поставила на второй вариант. – Ответила Алиса Стальевна.
– Значит, всё может быть. – А вот итоговые выводы сурового оперативника никому здесь не понравились, включая его самого. И на этом они закончили, оставшись каждый при своём.
И ладно бы все эти задержки в этих коридорах и все эти разговоры прикрытия, но вот когда они начали преодолевать последний лестничный путь, ведущий в прозекторскую, – если честно сказать, то Пантелеймону совершенно непонятен был замысел того мудака, кто придумал такое архитектурное препятствие для попадания внутрь в помещение прозекторской (типа я прошёл свой земной путь, а дальше всё пусть катится к чёрту, по накатанной), – то вот здесь-то этот напарник Алисы, чьё имя отчего-то до сих пор было неведомо Пантелеймону, а ведь он вначале ознакомился с удостоверением этого громилы, ткнувшему его ему в нос, не слишком и удивил Пантелеймона, когда споткнулся на одной из ступенек и чуть не посчитал все ступеньки носом. Где он при этом себя и раскрыл окончательно перед Пантелеймоном, эмоционально отреагировав и заодно проговорившись о своей личностной подноготной (вот так он воспитан, на одних не цензурированных выражениях и форменных ругательствах) и о том, что он здесь уже ранее был.
– Что за бл**ь, хренотень! – резко и жутко ахнул суровый сотрудник, содрогнув устои местной атмосферы грохотом своего падения, и хорошо, что только под себя, без скатывания вниз по ступенькам. Видимо большая масса этого сотрудника, не позволила силам инерции взять в нём верх. – И опять на том же месте. – Возмущённо проговорил сотрудник, и тем самым себя раскрыл перед Пантелеймоном. Только с виду увальнем и отрешившимся от здравой мысли отшельником, а так-то он всё видит и замечает, и его не проведёшь. Из чего у него сразу возникли свои вопросы по следам раскрытия такой информации об этих посетивших его ни в свет, ни заря людях.
– Что-то здесь не так. – Рассудил про себя Пантелеймон. – Они однозначно себя выдают не за тех, кто они на самом деле есть. А иначе, зачем эти все недоговорки, недомолвки и игры в угадайку. – Правда, пока у Пантелеймона нет более существенных доказательств… чего? он пока недостаточно этого понимает (а может это такая игра), и он не может быть настолько наивным, чтобы лезть на рожон.
– Под ноги смотреть надо, Тот, а не куда бы то ни было. – Усмехается Алиса, как выясняется, очень язвительная и ехидная особа. – И на чём ты опять запнулся, витая в облаках? – а вот и другая сторона объяснения этих слов напарника Алисы, со странным очень именем Тот (как понял за него Пантелеймон). Из которых многое что для Пантелеймона проясняется. Первое, это то, что его позиция не вмешательства и не встревания была верной, во-вторых, он узнал много интересного из отношений между этими напарниками, и ещё раз убедился в том, что с Алисой Стальевной шутить даже не стоит пробовать.
– Да вот надумал, что для того чтобы найти искомую вещь, нужно пройти тот самый путь, на котором она была утеряна. – Говорит Тот, поднимаясь только сейчас на ноги. А чем он всё это время занимался, то и не поймёшь.
–И как, нашёл? – уже без всякого ехидства спросила Алиса Стальевна.
– Пока что нет. – Даёт с какой-то прямо иносказательностью ответ Тот.
– Тогда идём дальше. – Говорит Алиса, поворачиваясь к Пантелеймону, ожидающего их. После чего они заканчивают свой спуск до двери в прозекторскую. Здесь, на площадке у двери, Пантелеймон организует остановку, чтобы отыскать в карманах ключи. Где он после их нахождения в одном из карманов и их вынимания, вставляет ключи в замочную скважину, и…с долей удивления застывает на одном месте.
– Что-то не так? – задаётся вопросом Алиса Стальевна, при виде такой обмороженной задержки в лице Пантелеймона.
– Ничего не пойму. – Посмотрев на Алису Стальевну, говорит Пантелеймон. – Я точно помню, что их закрывал, у меня на этот счёт есть свой бзик, я по несколько раз проверяю двери на предмет их закрытия, прежде чем уйду. А сейчас они открыты.
– Тогда ничего больше не трогайте. – Говорит Алиса Стальевна, самой собой отодвигая Пантелеймона от дверей в прозекторскую. К которой также ближе смещается Тот. Здесь они перекидываются взглядами, которых им для понимания друг друга достаточно, после чего Алиса встаёт с того боку от дверей, куда они будут открываться, тогда как Тот встаёт с другой стороны, к тому месту, где они сейчас будут раскрыты. Ну а Пантелеймон отошёл вглубь развивающейся на его глазах ситуации, и принялся ждать … А вот чего, то он не знает. И будет лучше не нагнетать в себе напряжённую ситуацию.
Ну а дальше всё происходит очень быстро и только отчасти так, как в кино про штурм забаррикадировавшихся в помещении террористов, взявших в заложники ваше время и деньги. Только без громогласных заявлений переговорщиков о бесцельности и бесперспективности дальнейшего сопротивления этих падл и негодяев отличным парням из спецназа, предупредительных выстрелов и взрывов шумовых гранат, выноса дверей стеновым орудием и панических и визгливых криков неразумных подонков, вдруг посчитавших себя всех умней и ловчей людей из спецназа, и взявших то, что им не принадлежит. А ворвавшийся молниеносно и чуть ли не бесшумно внутрь помещения прозекторской через открытую Алисой дверь Тот, в тот же момент поставил всех, кто это всё видел, перед фактом того, что … А вот над этим вопросом придётся хорошенько подумать, глядя на то, что перед всеми предстало в помещении прозекторской.
Конечно, людям с бурной и местами слишком извилистой на события и выдумки фантазией, могла бы такая бредятина представится, которая не умещается ни в какие разумные пределы и рамки, – основной контингент этого помещения, покойники, будут подловлены на том, что они не полностью успокоились после своего перехода в это качественное, после жизненное состояние, – но здесь, окромя возможно Пантелеймона, кто мог запросто сбрендить, проводя столько здесь времени, таких людей с бурной фантазией не было (только в пределах разумного) и им поэтому представилась картина соответствующая тому, что можно увидеть, когда видишь мир в причинно-следственной связи. Даже если всё увиденное не сразу поддаётся разумному объяснению.
– У вас всегда здесь такой порядок? – задался вопросом Тот, вглядываясь в обстановку беспорядка и отчасти хаоса, который накрыл помещение прозекторской. И на этот раз Пантелеймон, всё это время держащий в себе марку человека независимого и не прогибаемого, сдал в себе и выглядел растерянным при виде того, что произошло в помещении прозекторской.
– Я не понимаю. – Только и проговорил Пантелеймон в полной растерянности.
– У вас есть ещё какой-нибудь вход, типа чёрного, в это здание? – задаётся вопросом Тот.
– Нет. – И только озвучивает этот свой ответ Пантелеймон, как со стороны их прихода сюда раздаётся громкий дверной хлопок, похожий на тот, когда двери захлопываются из-за вдруг возникшего сквозняка. На что следует моментальная реакция со стороны всех здесь находящихся людей, правда очень разная. Так Тот тут же бросился вверх по лестнице, как можно понять, то к входным дверям, чтобы, как минимум, не дать себя запереть тем человеком, кто так себя обнаружил. Хотя, скорей всего, тот человек унёс уже свои ноги отсюда, раз он выбрал для себя такой скрытный уход. Что же касается Алисы Стальевны и Пантелеймона, то они хоть и остались стоять на месте, всё же они это по разному делали.
Так Пантелеймон вжался головой в свои плечи, как бы вдавленный этим грохотом и домысливанием того, что он, как оказывается, всю ночь находился здесь наедине с осквернителем памяти людей и однозначно очень опасным типом, который не погнушается тебя отправить к праотцам, если для этого создастся такая необходимая для него ситуация. Ну а Алиса Стальевна на всё это дело смотрела принципиально холодно через анализ Пантелеймона, кто, есть такая вероятность, что дурачка тут из себя строит, чтобы не быть включённым в число подозреваемых в некоем преступлении, которое здесь произошло, и на что указывает предварительный осмотр этого помещения.
Но видимо Пантелеймон уже настолько закостенел в своей преступной неисправимости, что по нему и заметишь искренности раскаяния, а он очень искренне демонстрирует растерянность и непонимание того, что тут происходит. И Алисе приходится задаваться наводящими вопросами на раскрытие всего того, что в себе скрывает Пантелеймон.
– Кто это? – спрашивает Алиса.
– А я откуда знаю. – Ещё и дерзко к тому же отвечает Пантелеймон, выкатив свои зенки так, как будто он изумлён такому к себе обращению. Как будто он, как минимум, сообщник того сбежавшего преступника.
– Тогда как он здесь оказался? – задаётся новым вопросом Алиса, кого не понт с вытаращенными зенками не взять. А Пантелеймон не только не дурак, как оказывается, а он к тому же полный дегенерат, кто не только не пойдёт навстречу следствию, даже если это будет обоюдно выгодная сделка, а он будет всеми силами мешать ходу следствия, наводя его на ложные пути.
– Если бы я его сюда впустил, то я бы точно его не таким образом выпустил. – Вот так Пантелеймон не идёт навстречу со следствием, которое представляет Алиса Стальевна.
– Хотите сказать, что он проник сюда без вашего ведома? – а вот к этой мысли как раз и склонял Алису Стальевну этот гнусный тип Пантелеймон, не собирающийся нести ответственность за свои творимые здесь злодеяния.
– Всё на это указывает. – С беспредельной наглотой заявляет Пантелеймон о таком своём алиби. Я не я и рожа тут не моя. К чему он ещё добавляет следующее. – Он, всего вероятней, выбрал удобный для себя момент, когда я и работники МОРГа, – прошу заметить, я здесь работаю не один (не трудно понять, для чего приводит этот факт Пантелеймон, хочет гад, расширить список лиц подозреваемых, чтобы себя в нём скрыть), – были заняты делом, и спрятался в одну из подсобок, чтобы под покровом ночи выполнить собой задуманное. – И на этом всё, Пантелеймон не просто замолкает, а Алиса Стальевна просто уверена в том, что он замалчивает преступную мотивацию своего сообщника, так ловко объяснив свою непричастность ко всему этому делу.
Моё алиби заключается в том, что я знать не знал о нахождении в здании этого преступного элемента. Тогда как он всю ночь с ним чай или чего покрепче пил для храбрости, которая им была необходима для проворачивания одного кощунственного дела…Подмены трупа, а если точней, то подмены его личности. Они подменили бирки на ногах двух разных покойников, чтобы сделать эту подмену. А вот в каких целях, то Алиса Стальевна начинает догадываться, в момент проработавшая в уме эту версию соучастия Пантелеймона, кто ей сразу не понравился своим скользким поведением, в некоем преступлении против человеческой личности, которая не умирает вместе с физической плотью человека, как того посчитал подлейший человек Пантелеймон, взявшийся за эту подмену.
– И зачем ему это было нужно? – задаётся уж очень непростым, с подвохом вопросом Алиса Стальевна. Кою сразу выкупил Пантелеймон. – Ага, хочет, сучка, меня подловить на слове. Мол, если я знаю или хотя бы догадываюсь о том, что этого типа может заинтересовать здесь, то я как
