самосохранения срабатывает - в экстремальных ситуациях люди стараются выжить, а не умереть. Может, это рецепт для любителей легкого впадения в смертельную тоску? Послали бы их на необитаемый остров, пусть бы делом занялись.
В Иваньково несколько раз случалось, что люди вешались - от пьянства или душевной болезни. Но чтобы в здравом уме и семейном благополучии… Непонятно Веронике и удивительно, сколько в Голландии людей - известных, успешных, которые часто появлялись в телевизоре, покончили счеты с жизнью. Чего им не хватало? В Россию бы их, в постсоветский период…
От которого ей удалось сбежать - в другую страну, как в другую реальность. И опять пришлось привыкать-приспосабливаться. К мужу, которого до того видела всего два раза, к его детям, внукам, бывшим женам и коллегам. К языку, к людям, к работе, к погоде. Вообще - к правилам бытия и способу мышления, которые коренным образом отличаются от российских и называются одним словом «менталитет».
Другой менталитет - это ответ на вопрос «Почему в России люди не живут, как в Европе?».
В доказательство Вероника привела бы два примера, которые коснулись лично ее.
Когда залили квартиру соседи сверху, жилищная корпорация прислала маляра замазать потолок. Он замазал и оставил ей полведра краски, которую не использовал. Невозможно представить то же самое с русским маляром: бесплатная краска - это халява, а халява - это святое, отдать ее в чужие руки хуже, чем отдать в чужие руки жену.
Еще пример: здесь в парках, крепостях, заброшенных домах не встретишь типично русского явления - кучи говна. Людям не приходит в голову опорожнить кишечник на красивое. В России дерьмо наложено даже в детских домиках на игровых площадках. Большевики боролись за то, «чтобы не было богатых», к которым отнесли и людей с богатой душой - их изгнали или уничтожили. Привили народу менталитет бедных и что вышло?
Ну да ладно. Россия - страна не хуже других, но любить ее лучше на расстоянии. Вероника любила ту Россию, где провела беспечное детство в поселке городского типа Иваньково, затерявшегося в лесах Калужской области. Там годами ничего плохого не происходило, дверь днем не закрывали, иногда и на ночь забывали закрыть. Трава росла за сараями и доставала до плеч, когда она в шесть-семь лет одна ходила в лес искать грибы и слушать птиц. Жилье бесплатно раздавали нуждающимся, покойников провожали в последний пусть с оркестром, а к праздникам ставили на самый высокий дом горящие слова «Да здравствует 1 Мая!» или «Да здравствует 7 ноября!». Это был ее день рождения - его праздновала вся страна.
Потом старые праздники отменили или переименовали, отменили и переименовали целую страну. Новую Россию Вероника не узнала и не признала своей, а страна не признала своей Веронику. Она оказалась чужачкой на родине, и пришлось искать счастья на других берегах.
И, вроде, нашла. Безнадега осталась в прошлом, будущее Веронику не пугает, в материальном смысле живет она не хуже соседей: имеет все необходимое и даже предмет роскоши приобрела - телевизор системы «олед» с диагональю сто пять сантиметров. Это не телевизор. Это чудо. Натуральные размеры, натуральные цвета, безупречные четкость и звук. Смотришь на шоу и, будто, там присутствуешь. Смотришь на животных и жуть берет - того и гляди выпрыгнет лев и схватит за горло.
Но хватало Веронику за горло другое. Одиночество. Замкнутость. Собственная ненужность и неважность. По утрам настраивала себя на позитивное, как музыкант настраивает скрипку на «мажор». Но понимала, что в ненормальных условиях существовала, и как ни уговаривала себя, что «все хорошо», а поверить получалось не всегда.
Приближался ноябрь. И день рождения - это всегда некий рубеж. Знаменательная дата жизни. Собственно, самая важная, с нее все началось, потому отмечают ее торжественным способом в компании друзей и родных. А Веронике придется отмечать в компании телевизора и компьютера.
Как-то сидела она и думала. Что-то находишь, что-то теряешь. Нашла финансовую стабильность и уверенность в будущем, но потеряла то хорошее, что было в советские времена - фильмы, песни, праздники. День рождения не хочется отмечать. Потому что не с кем. И что отмечать-то - что к могиле приближается?
Ой, не надо про могилы и потери. Пессимистичное настроение Веронике ни к чему. Встряхнуться надо. Самой с собой поговорить. Настроиться на положительное. Не ее вина, что осталась одна. Жизнь меняется, и к каждому изменению надо привыкать.
И потихоньку получалось. Гибкая у нее система. Вероника порой усмехалась: чемпионка-приспособленка. И в богатстве жила, и в бедности. В общежитиях, пионерских лагерях, дома, на квартирах. С родителями, подружками, мужьями, вдвоем с сыном, теперь сама с собой.
Печальный итог? Абсолютно нет. Итог положительный: не спилась, не опустилась, не обозлилась, не разочаровалась. Живет в довольстве и ни в чем не нуждается. Почти ни в чем. Состояние одиночества будем рассматривать, как еще один жизненный опыт.
Полезный и необходимый.
Не зря говорят: «человек, умудренный опытом». Мудростей Вероника набралась уже столько, что посади ее в Белый Дом, сумела бы Америкой руководить. Посади ее в Кремль… тут сложнее, потому что «умом Россию не понять».
С опытом приходит уверенность в себе. Раньше Вероника была неуверенной, робкой и краснела, как свекла, если к ней обращались. Боялась рот раскрыть, стеснялась буквально каждого человека. В классе у доски стоять - настоящая пытка: что-то мямлила, сутулилась, хотела казаться меньше, а лучше - убежать.
Со временем переборола себя, потому что знала - ей не на кого рассчитывать. И некому пожаловаться. С детства не привыкла. Когда человек жалуется, он слабеет, хлюпает носом и растекается, как манная каша. У Вероники была по-советски строгая, не знавшая снисхождения мать. Она ее никогда не жалела. Когда не жалеют, нет смысла плакать или растекаться манной кашей. В сказке кто оказался счастливее - избалованная дочка или ненавидимая падчерица?
Вероника была у родной матери как падчерица, но может и хорошо, если теперь оглянуться. Ее жестокость воспитала в Веронике жесткость. Хотя она про себя не сказала бы, что жесткая. Внутри она мягкая, как зайчик. И такая же пугливая. До сих пор. Жесткость в ее представлении - это тетка с грудью пятого размера, которой она прибивает врагов и пробивает стены. У Вероники до пятого размера не доросло, а стены она пробивает лбом. То есть умом.
Если что-то нельзя изменить, надо приспособиться. Например, к возрасту. Время идет, человек стареет, тело меняется. Вероника прислушивалась к изменениям, выводила для себя правила и старалась соблюдать. За несоблюдение тело наказывало болью, которая стала ее постоянным спутником.
После пятидесяти здоровье посыпалось. Она не была конкретно чем-то больна, но появились тысячи недомоганий - не известно от чего. Вернее, известно от чего, от возраста. От малейшей царапины кровь разливается рекой. Суставы болят, ноги к вечеру тяжелеют. Веки опухают, утром на Веронику из зеркала смотрит не Вероника, а китаец, который спрашивает ее на своем языке «на-кого-же-ты-похожа?».
От беспардонной эксплуатации глаз пошатнулось зрение. На улице она видит отлично, а когда читает или пишет - расплывчато. Как-то на почте заполняла формуляр, там буквочки мелкие, как точки, вдобавок на зеленом фоне. Вероника говорит «не вижу». Сотрудница дала ей очки, которые они специально держат для слабовидящих клиентов. Чудесные очки оказались. Вероника надела, и точки выстроились в слова. Пожелала она такие очки иметь, но тут же осознала опасность: глаза привыкнут, разленятся, откажутся служить. Подождем.
Опять заныло в левом боку. Года три назад тоже ныло, ходила на ультразвуковое обследование, оно обнаружило внутри «процесс» в 5 сантиметров. Вероника услышала, подумала рак и собралась умирать. После оказалось - у нее гемангиома на печени, доброкачественный нарост, который бывает у пятой части населения.
Врач-специалист посоветовала избегать ударов в область живота и раз в год приходить на контроль. Контроль не лечение, Вероника должна оплачивать из своего кармана. Стоит ли? Деньги - ее больное место еще с постсоветских времен. Сейчас они приходят регулярно, и хватает практически на все, если экономно расходовать.
Деньги любят тех, кто любит их. Любить, значит, неохотно расставаться.
Вероника не была жадиной, но и впустую тратить не собиралась. Разложила вопрос по полочкам. Она уже разобралась в местной медицине, вернее, в том, как она работает. Больница - коммерческое предприятие, зарабатывающее на пациентах. Она предлагает множество услуг, которые прямого отношения к здоровью не имеют: давайте сделаем анализ того, проверим, как работает это… Пациенту нужно быть очень внимательным, чтобы не попасться на их уловки, опустошающие банковский счет.
Если бы гемангиома представляла прямую опасность для жизни, ей бы предложили операцию. Не предложили, значит, вопрос терпит. И она потерпит.
А здоровье продолжало выкидывать выкрутасы. Одно время голова ни с того ни с сего начинала плыть, и казалось Веронике, что вот-вот упадет. Плыло даже в лежачем положении. Странное ощущение - думать, что сейчас упадешь, когда уже лежишь. Походило на то, когда на следующий день после большой попойки лежишь пластом, и мучит жажда, выпьешь воды, и голова опять пьяная. Вероника помнила из юности. Потом прошло.
Появилось другое.
Сердце дало о себе знать учащенными биениями - привет от климакса. И не только биения, но и серьезные сбои произошли. Как-то лежала Вероника на левом боку, смотрела телевизор у Герарда. Вдруг разлилась по груди боль, стало трудно дышать. Герард имел опыт с сердечными болями, ему пять лет назад шунтирование делали. Сказал ей лечь на холодный пол и дал нитроглицерин в розовом флакончике - брызнуть под язык. Через полчаса приступ прошел.
Страх возник. Инфаркт подкрался незаметно? Или случайность произошла?
Приступ повторился через неделю, когда она сидела в неудобной позе - сгорбившись. Не случайность, значит. Вероника сходила к доктору, он направил на обследование, которое нарушений в работе сердца не нашло. Вероника позаимствовала у Герарда розовый флакончик, он все равно им не пользовался, к тому же нитроглицерин был просрочен. Но помогал - Вероника уже несколько раз им пользовалась и держала под рукой.
Продолжала набираться опыта и открыла, что многих болезней можно избежать только тем, что правильно питаться. Она никогда не была обжорой или поклонницей Макдональдса, не употребляла чипсов без меры, не пила колы, не ела мороженого три раза в день. Сдерживала себя, но иногда отпускала вожжи - нельзя же совершенно отказываться от удовольствий, их у нее и так мало.
В конце концов, никто не знает, когда умрет. Мать скончалась в пятьдесят пять - от стресса, давления и избыточного веса, у Вероники ничего такого нет, и
