, с которой я встречался последнее время. Серьезного там ничего не было, она мне просто нравилась, и скорее это было больше простой необходимостью с кем-то из девчонок встречаться, чем глубокими чувствами. О том, что это было просто дружбой и не более, говорило то, что перед моим отъездом в училище она на несколько дней уехала к бабушке в деревню, и даже не пришла меня проводить. Но не о ней сейчас я вспоминал.
Весной 1953 года мне было суждено встретить свою первую настоящую любовь. Она мне явилась в образе соседки, милой девушки с чудным именем Виолетта. А было это так.
В тот год, когда мне исполнялось 15 лет, родителями решили перенести празднование моего дня рождения на весну. Дело в том, что у меня день рождения был в январе, в холодную пору года. А в это время для экономии топлива половину дома мы закрывали и жили в относительно тесной второй половине. Друзей у меня было много, и хотелось пригласить их всех и отпраздновать день рождения как следует, не только застольем, но и играми, танцам, песнями. Зимой это сделать в тесной половине дома было достаточно трудно. И чтобы не комкать это мероприятие, решили перенести его на весну, на праздничные майские дни.
Друзья мои учились классом старше. Они любили бывать у меня, в нашем большом и гостеприимном доме. Летом дом просто превращался в молодежный клуб. Мальчишки, девчонки собирались вместе и танцевали под радиолу на веранде, играли в волейбол во дворе, просто болтали или читали книги, которых в нашем доме было видимо-невидимо. Моя мать любила быть вместе с молодежью и придерживалась мнения, что лучше пусть все с сыном происходит у нее на глазах, чем где-то. Вечерами, когда молодые играли в волейбол, она и сама нередко выходила на площадку. Умела привлечь ребят старинными играми в фанты, шарады. А иногда просто читала вслух интересные книги. Надо сказать, что делала это она почти профессионально. Ее любили слушать и даже часто отказывались от танцев, чтобы посидеть и ее послушать.
И эта обстановка молодежного клуба продолжала царить даже тогда, когда я летом уехал почти на месяц по путевке в молодежный лагерь в Черноморку под Одессой. Друзья по-прежнему продолжали собираться у нас дома, играла радиола, слышались удары по мячу.
И как было не собрать всю эту компанию на день рождения? И кого-то не пригласить было просто нельзя. Вот и решили сделать этот перенос.
