БОЯЗНЬ ОТКРЫТОГО ПРОСТРАНСТВА

думает он, - не-а… разветвление дороги… а у меня остров… семья – не семья… не судьба… неожиданное предложение праздника… спасибо и на этом!»

они промолчали-проговорили три часа без малого… без того получаса, которые он потратил на разглядывание расписания и покупку обратного билета…
провожаться не стали, как принято… с маханием платком с отъезжающей платформы… едва коснулись горячими щеками друг друга мысленно… и отпрянули… разлетелись…
- я найду тебя, - сказал он…
- да? - спросила она, - а зачем?
и они разлетелись…

и нашёл…
интернет – потрясающая штука, с возможностями не известными никому… а, стало быть, неограниченными…

«а зачем? – думал он, - действительно… зачем?»
а зачем вообще остальное всё, а?
и были триста двадцать писем… разумеется их никто не считал… но не меньше…
он бежал от «неслова» к слову…
он бежал к ней… от себя, от своего острова, которым гордился… перед собою же… чушь… от суеты душевной… периодически останавливался осмотреться… и валился с ног от тоски, не отстающей ни на…
«сотри мои сомнения, Творец!»
не стирал… не удостаивал… «сам, парень, сам»…

- мы так и будем переписываться? – спросила однажды через полстраны…
и он испугался…
он же всё рассказал ей уже… почему же она не слышит…
что ему скоро 55-ть… что ни кола, ни двора… что просто другой…
и удалил её электронный адрес… что б забыть… и никогда…
а при его памяти и отсутствии записных книжек… в общем неделю пришлось пить горькую, не закусывая и не покидая запертого изнутри помещения…
и это на острове…
от кого запертого? а на всякий слкучай…

сейчас бред нести стану…
синтезируя следующую мысль из обломков опыта собственного в основном, и слова используя набитые только личной энергетикой, не свалиться в банал будет непросто достаточно, но старательно продираясь через его вязкость, постараюсь всячески, тем не менее, уберечь вас от его липких отпечатков…
- Слава тебе, – начинал он каждое письмо ей, а заканчивал, - здравствуй всегда…
- здравствуй, - отвечала она, - достоин…
и он растекался всей сутью своей во Вселенной и его «материала» легко хватало на то, чтобы обнять её всю – Вселенную и Славу… или наоборот…
это к баналу не относится…
относится вот что…
на память он не обижался, потому что её не было… в общепринятом смысле… зато её общепринятое отсутствие не мешало рождению ярких образов, незамутнённых наложением ранее использованного или вовсе постороннего…
всякий раз, как первый – ярко, отчётливо, неповторимо…
но память не держала и лиц – ни близких, ни далёких…
в лучшем случае это был портрет не в фокусе или через разбитый окуляр – результата никакого, сколько не вглядывайся…
он и не вглядывался… привык, что там ничего нет…
с ней было всё иначе… со Славой…
визуальная информация о ней хранилась не в отдельно предназначенной ячейке, а везде вообще… в любой точке пространства и времени… другими словами была идеально голографична, - то есть подле… всегда…
ощущение вечности в одной отдельно взятой точке… а точку из Вечности отдельно взять нельзя…
во как!
знала ли она об этом? об этой его способности… Бог ведает…
великое могучее Слово не способным оказалось передать чувства отдельно взятого человека… то самое Слово, с которого всё и пошло…
нет, ТО - смогло бы, только мы его не знаем, потому что забыли навсегда…

иногда их переписка заходила в тупик, из которого можно было только назад – в ту ночь, из которой один выход – ворваться друг в друга, перевернуть там всё и не раскладывать уже по правильным полочкам, а оставить, как разбросалось… и пить друг друга до изнеможения… до состояния… не знаю…

«не морочь девочке голову», - говорил он себе…
и не морочил… резко… обидно…

« да что ж ты там вытворяешь, - думала она, чувствуя себя вдвое старше его двойного по отношению к себе возраста, - бедный мальчишка…»
а он как-то написал ей в виде афоризма: «женщина – дорогая и сложная игрушка и не всякий способен даже некоторое время самозабвенно и полноценно играть в неё», себя имея в виду…
ей нравились его мысли…
на себя, а уж тем более на него эти мысли она не примеряла…
он запомнился ей спокойным, сильным и знающим всё наперёд…
и не собиралась менять эту картинку, вполне осознавая, что там всё в пополаме… то есть всё перечисленное имело место быть, но легко меняло себя на растерянность вязкую, абсолютное нежелание завтрашнего дня, отсутствие желания борьбы…
что он наивен, потому что добр…
слаб, потому что силён…
ничего не видит вокруг себя, потому что прозорлив и доверчив…
и ей становилось жаль его так, что хотелось взять на руки, как своего Сашку – четырёх лет отроду сына, и с рук не спускать, не доверяя окружающему миру нисколечко…

всякое молчание было длиннее жизни… даже недлинное…
последнее – полугодовым…пока случайно не пересеклись в том же нэте…
да ничего не случайно, а намеренно…
он вновь нашёл её и не хотел открываться, а она его узнала…
- это ты, - сказала она…
и вновь не хватило воздуха лёгким, сожжённым чистым кислородом яркого воспоминания, намешанного на словах идущих непосредственно от соприкосновения Душ, не иначе… чтобы синтезировать состояние адаптации к моменту…
а это значило, что очередная ошибка последует…
последовала… ждать не заставила… очередным провалом в молчание, размеры которого сорвались в бесконечность…

она, конечно же его не узнала, когда окликнула вопросом: «я не смогу вам помочь?»
во-первых: потому что минуло пять лет…
во-вторых: потому что авария изменила его лицо в сторону лёгкого испуга внешней оценки…
и невольно вздрогнула, увидев это его лицо со странно знакомыми глазами…
но эта странность всплывёт позже, когда он улыбнётся ей почти одними глазами и, поблагодарив за любезность потраченного времени на него, наклонит голову и простившись уйдёт в свою жизнь почти уверенной походкой ни в чём неуверенного мальчишки…
а она 30-ти летняя женщина останется посреди своего города одна на всём белом СВЕТе, и целую бесконечную минуту не будет знать, что ей дальше вообще делать…
а минуту спустя – недоумевать про то, что это с нею только что произошло…

- но вы не местный, - сказала она невпопад, - вы как минимум европеец, судя по одежде, а здесь настырная Азия, не смотря на дикую диффузию культур и стран…
- да? никогда не оценивал себя с этой стороны… думаю это всё случайно… а одежда – это мой стиль – «престарелый шалопай»,..
«так никто не может говорить, - пронеслось в ней, - но этот другой, хотя рост, глаза, высокий лоб… «набитый чем попало» - его слова… красивого человека попавшего однажды в какой-то бред»…
и она не решилась задать вопроса… что это было? и где?
потому что, какое право она… имеет…
и потом, они виделись всего три часа… и эта старая фотография на его головокружительном сайте, не имеющая к жизни своего носителя никакого отношения… как будто он залетел сюда самостоятельно, но случайно совершенно и сам же гадает теперь, для чего сделал это…
черты лица скорее приятные… но в обрамлении старого ожога, не дающие подобраться к себе осторожному взгляду…

- а здесь по воле случая, совпавшего со старинным желанием навестить столицу вашего края вторично, для сравнения с впечатлением первого наезда, когда имел честь бывать здесь на «преддипломе»…
- не может быть…
- может, – он назвал год…
- мне тогда было три годика, - сказала она и смутилась…
- да? здорово как… я не задерживаю вас?…
- да, нет… меня тут прогуливала собачка, а потом я почему-то решила посидеть на лавочке, чего никогда раньше не делала, - своих обождать …
«стал быть, замужем, - подумал он, - а что ты хотел? собственно…»

и разговор рухнул в безвременье той самой ночи, которая столкнула их лбами, намеренно подвела друг к другу, показала как нужно правильно держаться за руки и деликатно удалилась… причём оставила на таком идеальном «едине», что…
но в то самое время, вовсю исповедовалась неколебимая позиция: «мне одному так хорошо, что не хочется, что б было ещё лучше»…
а потому, что мог только испортить…
а брать на время не умел… и не хотел…
«подержать» - не любил…
ни первый раз, ни второй – официальные, ни один из общепознавательных… ни особенно с ней…
он и убежал-то на свой Север, на свой остров от недоступности окружения себе, себя – окружению…
ком внутренних противоречий катал его по жизни и миру, не заботясь о состоянии предмета катания…
вот и докатал в один прекрасный момент…
до острова, до кельи, в которой ему было хорошо и одновременно никак…

- как ваше имя? – неожиданно спросила она и едва не произнесла сама…
- Александр, – соврал он…
- ну да, конечно… вам идёт…
- а теперь мне ловко будет спросить ваше имя…
- Слава…
- Слава, – подержал он его на губах, - ну да… красиво…
- а что вы здесь делаете, Александр?
и было заметно, что вопросы смущали её саму…
- а поджидаю группу таких же незадачливых туристов, как и сам… я, видите ли, поотстал от основного состава, увлёкшись созерцанием местности… и теперь всячески надеюсь, что про меня не забудут и прихватят на обратном пути… - вновь соврал он, с трудом найдя двор её дома по фотографии однажды ему высланной, в окне на которой было видно некое сооружение, на кое он и набрёл, не уверенный вообще, что встреча может состояться…

но то, на что он никогда не рассчитывал – сбывалось… так шло по жизни…
жаль, приручить принцип было не возможно, как и обладание истиной…
а впрочем, не жаль ничего, всё должно пребывать на своих местах… недоступных…
как русла рек, к примеру…
суть «сбывания» заключалась в органичности посыла… и невозможности организовать его искусственно…

- вам понравилось у нас?
- да, потрясающий город, но самое главное я увидел здесь то, на что не рассчитывал…

- Слав, - раздался мужской голос…
- мне пора, сказала она… на что же вы не рассчитывали?
- муж?
- да… новоиспечённый…
- достоин…
- до свидания, - повторила она не расслышав, и только позже обернулась ошпаренная догадкой… но его след уже простыл…
мы разменяли чуткость отношений
на невозможных ощущений бред
который соответствует волне
непроходящей и непроходящей…
ну и теперь уже его чужой спине…»

«как в сказке какой-то», - подумала…
- кто это, - спросил человек и обнял её за плечи…
- волшебник! – сказала она и высвободилась…
- ты что?
- я? ничего! а ты?

- это ты! – сказала она после очередной тины его ухода и длинного молчания, хотя он уворачивался, как мог, словесно… но бешеная женская интуиция ошибки исключала, не позволяя им сбываться…
и он полетел…
- сумасшедший, - сказал он себе, - ну куда ты лезешь, там всё не для тебя…

- сумасшедшая, - сказала она, - ну зачем тебе всё это, хочешь синяков во всю Душу?
и полетела…

а кукловод отдыхал, потрясенный очередным постановочным днём…
«каково им там?» - вопроса не возникало…

- почему?
- что почему?
- почему он вытворяет с нами что захочет?
- а что ж ему вытворять… что не хочет?
- ну да!

и белое безмолвие за окном... за дверью… в душе… в мире…
и горизонт – ровная белая линия – днём, чёрная, сомкнутая с небом в непроходимую бездну – ночью…
и тишина, рождающая стихи и сумасшествие…
или сумасшедшие стихи…
и смерти нет…
он их никогда не писал…