Поддержал Жека.
Они замахнули по третьей, даже не покосившись, точно воды глотнули.
— Шо-то меня уже …э-э-э… вставило на голодный желудок. — Сказал Дэн.
— Это тебе башку вскружило от собственного великолепия и дум революционных. — Прикололся Жека.
— Пошёл ты... — по-дружески послал его Дэн, улыбнувшись на одну сторону лица, а потом вдруг добавил серьёзно. — Жек, я так рад тебя видеть.
— Это взаимно, дружище, это взаимно. — Ответил Жека и взялся разливать по чашкам спиртное.
После вливания четвёртой порции, наши кореша елдыги не заметили, как вошли в ту самую фазу попойки, когда, будто, открывается, так называемый, третий глаз или всевидящее пьяное око всемогущего героя-спасителя лишённых и обездоленных, которое насквозь видит устройство всего лживого человеческого мира и всей Системы, если угодно. И кроме них двоих нет в мире никого обличительнее, величественнее и мудрее. Все остальные просто заблудшие овцы. Все 8 миллиардов 999 миллионов 999 тысяч 998 жителей планеты — ничтожные, тупые рабы, послушно идущие на убой. Межеумки, кои не знают сути вещей и не видят истины так, как видят её наши два псоватых ендовочника без гроша за душой, глотающих дешёвое американское пойло в дешёвом отеле с самообслуживанием и прыщавыми мокрощелками на ресепшне то ли с полуеврейскими, то ли с полугреческими физиономиями. Только эти два несчастных черта верёвочных с именами Дэн и Жека знают, как спасти весь мир и устроить его так, чтобы всем было и хорошо, и нищтяк, и по кайфу, и всего хватало.
Дальше разговор, подогреваемый новыми дозами алкоголя, пошлёл в героико-пророческом русле. Для полного ажура и комильфоса им не хватало только третьего тартыги и охальника, чтобы план мировой революции по свержению всех властных институтов, зрел как на дрожжах. В этом плане организация выбрала именно тех простофиль, что надо. Она выбирает не тех, для которых приятное зрелище — дельфинарий, зоопарк, цветущий парк с розами или танцевальное шоу с улыбками и лестью, а тех, для которых приятное зрелище — горящий банк в жёлто-синем пламени или администрация города. А потом уже и на парк цветущий с розами посмотреть приятно.
— Ты представляешь, шо …э-э-э… с миром происходит? — С уже спотыкающимся об зубы языком спросил Дэн.
— Канеша, представляю. — С окосевшими глазами ответил Жека.
— Нет. Ты послушай, шо я те скажу. — Настойчиво ткнул себе пальцем в грудь Дэн. — Вокруг нас …э-э-э… такой шум, столько шума, шо мы не слышим …э-э-э… собственных мыслей. Мы уже разучились …э-э-э… мыслить самостоятельно, стали бездеятельными, как во сне. А другие …э-э-э… мыслят брендами, как больные. Ты понимаешь, о чём я, Жек?
— Почти. — Ответил Жека, закатив глаза в крутом алкогольном раздумье. — Ты о том, что отовсюду бла-бла-бла? Повсюду сплошной трёп и балаболы, что аж своих мыслей не слышно? Кто-то постоянно что-то рассказывает, что-то поёт, что-то рекламирует, и все что-то пытаются тебе продать, навязать, убедить. А что поют? Ты слышал эти песни? О бабле, тачках, тёлках, сексе, о том, как круто всё попробовать, как круто быть модным и красивым, и что нужно брать от жизни всё здесь и сейчас. Они не поют о вечных ценностях, о том, чтоб дольше жизни гореть, о семье, о звёздах, они поют о дерьме показушном и бесполезном, о понтах. Со всех девайсов и ртов от телека, интернета и радио до бухого соседа в задрипаном подъезде прямо в черепушки текут реки не нужной для жизни информации. Ты об этом?
— Да, мать их, я об этом! — Чуть ли не подскочил с кровати Дэн от Жекиной проницательности. — Я всегда …э-э-э… знал, шо у нас с тобой это …э-э-э… взаимопонимание. И всё это нам пихают …э-э-э… неспроста, а с конкретной целью — затуманить ум, засыпать хламом …э-э-э… сознание, заглушить наши собственные мысли и заменить их какой-то …э-э-э… больной программой или псевдонаукой, чтобы было проще нами управлять. Вот скажи …э-э-э…, зачем мне эта медвежья услуга? По-другому же это никак не назвать, именно …э-э-э… медвежья услуга. Полный алес капут!
— Как глушилки, да? — Сравнил Жека. — Когда врубают глушилки, то никуда дозвониться невозможно. Так и мысли глушат, потом подменяют их мусором, а нам кажется, что мы думаем своими мыслями.
— Бляха, Жека, та прав. Наливай. — Дэн не сдерживал эмоций.
— И вот это бухло, — Жека тюкнул ногтем по бутылке, — кстати, тоже оружие для той же цели. — Констатировал пьяный Жека, продолжая наливать в чашки дьявольскую отраву.
Ещё одна доза влилась в них, как в сухую землю. Тут Жека разразился рационализмом и собственными идеями по улучшению жизни и быта.
— Я тоже давно заметил, что никто наверху не заинтересован, чтобы люди жили лучше. Их интерес — качать с граждан бабло. Уже даже сами люди не заинтересованы в лучшем. Настолько привыкли деградировать и спиваться от безысходки, что стремящихся к чему-то лучшему стало меньше, чем слепой зомботы. Даже глубоко копать не надо, взять общественный транспорт – автобусы.
— Автобусы? — Удивлённо прохрипел Дэн. — А шо автобусы?
— Ну, вот захожу я в автобус. — Жека подорвался и, шатаясь, принялся разводить руками и показывать всю ситуацию в почти театральной сцене. — И тут начинается: «передайте один», «возьмите сдачу». На кой хрен это надо? Неужели трудно сделать какую-нибудь хрень для бесконтактной оплаты повсеместно. Но нет же! У нас сразу вопрос возникает: «А зачем это надо, такие траты?» Надо деньги на эти карточки, на оборудование. А деньги есть, но их, как будто бы, нет. Пусть лучше передают по рукам, чтобы чувствовать народное единство, общаться. А где это лучше? В каком месте это лучше? Дело даже не в единстве, не в том, что лучше, что хуже и не в этой долбаной оплате проезда, а в том, что у нас всё делается так, чтоб людям не стало лучше, а осталось как есть или хуже. Понимаешь, Дэн? Всё делается, чтобы люди напрягались, уставали и выматывались. А ещё у нас всё оставляют на потом, всё на авось и через «ёб твою мать», потому что, видите ли, у нас глобальных проблем хватает, а то всё мелочи. Так из этих мелочей, я тебе скажу, и состоит всё глобальное! Вся жизнь из мелочей.
— Ты говоришь …э-э-э… о нереальных темах. — Усмехнулся Дэн. — Это никому не надо. Если б тя щас слушало много людей …э-э-э… хотя бы в той же маршрутке, считающих себя …э-э-э… нормальными, то все бы сказали, шо ты бред несёшь. Потому шо они знают, шо бабло …э-э-э… на эти карточки будут с них снимать …э-э-э… в виде какого-то очередного налога или побора.
— Бред, говоришь? — Прищурился Жека. — А ты вспомни, что Абакумов сделал с нашим городом за несколько лет? Везде бесплатный интернет, зарплаты поднял, лифты в каждом доме даже в трёхэтажках, новые дороги, новые маршруты из города, электробусы пустили, зимой дороги подогревают, чтобы не было гололёда и слякоти, да и ваще, город цветёт и пахнет. Разве не лучше стало?
— Абакумов …э-э-э… денежный мужик у него есть возможности. Да и город у нас …э-э-э… маленький легче в нём за порядком следить, чем во всей …э-э-э… долбаной стране. А так ты, конечно, прав. Но ты же понимаешь, …э-э-э… шо это просто разговоры за бутылкой. — Серьёзно сказал Дэн, словно вдруг протрезвел от Жекиных речей.
Жека тяжко вздохнул.
— Блин курить захотелось.
— Покури.
— Бросил. — Отрезал Жека. — Уже почти неделю держусь. С того дня как из города с Костиком свалил сигареты во рту не было.
— Несколько дней? — Переспросил Дэн. — Тоже мне бросил.
— Кстати на счёт малого. Где он? Шо с ним?
— Забрали его у меня. Маруся опять подсуетилась. Сказала, что с малым всё окей будет, а для задания в Америке он будет только обузой. И оказывается я ваще герой. — Скептично улыбнулся Жека — Малого спас от расчленёнки на органы. Вот так вот.
— Ни хрена себе! — Выругался Дэн и заулыбался. — Так мы по ходу …э-э-э… два героя. Я тоже герой. Это надо отметить. Наливай.
Жека разлил спиртное по чашкам, опустошил, наконец-то, бутылку и даже вытряс последние капли. Они вздрогнули, закусили и Дэн продолжил:
— На счёт наших …э-э-э… телефонных упырей.
— А что с ними? Упыри они есть упыри. — Подытожил Жека, чавкая куском сыра.
— Я не о том. Со мной тут…э-э-э…интересная история приключилась на вокзале в кафешке. Как раз тогда, когда …э-э-э… я узнал, шо я герой.
Они опять засмеялись над этим.
— Ну, и чё за история? — Спросил Жека.
— Короче, сначала меня встретил …э-э-э… какой-то хлыщеватый гей по имени…э-э-э…Альберт. Он даже мне кофе купил, мать его. Пока мы с ним …э-э-э… тёрли о том, о сём, в кафешку впорхнула Мария…э-э-э… с парой отморозков. Вроде…э-э-э…Петя и Аким. И вот тут-то произошло кое-шо странное…
— Что? — Перебил его Жека, сгорая от любопытства.
— Она сказала…э-э-э…шо-то вроде…э-э-э…«аве, Альбертик», а потом ещё шо-то типа…э-э-э…«шемхамфораш» или шо-то такое.
— И что тут странного? Белиберда какая-то.
— Мне показалось, … э-э-э… шо для них это была важная белиберда.
Они на мгновение замерли и замолчали, а потом Жека встал, вынул из своего рюкзака свой старенький пошарпанный и замусоленный макбук, взял с прикроватной тумбочки флаер отеля с паролем для wi-fi и принялся мять клавиши компьютера.
— Шо ты делаешь? — Спросил, наконец, Дэн.
— Щас мы у «Сругла» спросим.
Жека поклацал клавишами, вводя в поисковой строке разные комбинации слов, сказанных Дэном, а потом остановился и как-то медленно и настороженно повернулся к Дэну.
— Шо там? — Дэн даже немного перепугался. — Кто-то умер?
— Короче, в древнем Риме так приветствовали и ещё это что-то религиозное. Дословный перевод типа «72 имени бога». Но ещё тут сказано, что это также приветствие сатанистов. Наши упыри опускают одно слово — «сатанас», наверное, для конспирации. Полностью звучит чаще всего так: «Аве, сатанас! Шемхамфораш!» Так как мы точно не в древнем Риме, то это логично.
— И шо это …э-э-э… значит, Жек? Шо наши упыри… — неуверенно и с опаской начал догадываться Дэн, выписывая пальцем, как дирижёр, круги в воздухе, как бы иллюстрируя этим нехитрым жестом логический ход мыслей.
— Что наши упыри возможно сатанисты или ещё какие религиозные фаны. — Уверенно перебил его Жека. — Мария и все с кем мы в последнее время имели дело.
— Это получается, шо мы…э-э-э…подписались работать на сатанюг? — У Дэна даже глаза расширились от шока.
— Выходит так. Причём не на обычных шизиков, приносящих в жертву петухов в заброшке, а на каких-то жёстких, организованных сектантов с конкретным планом действий и огромными деньгами. — Подчеркнул Жека.
