Волшебные монеты

он теперь даже не мог и мечтать. Он смастерил себе костыль, и побрел куда глаза глядят.
  Солнце катилось к закату, когда Данила и Марьюшка, справившись со всеми делами по хозяйству, вышли передохнуть на крылечко. Повеяло вечерней прохладой, в траве наперебой трещали сверчки. А где-то на краю села слышался девичий смех.  Возле изгороди они заметили старика, облокотившегося на плетень. Выглядел он уставшим и тяжело дышал.  Данила вместе со своей женой, помогли старцу войти в дом. Усадили за стол, накормили и напоили его. Передохнув старец заговорил:
- Спасибо вам люди добрые! Дай бог здоровья вам и вашим близким! Но вижу печаль и скорбь в глазах ваших родителей. Что за беда у вас приключилась?
И Данила рассказал, что два его старших брата покинули, когда - то родительский дом. И с тех пор никто о них ничего не слышал. Ни одной весточки от них не получали. Вот и печалятся родители. Старец засобирался в дорогу.  Хозяева предложили ему остаться и переночевать, ведь близилась ночь. Но старик отказался, и поблагодарив хозяев за гостеприимство, произнес: 
- Видел я нынче в городе на торговой площади двух нищих, которые появились там недавно. Говорят, они много странствовали по белу свету. Поезжайте, поговорите с ними, может они что - то слышали?
С этими словами, он покинул гостеприимный дом и вскоре скрылся из вида.
  Рано поутру Данила с Марьюшкой засобирались в дорогу. Запрягли коня, и тронулись в путь.
  Торговая площадь жила своей обычной жизнью. Тут стоял шум, гам, толкотня. Ремесленники и крестьяне, каждый наперебой расхваливали свой товар. Здесь можно было купить все: сукно, ситцы, шелка, золотые украшения, медовые пряники, конную упряжь - всего и не перечесть.  Но Данилу в данный момент ничего это не интересовало. Ему надо было найти двух нищих. Расспросив людей, Данила с женой, вскоре вышли к тому месту, где те обычно сидели, прося милостыню. И каково же было его удивление, когда он в этих нищих признал своих братьев. По правде сказать, сразу в них трудно было признать тех молодцев, какими они покинули свой отчий дом. Особенно трудно было узнать Федора, которого обезобразили шрамы. Василий мало изменился, только постарел. Данила подбежал и стал обнимать их. Те сразу признали в нем своего брата, и все вместе разрыдались.
  Не слушая никаких протестов, Данила с Марьюшкой, усадили братьев в повозку. Прошлись по базару, накупили детям и родителям гостинцев. А справив братьям новую одежду, двинулись в обратный путь. Собака Федора последовала за телегой. Но вскоре стала отставать, и Федор попросил остановиться. Он не мог ее бросить, ведь на протяжении всего времени, та была его верным другом и спутником. Делила с ним все невзгоды и тяготы, выпавшие на его долю. Подбежав, она запрыгнула в повозку и прижавшись к хозяину, стала лизать ему руки. Тот нежно погладил ее, и повозка снова продолжила путь
    Время летит незаметно. Вот и братья уже по обвыклись в семье. Да не могли они долго сидеть у младшего брата на шее и быть ему обузой. В поле они теперь ему не помощники. И решили тогда Федор с Василием, заняться гончарным делом. Василий занимался изготовлением глиняной посуды, да всякой утвари. А Федор помогал ему с ее обжигом. И разнеслась повсюду молва об их ремесле. Стал приезжать за их товаром не только простой люд, но наведывались к ним и купцы со всей округи. Тем на жизнь себе зарабатывали да брату копейкой помогали.
  А длинными зимними вечерами они собирались всей семьей за большим деревянным столом. Василий рассказывал им о дальних странствиях. Вспоминал интересные истории, которые приключились в военных походах. Федору же нечем было похвастаться, поэтому он помалкивал, слушая вместе со всеми увлекательные рассказы брата.
  Старенькие родители, между тем, сидели рядышком, и с умилением смотрели на своих сыновей и внуков. В этот момент их душу переполняло счастье, что все они слава богу живы. И только из уголков их подслеповато - прищуренных глаз, время от времени скатывались слезинки, напоминающие капельки горного хрусталя. Сверкнув на мгновение всеми цветами радуги, в отблесках пламени свечи, они тут же исчезали, спрятавшись, где-то в глубоких морщинах лица.