За домом белого кирпича, у реки...

была предназначена мне... За полумутным стеклом, наполовину прикрытым жалюзи, посыпались крупные белые хопья - первый снег выпал. Для меня - последний, поэтому - самый красивый...
  Броситься бы к подоконнику, как в детстве, и прилепиться к стеклу - смотреть, как одевается в белую шубу город. Предвкушать, как весела будет прогулка, думать о санках, о друзьях, о предстоящих новогодних праздниках... И просто по-детски радоваться зиме, как я уже давным-давно разучился... А самое главное - увидеть бы тебя, любовь моя... Окутанную в зимнюю одежду, с щеками, румяными от мороза, влюблённую и счастливую... Прижать бы тебя покрепче к груди, как раньше... Согревать твои холодные ручки... Любоваться тобой бесконечно... Слушать часами твой чудесный голос, такой любимый, такой нежный... Пока снег падает, пока город блестит серебром... Закурить бы... В последний раз...
  Нет ничего сильнее любви и смерть не может стать ей преградой: если сильна любовь, то объявится в углу комнаты тень, тень до жуткой боли в груди знакомая. Двинется она к тебе и протянет руки. С горестью, со слезами коснешься ты их, мраморных и холодных, прижмешь к себе как при жизни трепещущее тело. И будешь стоять, вдыхая запах знакомых волос, смотреть прямо-прямо туда, в эти глаза, скрытые уж пеленою смерти... И миг счастья, чудом проскользнувший сквозь рвущую боль и страдания, на долю секунды коснётся тебя. И почувствуешь ты на мгновенье себя невыносимо счастливым, таким счастливым, что нельзя и описать... И будешь говорить ты, вне себя прижимая к себе бледный силуэт: "Боже, как я тебя люблю! Как я тебя люблю, моя дорогая, милая, любимая!"
  И сейчас, доживая свои последние часы, иногда ощущаю я это незабываемое чувство и радуюсь. Ведь скоро мы встретимся, дорогая. Всё тише вздымается моя грудь, всё меньше воздуха остаётся во мне... Очень, очень скоро встретимся мы снова... За домом белого кирпича, у реки...