Камилла, роман, первая часть

надгробья. Всего пять надгробий. Разбивали кувалдами. На других оставили антисемитские надписи.
- Поверить не могу, чтобы Антисемит, то есть Иван, прошу прощения, мог такое сделать, да ещё и с сообщниками, - заключил Эдгар.
- А он этого  и не делал, - доставая из папки лист бумаги, сказал следователь. – Вот что пишет директор кладбища в пояснительной записке: «Мы не раз обращались в полицию по поводу того, что участились случаи вандализма на нашем кладбище со стороны националистической молодёжи. За последние 3 года было осквернено 16 могил». Вот так, - заключил капитан.
- Может, это и не Иван, а эти молодчики, - сделал предположение Виктор.
- Пока мы осматривали место происшествия и разбитые надгробья, снимали отпечатки пальцев, нашли три брошенных биты. Они были все в крови. Преступники их побросали, видимо, кто-то им помешал или ещё что, - продолжал капитан.
- Так значит, это всё же не Иван? – спросил Валерий Саримов.
- Нет. Когда мы изучали место происшествия, наша собака начала лаять в сторону забора. Сержант  побежал за собакой, которая что-то почуяла за забором. В пятидесяти метрах от места происшествия в заборе оказалась дыра. Через пять минут раздался выстрел, - продолжал капитан. – Мы с оружием в руках бросились на помощь сержанту. Когда мы подбежали к дыре, через которую без проблем мог пролезть и здоровенный детина, старший лейтенант крикнул своему напарнику: «Аслан, ты жив?» - «Жив! - ответил старший. - Вот, поймал шакала. Мухтара, сволочь, убил. Идите сюда!» Мы по одному пролезли в дыру и увидели, как сержант надевал наручники на здорового парня, который не мог идти, потому что у него был открытый перелом левой ноги. Вот он и прятался в кустах за забором. Дальше, видимо, уже от сильной боли он убежать не смог. Кость выпирала. Страшное зрелище! – заключил капитан.
- Кто же этот человек? – спросил Эдгар.
- Дважды судимый Квасов Михаил Львович, - ответил капитан. – Теперь у нас появился подозреваемый. Ему оказали медицинскую помощь прямо на кладбище и увезли в больницу. С ним поехал полицейский для охраны. Вашему же другу помощь была уже не нужна. Это было вчера. За целый день мы продвинулись далеко. Этот Квасов сразу назвал нам всех соучастников. Говорит, напились и давай сперва между собой разбираться, а потом некий Тесак, кличка дружка его , предложил пойти на кладбище и разобраться с евреями. Ну Квасов и прихватил обрез, всё-таки темнеет. Значит, пришли они на кладбище ещё засветло. Начали крушить памятники, надгробья, а тут и ваш Иван проходил мимо и бросился на них. Решил остановить их и крикнул: "Вы что, с ума сошли?" Они ему ответили:" Это еврейские могилы, ты что – еврей?" Он им сказал:" Какая разница?" Ну, словом, слово за слово, и Иван сразу двоих и положил. Потом получил сзади по голове тяжёлой битой. Упал. Те двое, а их было всего четверо, пока другие приходили в себя, начали избивать его битами. Он очнулся, пнул третьего, тот упал. Так они его и добивали; Нанесли шесть ножевых ударов в грудь. И тогда он ещё пытался встать. Тогда Квасов, очнувшись, хотел его со злости застрелить из обреза, и с раной в голове, он ударился об угол надгробья, из которой шла кровь, бросился на Ивана, но Кривцов его вовремя остановил:" Ты что, придурок? Люди соберутся. Так добьём". Ну и принялись добивать, словно сумасшедшие. Они, мало того, напились самогона, так ещё и димедролом его запивали. Вот и всё, что вам пока надо знать.
- Так это случилось позавчера? – уточнил Эдгар.
- Да. Всё это – в интересах следствия, мы не могли вам сообщить и жену попросили, чтобы пока никому о следствии не говорила, не звонила.
- Так вот почему я уже два дня не могу дозвониться до Ивана, - сказал Валера.
- Да. Всё раскрыли по горячим следам. Все признались. Рассказали, как всё происходило. Трое в изоляторе, один в больнице, - заключил капитан, вставая. – Да, чуть не забыл. Еврейская диаспора благодарна Ивану, и главный раввин сказал, что без Ивана так и продолжались бы погромы, которые длятся уже три года. Также сказал, что расходы по похоронам диаспора возьмёт на себя. Они свяжутся с супругой убитого. Они уже встречались вчера вечером и обо всём договорились. Вот телефон раввина. Теперь вы всё знаете и можете делать то, что должны. Соболезную. Если что, вот и мой телефон. Когда будет суд, я свяжусь с Эдгаром. Всего хорошего.
И капитан пошёл по своим делам. Друзья же направились к жене Ивана, Марии,  и двум его детям – Наташе и Саше.


                *  *  *


- ПРОХОДИ. Я уже подумала, что я – эпизод в твоей жизни. Так это вы, поэты, называете, - Муза на ночь?
- Здравствуй, Камилла художница! Видишь, я запомнил. Да, некоторые предметы я узнаю, - сказал Эдгар.
- Садись в кресло. Выпьешь чего-нибудь?
- Спасибо! Я с поминок. Сегодня Ивану 9 дней. Мы сидели там с друзьями и вспоминали его. Наше детство, наши похождения…
- Антисемитизм, от слова – антисемит. Я прочитала, - неожиданно промолвила Камилла.
- Да!  Так вот, Иван антисемитом не был. Начитался всякой литературы, вот и  вбил всё это себе в голову. Сколько таких, которые верят всему. Госдума приняла закон о наказании за распространение националистической литературы.
- Я читала благодарственное письмо в газете от раввина и некролог от имени диаспоры."Русский парень ценой своей жизни помог раскрыть преступления, которые не смогла раскрыть полиция три года. Вандалы будут осуждены".
- Да. Они всё выполнили, что обещали, - усаживаясь в кресло, произнёс Эдгар. – И похороны оплатили, и поминки, и место хорошее на христианском кладбище устроили, а это сейчас трудно. И на похоронах были. Обещали помогать семье.
- Вот тебе и иудеи! Интересно, если бы всё случилось наоборот, как бы поступили...
- Кто? Православные христиане? Русские?.. Это взрослый вопрос, Камилла, - подчеркнул Эдгар.
Камилла налила в фужер красного вина и подошла к Эдгару.
- А я взрослая девушка, - улыбаясь протянула фужер гостю хозяйка. – Теперь вот знаю о том, что иудеи совершают обряд обрезания и иудеем может быть только еврей, родившийся от матери еврейки. А евреи христиане могут иметь мать и не еврейку, а лишь отца еврея. Главное здесь – крещение. Евреи – католики, православные, даже жена Ясира Арафата была еврейкой, но приняла ислам. Всё переплелось в этом мире. Может и к лучшему.
- Ясно. Экзамен принят, - улыбнулся Эдгар и поставил фужер на стол, даже не пригубив его, только вдохнул аромат вина, как это делают дегустаторы – пару раз в себя, чтобы определить качество вина. – Так ты здесь живёшь и работаешь?
-Да. А сплю я на втором этаже. Ты заметил, что это коттедж? Мне купил его папа. Он работает в Якутии, точнее в ЗАО «Якутзолото» - так, кажется, называется эта компания, - пояснила Камилла и села напротив Эдгара. – Почему ты пришёл? Ведь я уверена, что есть 2-3 дома, куда ты можешь пойти и остаться на всю ночь. Я права? Почему же ты пришёл ко мне?
- Камилла, мне 45 лет, тебе 22 года. И, если мне не изменяет память, ты меня пригласила. Припоминаешь?
- Туше! Откуда ты знаешь сколько мне лет? В этом городе я живу недавно, у нас нет общих знакомых. Мы познакомились в баре, куда я зашла поесть, так как не люблю готовить для себя. Лень, - уточнила хозяйка большого дома.
Эдгар взял со стола телеграмму взглянул на неё и положил на место.
- Послание от подруги. Живёт в Магадане, где проживала и я, пока папа не купил мне этот дом на юге.
- Итак, мне 45, тебе 22…     
- Ха-ха-ха! Как в фильме «Осень в Нью-Йорке»! с Ричардом Гиром, - перебила Камилла гостя.
Эдгар улыбнулся и посмотрел на фужер Камиллы, который был уже пуст.
- Да, хороший фильм. Почему ты подошла ко мне в баре? Именно ко мне? Там много было молодых парней, и...
- Во-первых, ты смотрелся в компании, что-то рассказывал о Гогене. Твои жесты… у тебя красивые пальцы, и когда ты подключаешь к рассказу жестикуляцию рук – это впечатляет. И во-вторых, я видела твоё интервью по местному телевидению, в котором ты рассказывал о литературе города и литературном объединении. Читала твои стихи в газете и альманахе. Прочитала два сборника стихов «Как на духу», два тома, и это всё меня впечатлило. Таков расклад.
- Кто тебе дал книги? В библиотеке взяла?
- Нет, купила в книжном магазине, в жилом комплексе «Инга». Так это называется? Заходила на твою страничку в Интернете на сайт «Стихи.ру». Там я прочитала твои новые стихи, о тебе и, главное, рецензии, которые написали тебе другие авторы. Теперь, понимаешь? Я не просто подошла и пригласила тебя на танец,- я хотела с тобой познакомиться. Мне кажется: наши души – сёстры!
- Марина Цветаева! – протяжно уточнил Эдгар, уставший за целый день. – Её  слова. Марины.
- Вот я тебе и открылась! Сама удивляюсь. Обычно я так не поступаю. Бегают за мной! Ищут встречи. Звонят. Пишут валентинки. Я про Магадан, - уточнила хозяйка.
- Понял. Ты ясно всё объясняешь.
- Хорошо, когда есть полное взаимное понимание, - улыбнулась Камилла.
- Ну, до полного взаимного понимания нам ещё далеко, если «ещё» предполагает развитие наших отношений. И ещё! – улыбнулся Эдгар, - ты что-то забыла, рассказ не завершён.
- Что же? - удивилась художница.
- Я вспомнил тебя, Камилла! Зимой ты приходила в длинном белом пальто на заседание ЛИТО (литературное объединение, – авт.) по объявлению в газете. Мы приглашали любителей поэзии на Рождественские чтения. А, Камилла Клодель!
- Ты знаком с творчеством Клодель? Трагическая судьба. Какой скульптор! Какая любовь! Какая судьба! Родной брат поместил её в дом для душевнобольных! Надо же!
- И заметь, она прожила в нём до 78-ми лет. Напоминает дочь Гюго и её судьбу. И она в таком же месте закончила свои дни. Так как её звали? – решил проверить Эдгар Камиллу.
- Адель! Вот это любовь! – наливая себе вина, с чувством гордости ответила художница.
- Браво! Браво! Я тебя сразу тогда заметил, на заседании ЛИТО. Ты села за последний стол и внимательно слушала художника, которого мы пригласили, чтобы он рассказал о своём творчестве. Он принёс пять картин и на их примере рассказал о своём творчестве, - заключил Эдгар. – Я не ошибся?
- Да, - подтвердила Камилла, - это была я. Но тогда я о тебе ничего не знала. Его картина «Депеша» мне понравилась. Неплохая работа.
- Неплохая работа?! Я ведь ещё не видел твоих работ, а ты уже даёшь заключение. Картина хорошая, только без лиц.
- Ты не видел? – возмутилась хозяйка. – Ты не видел мои картины? А той ночью?
- Я не помню. Так ты, я смотрю, знаешь обо мне много. А вот я – нет.

Стало темнеть. На улицах загорелись «кобры». Камилла включила свет. Начал моросить дождь. Прохожие ускоряли  шаги, чтобы попасть поскорее домой, приготовить еду, выпить чаю и сесть к телевизору, по которому показывают бесконечные сериалы по всем каналам, или игры, или разборки между родственниками. Эдгара такие передачи возмущали.
- Да, я о тебе знаю достаточно, но не знаю, что у тебя внутри, в душе.
- Ты же сказала, что наши души – сёстры! – напомнил Эдгар.
- Да, но и у сестёр бывают свои тайны.
- Ты любишь тайны?
- И тайны, скажем так, - пояснила хозяйка.
Они сидели у Камиллы в мастерской. Мастерская, была такой же  мастерской как и  у большинства художников. Картины стоят «лицом» к стене. А та, над которой художник работает в данный момент, скрыта от глаз посторонних белой простынёй. Почему художники так делают? Такой у них обычай. Толи боятся