Человек в коричневом бадлоне

первый молодец, решивший сразиться с тьмой и положить тут свои косточки на веки. Должно быть, Прага знала о всех косточках лежащих тут молодцов, которые решили, что смогут погубить тьму, сравнять ее с землей, рассыпать в прах, разрушить до основания. Я не хотел кокетничать перед ней, у меня не было козырей. Я не был потомственным светлым магом по рождению, я не был энергетически сильным богатырем, я не был ведуном, я не был просветленным монахом, мои карманы не были забиты артефактами с заемной энергией, я был простым, совершенно простым человеком. Наверное, Прага отлично понимала это, наверное, темные забавлялись, глядя на мои потуги и гадали, в каком из лабиринтов Праги белая смелая мышка найдет свою смерть, но, не смотря на все на это, я пер и пер вперед. Потому что у меня было Предназначение. И я не мог разочаровать небо. У меня не было пути назад, только вперед. И я знал, что если в следующий раз я успею при закрытии огненного портала, я шагну вперед, чего бы это мне не стоило. Я шагну.
Я не слишком торопился, чтобы пересечь улицу, когда увидел прекрасную всадницу в красном плаще. Она посмотрела на меня.  Предрассветная дымка разделяла нас, я бы не смог описать черты ее лица, но в одном я уверен: она была прекрасна. Породистый черный жеребец танцевал под ней, она гладила его лоснящийся от пота, холеный бок. Я еще раз обернулся, чтобы посмотреть на нее, да, да «я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она»(с) и так далее, по тексту, и в этот момент она сделала какое то неуловимое движение головой, как будто ждала только этого моего оборота головы и пустила жеребца в галоп. Ее красный плащ, схваченный у горла огромной позолоченной брошью, внезапно раскрылся и я убедился воочию в ее великолепном манящем теле - разумеется, она была полностью обнажена. Я не смог удержаться, чтобы не оглянуться: она продолжала скакать галопом, только вот свою отрезанную голову держала в  своей руке. Гребанные пражские привидения! Холодный пот прошиб мою бедную голову, приключений на это время суток хватало. Она успела бросить мне манящий жест, прежде чем завернуть за угол. Что я могу сказать? Я стоял в оцепенении с того самого момента как увидел ее и простоял много дольше даже когда она уже скрылась за поворотом. Прямо олицетворение всех библейских искушений, иллюстрация всего блуда с прямым порталом в ад за поворотом. Блестяще. Я громко сказал «Бррр!» и попытался все это с себя стряхнуть. Мое пребывание в Праге становилось опасным. Слишком много мистического – это все давило мне на подкорку, я уже не понимал, где реальность, где нет.
В отель не хотелось возвращаться. Я был достаточно измучен. Если так можно сказать, в моей крови было мало огня. Я был выжат как лимон. Я помню в универе на первом этаже огромную табличку в центре под стеклом, красного цвета, она гласила: «Не приближаться к чужим открытым порталам!» «Не приближаться» было написано капслоком, и, кроме того, мы знали это наизусть. Нас заставляли. Какого хрена: да, этот кто-то открыл свою порталюгу, и что с того? Да, немного вспотел, но меня же не засосало туда?! При фразе «Немного вспотел» мой ангел хмыкнул. Не могу сказать, что я чувствовал себя силачом, но и хлюпиком меня назвать было невозможно. А ломанулся я к порталу потому, что был полностью, на все 100 уверен в своих внутренних силах. Я верил в себя и окружающая действительность подчинялась мне. Есть прямая взаимосвязь между верой и окружающей действительностью. Мы привыкли обманывать себя со всеми этими гороскопами, ретроградными меркуриями, «судьбой» и прочей ерундой. Больше всего мне хочется дать в табло людям, которые в ответ на мой призыв хоть что-то сделать, грустно пожимают плечами и говорят «Ну, не судьба». Хочется стукнуть их, ну ей-ей. Да оторвите вы свою задницу уже с дивана, да сделайте хоть что-нибудь! Между вашей пятой точкой и диваном не то, что доллар не пролетит, копейка не пролетит, ребята! Иногда важно в этой жизни напрячься. Прям до состояния рубашки «хоть отжимай». Напрячься так, чтобы еще и за это никто не похвалил, чтобы никто не выложил ваш подвиг в соцсети, чтобы этот геройский поступок остался только между вами и небесами, без земного воздаяния, и тогда вы увидите, как не то, что не судьба, но ваша собственная реальность начнет меняться, прогибаться под вас, как волны реальности разойдутся от вашего действия, как вокруг брошенного камня на спокойной глади реки. Тоскливо засосало под ложечкой: супергерой в лице меня хотел жрать. Стащил с себя мокрую рубашку, остался в одной футболке с дерзкой картинкой. Не сказал бы, что после этого все женщины Праги в детородном возрасте запали на меня.  День  высокомерно смотрел на меня, солнце прожаривало меня, как бургер, со всех сторон. Я вышел к Карлову мосту, молча смотрел на изваяния. Как будто каменные истуканы в состоянии помочь мне разобраться в моей жизни. Да! Я все еще, назло всем темным, был жив! Жив! Жив и готов к любым приключениям, как последний пионер.  Очень скоро стало ясно, что раз со мной было всего лишь два неисправных амулета, пара действующих, но не полных от Майора, ну и, ключ, разумеется, который жег мое нутро. Меня хотели грохнуть каждую минуту и свои и чужие, значит, становилось ясно и ежу, что пытающиеся меня пришить прекрасно осведомлены, что Сила у меня своя, не заемная, что мне не нужны артефакты в моих карманах, чтобы сражаться с ними. В каком-то смысле я нес в себе опознавательный луч света, так как, как только вражеские силы вступали со мной в борьбу, они автоматически подсвечивались моим разумом, и для небес не составляло труда найти их и поставить на учет. Поставленный на учет темный протянет совсем немного, учитывая то, что после этого,  разумеется, ему запретят нападать на живых людей и пить их кровь, их энергию. Темные вампиры вообще не долго тянут на сцеженной крови в мензурках, именно потому что живая жертва, трепыхающаяся в их пасти дает гораздо больше энергии, чем можно себе представить., дает холодная колба со сданной кровью мирным путем. В холодной колбе с кровью нет огня энергии: вампиры начинают стареть, дряхлеть, лишаются сил и медленно умирают в нескольких слоях реальности сразу. Таким образом, небо использовало меня как лакмусовую бумажку, как магнит для иголок, как фонарь. Я был кругом света, застигающий преступников на месте. Я был сигналом, после которого вор падал с забора и вытрясал все свои яблоки из-за пазухи. Я был автономной единицей возмездия, мечом Немезиды, весами правосудия, недремлющим Оком. Все это было очень здорово, но мне внезапно захотелось какой-нибудь маленькой котлетки из любого бургера самого отстойного фастфуда. Легко спасать планету на сытой желудок, а если твой поет голодные песни, печально завывая? Я уже, честно говоря, мало понимал, где я могу спокойно сесть и сожрать свою милую котлетку, при  этом не быть отравленным? Реальность была вязкой,  как вареная сгущенка, я прекрасно понимал, что это от двойной слежки: и светлых и темных. «То-то они все удивятся», - довольно хмыкнул я. Мой ангел сделал facepalm. Он не был так радужно настроен.  Фастфуд был заполнен, но места еще были. В воздухе стоял запах жареных грехов: всего того, что очень-очень хотелось, но было нельзя.  В начале очереди стояло несколько пухлых завсегдатаев, они скороговоркой называли блюда, но придирчиво выбирали соусы, как будто это был вопрос жизни и смерти. Я с тоской подумал, что меня успеют грохнуть прямо в очереди,  пока это все, блин, не рассосется и все выберут то, чего они хотят. Рядом кассу открыл покрытый прыщами паренек, вяло помахал флажком, пробормотав: «Свободная касса» и я ломанулся к нему.  Не надо быть отягченным интеллектом, чтобы понимать, что такая пища приносит непоправимый вред организму. Однако же, это здание фастфуда ломилось от все прибывающих людей, людей, которые давно были подсажены на наркотическую удочку фастфуда, который разложил свои огромные щупальца по всем веткам метро. Где бы ты ни был: голодный, злой, уставший, после утренней перебранки с женой или вечерних разборок в офисе, ты видел сияющие приветственным светом огни и доброжелательно распахнутые двери фастфуда. Фастфуд утешал тебя, он был с тобой, никогда не бросал,  он гладил тебя по голове, ему ты рыдал в его распухшую от жира и гормонов грудь, да, да, ты был адептом этих притонов пластмассовой еды,  раб привычки и вкусовых импульсов и твой желудок был целую вечность на поводке. Так легко, так легко заокеанский фастфуд набирал наркоманов в свои сети, с самого начала жизни предлагая вымотанным родителям существенные скидки на празднования дней рождения своих чад! А детям  и немного надо - положи игрушку в пакетик, и ребенок будет несказанно рад и притащит свою маму или папу и ораву друзей сюда еще и еще. И никто никогда не догадается, что темные всегда использовали заокеанский фастфуд для внедрения изменений в структуре ДНК. Мизерны шансы, что люди хотя бы когда-нибудь это поймут и перестанут таскать в эти рассадники болезней своих детей. Я взял картошки и сырный соус, сел за дальний столик и стал наблюдать. В картошке была мизерная доля наркотического вещества, я прочитал молитву над ней и, думаю, смог справиться. По крайней мере, точно не траванусь. Наверное. Люди кругом уплетали за обе щеки, и никто не собирался умереть в этот же вечер, так что и я справлюсь – сожру и останусь живым.  Страшным было не это, страшным было то, что из желтой картошки на энергетическом уровне я увидел вылезающие синие щупальца с грязно голубыми пупырышками на концах. Перед моим взором раскинулась 3Д модель – штаб-квартира компании по производству этого фастфуда в одной из мировых столиц, а от нее – идущая паутина представительств и залов-ресторанов, где повсюду эти отвратительные осьминожьи щупальца тянулись все к новым и новым клиентам и заманивали их в свои сети. На кону стояли людские души, это та энергия, та цель к которой тянулся глава этого фастфуда, уже не человек, а некое существо цвета чернее ночи.  Я вздрогнул и отложил картошку. Есть перехотелось. Казалось бы: невозможно продать душу за еду, даже за очень вкусную, ну невозможно же! Однако этим существам так не казалось, иначе бы с такой тщательностью не была простроена и распространена по всему миру эта осьминожья сеть, заманивающая мотыльков, летящих на огонь во фритюрнице для жареной картошки. Я погрустнел. Пожрать не удавалось. «Тебе лишь пожрать»,- услышал я недовольный шелест крыльев ангела. Легко ему, питается манной небесной. А я же несчастный, обременённый телом человек, которое нужно ежедневно кормить и мыть и качать пресс (ну, это примерно раз в год по моему графику, при приступах острой спортивной необходимости). Я вышел на узенькую мощеную старинными камнями улочку. Должно быть, по ним ступал сам Карл IV. Ну а потом стадо всяких скелетов, привидений и прочей нечисти.  Я тоскливо смотрел на вычурную лепнину  на одном из углов дома, фонарь очень красиво это все подсвечивал по задумке какого то дизайнера. И вдруг увидел, как от угла дома в узенькую подсвеченную теплым светом арку отделилась черная тень какого-то человека. Или существа. Или человека. Я уже было пошел за ним в арку, как кто-то