Адепты Бафомета

Николай Викторович Абакумов и Роман Андреевич Зубов неторопливо прохаживались по двору церковного приюта, что в пригородном имении Николая Викторовича, вдоль аллейки, утыканной уже уснувшими белыми берёзками и вечнозелёными елями и наблюдали за приютскими юношами и девушками, бегущими кросс. Все они потенциальные кандидаты и скоро станут подающими надежды, активными членами Церкви Сатаны. Но до этого они обязаны пройти базовое обучение в церковном приюте, которое включает в себя ежедневный пятикилометровый кросс, идеологическую промывку мозгов, перенастройку жизненных установок или перепрошивку мышления, если хотите — именно так психологически готовят молодёжь к вступлению в организацию. А самый главный козырь верховного жречества — это сиротство всех учеников. О сиротах никто не будет беспокоиться и переживать. Из таких детей можно вылепить кого угодно. Именно таких, не обременённых родственными связями, во все времена использовали как оружие, как расходный материал. Ведь в случае гибели сирот или пропажи без вести ни перед кем не нужно отчитываться и нести ответственность. В первую очередь Славянская Церковь Сатаны (СЦС) готовит выносливых, преданных, дисциплинированных и самоотверженных воинов Бафомета, а потом уже на поздних этапах самосовершенствования, когда рекрут проходит все проверки и испытания, он через пентакль может стать колдуном, священником, магом, а в перспективе жрецом.
Вечнозелёные кусты, искусно оформленные штатным абакумовским садовником в шикарный художественный топиарий с фигурами разных птиц и животных, настолько преображали ландшафт поместья, что Николай Викторович всегда находил минутку, чтобы самому полюбоваться этим великолепием или похвастаться перед высокопоставленными гостями и друзьями. Мимо квадратных и круглых клумб с побеленными бордюрами, усыпанными опавшими листьями, они остановились между двухметровыми фигурами совы и саблезубого тигра, ещё не просохших от утренних осадков, в отличие от скамейки, на которую они присели. Судя по резко меняющемуся выражению лица Зубова и строгому, но как всегда спокойному лицу Николая Викторовича, вели они далеко не задушевный приятельский разговор, однако с уважением и присутствием такта.
— Как я понимаю, Роман Андреевич, ситуация с иностранным вирусологом слегка вышла из-под контроля. Наши мобилизованные не довели, так сказать, дело до конца? — Справился о делах Абакумов, не отрывая взгляда от бегущих сирот.
— По-вашему, это слегка? — Не без тревоги в голосе спросил Зубов. — Некоторые мобилизованные не сделали главного — не сожгли тела. Труп вирусолога и другие попали в городские морги по всей стране, дела в производстве, а наш танатолог сообщает, что, так как тела уже были заражены до наступления смерти, то в городах ожидаются вспышки эпидемии, очаги. Скажите, Николай Викторович, почему вы не отдали приказ убрать мобилизованных после такой неудачи? Разве это не разлагает дисциплину? — С хитрым глазом спросил Зубов.
— Да бросьте, Роман Андреевич, что ж, по-вашему, я такой неслыханный душегуб и властолюбец, что позволю себе расправляться с мобилизованными по любому поводу? Да вы что, Роман Андреевич, побойтесь Бафомета! Это же наши люди. К тому же это не поможет делу, да и миссия их ещё не окончена.
— По любому поводу, Николай Викторович!? — В недоумении переспросил Зубов. — Вы сказали: «По любому поводу». Я не ослышался?
Николай Викторович вопросительно и как на зарвавшегося подчинённого свысока посмотрел на Зубова и с нотками угрозы спросил:
— Вы что же это, Роман Андреевич, решили поставить под вопрос мою компетенцию в вопросах мобилизации и, я извиняюсь, оспорить мои решения? Вы отдаёте себе отчёт?
— Перестаньте, Николай Викторович, вы отлично знаете, что это не так. Я просто хотел сказать, что сложившуюся ситуацию нельзя назвать — «любым поводом». Ситуация может принять очень неприятный оборот и стать угрозой для национальной и экономической безопасности всей страны. Или вы плохо проинформированы, или не видите, или не хотите видеть реальную опасность. Этот штамм по вирулентности не знает прецедентов. Средневековый мор и пандемия 20-го века нам покажутся детским лепетом. И да, я абсолютно отдаю себе отчёт, Николай Викторович.
— Прекратите панику, Роман Андреевич! Немедленно! — С металлом в голосе приказал Абакумов. — Ничего страшного не произошло. Мы пошли на такой риск, потому что были уверены, что всё под контролем. Разве не так, Роман Андреевич? У нас же всё под контролем? Вы же распорядились в крематории, чтобы о теле вирусолога и других позаботился наш многоуважаемый господин Плотников?
— Да-да, конечно. — Поспешил отчитаться Зубов. — Как раз сегодня утром мне отзвонился Владимир Василич. От тел уже избавились. Но большая вероятность всё равно остаётся. С телами контактировали люди.
— Но надеюсь, все эти люди были предупреждены и во время побеспокоились о средствах безопасности, прежде чем контактировать с заражённым телом? — Спросил Николай Викторович.
— Все были предупреждены, кроме мобилизованных. Они ни о чём не догадываются. И что хуже всего многие мобилизованные направлены в Соединённые Штаты на задание. Если они заражены, то это может вызвать международный скандал, если не хуже.
— А разве это не будет уроком для мобилизованных за невыполнение задачи? Вы же этого хотели, Роман Андреевич? Не хотите ли, Роман Андреевич, послушать одну любопытнейшую  историю о средних веках? — Вдруг спросил Николай Викторович.
— Не понимаю вас, Николай Викторович.
— Это я к слову о заражении. Так вот. В средние века, сейчас уже не упомню в какие точно годы, в общем, когда бушевала чума, военные компании всё равно продолжались. И знаете, Роман Андреевич, какой был военный приём захвата осаждённого города, который долго держал оборону?
— И какой же?
— Очень простой. Чумное тело.
— То есть как?
— То есть мёртвым, а чаще живым чумным телом заряжали катапульту, выстреливали им внутрь стен города, и оборону ослабляла чума, уничтожая население. А выйти за стены города не представлялось возможным из-за осады. Кто пытался уйти, был немедленно убит.
— А зачем вы мне это рассказали, Николай Викторович?
— Для поддержки разговора. — Парировал Абакумов, но Зубов не поверил ему, подумывая, что верховный жрец скрывает главное, но промолчал, дабы не гневить его, а Николай Викторович продолжил заливать свою, будто бы, благочестивую позицию с лестным подсластителем, который так обожает Зубов. — Мы заговорили о теле вирусолога, и я вспомнил историю. Ведь всегда приятно пообщаться и поделиться знаниями с образованным человеком вроде вас, Роман Андреевич.
— Вы думаете, что вирусолог и наши мобилизованные могут сыграть роли этих чумных тел, дабы ни у наших американских коллег, ни у нас не было стратегического преимущества? — Спросил Зубов в попытке вывести Абакумова на чистую воду.
— Я думаю, что на такую жертву мы с вами изначально были готовы. Вирусолог и несколько мобилизованных это приемлемо, я считаю. Не так ли, Роман Андреевич? Все предупреждены, а значит, вооружены и в экстренном случае будут приняты меры, чтобы не пострадали люди.
— Всё так, Николай Викторович, всё так. — С некой тенью неверия и неуверенностью в голосе ответил Зубов. — Кстати, как ваша падчерица?
— Всё замечательно, Роман Андреевич, вашими молитвами. Спасибо, что справляетесь о Виктории. У девочки сейчас романтический возраст, она многое скрывает от меня, подолгу сидит в одиночестве, читает. Даже в соцсетях не сидит, как раньше. Меня всё это немного беспокоит, если честно. У меня к вам, Роман Андреевич, будет просьба несколько личного характера. Вы не возражаете?
— Конечно же, нет, Николай Викторович. Просите, что угодно. Я и мои ребята к вашим услугам.
— Вот как раз ребят я настоятельно попросил бы в это не посвящать. Я прошу вас как отец отца.
— Вы босс, Николай Викторович. Всё сделаю в лучшем виде. Так в чём заключается просьба?
— И раз уж мы заговорили о детях, как ваш Антон, Роман Андреевич?
— О, спасибо. Всё хорошо. В последнее время, тьфу-тьфу, не жаловался на состояние. Ваши контакты с израильскими специалистами нам очень помогли. Сейчас я как раз веду переговоры с одной израильской клиникой. Их реклама, как впрочем, и всегда, звучит многообещающе. Так в чём же просьба, Николай Викторович?
— Вы не могли бы… а-а-а… так сказать… неофициально…
— Да-да, я слушаю. Вы можете не беспокоиться о конфиденциальности и говорить смело. Я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах. — Подбодрил Абакумова Зубов, завидев, что тот не уверен и что эта личная просьба поможет наладить более доверительные отношения между ними и тогда он, сам Зубов, аккуратно через присмыкание и жополизм выведает все секреты верховного жреца относительно мобилизации и стратегического партнёрства с Западной Церковью Сатаны, чтобы использовать их в собственных амбициозных планах.
— Вы можете познакомить мою падчерицу с молодым человеком, а лучше всего с молодой, общительной девушкой её возраста, чтобы она, так сказать, сблизилась с Викторией, чтоб они подружились что ли? Я хочу знать, что у моей девочки на уме, что она скрывает от меня? Вы можете это сделать для меня, Роман Андреевич? И ещё раз напоминаю, я прошу вас как отец отца.
— То есть, если я правильно, вас понял, Николай Викторович, вы просите шпионить за своей падчерицей?
— Если угодно, Роман Андреевич, то так. Вы правильно всё поняли. Только я надеюсь, что мне не нужно напоминать, что об этом нашем с вами маленьком секрете никто не должен знать, кроме нас с вами и человечка, которому вы дадите это деликатное поручение? О последствиях и ответственности для вас и вашего человека, если в нашу договорённость каким-то случайным образом будут вовлечены третьи лица, надеюсь, я тоже не должен напоминать? — Сурово спросил Абакумов.
— Обижаете, Николай Викторович. Я вам стольким обязан. Я вас не подведу.
— Замечательно. Спасибо вам, Роман Андреевич. Вы меня в который раз выручаете.
— Это моя работа. Зачем ещё нужен человек - правая рука? Если я больше вам не нужен сегодня, то с вашего разрешения я откланяюсь, у меня есть дела. На этой недели четыре посвящения на пентакле, нужно всё подготовить.
— В таком случае не смею больше задерживать, Роман Андреевич. И держите меня, пожалуйста, в курсе каких-либо подвижек в следствии по делу об убийстве  вирусолога.
— Договорились. Аве, сатанас, Николай Викторович!
— Аве, сатанас, Роман Андреевич!
Они одновременно встали со скамейки, обменялись рукопожатием и разошлись в разные стороны, а молодые адепты Бафомета, как один неустанный зловещий организм, продолжали свой ритмичный, безмолвный и синхронный бег по кругу.