ОБЛОМКИ МИФА книга вторая

надо действовать. Или мы обнажаем мечи за тебя или сопровождаем тебя в монастырь. А иначе нам будет угрожать опасность от Иосифа Вринги. А подчинится ему – позор для нас. Сейчас, как тот же Цезарь, ты стоишь перед Рубиконом. Решайся – перейти тебе его или нет.
  Никифор Фока тяжело вздохнул и согласился, пообещав Господу, что он обязательно пострижётся в монахи, когда нужда в нём для Империи отпадёт.
  Через несколько дней в Кесарии собрались все войска Азии и на рассвете все предводители войска во главе с Иоаном Цимисхием окружили шатёр Никифора Фоки, обнажили мечи и провозгласили его автократором и всемогущим василевсом ромеев, пожелав ему править долго.
  И опять после некоторых колебаний Никифор Фока надел красную обувь, как высший знак царственного достоинства. После чего, он перепоясался мечом, взял в руки копьё и вышел из шатра.
  Картинно опираясь на копьё, в красных сапогах Никифор Фока произнёс пламенную речь перед войском.
  - Соратники! – сказал он. – Не потому я надел царское обличье, что стремлюсь к узурпаторству. Нет! Но принуждаемый вами, воины, всем войском. Вы заставили меня взвалить себе на плечи столь тягостную ношу заботы о государстве. Я взялся за это не только из-за собственной безопасности, но и из-за любви к вам, мои воины. Клянусь Христом Пантократором и Пречистой Его Матерью, я готов отдать за вас душу. Если вы не допустите, чтобы вероломное безумие наглого евнуха достигло своей цели, если вы желаете свергнуть этого сумасбродного правителя и избираете меня своим государем, то я покажу вам на деле, что сумею с Божьей помощью так же хорошо и честно управлять, как умел повиноваться. И всё, что выпадет нам на долю, по воле Христа, я разделю с вами, воины! То, что мы затеяли не кончиться миром, ибо вражда и зависть правит во Вселенной! Нам предстоит борьба не с арабами, немцами или скифами (они знают вашу доблесть!), но со столицей ромеев, куда отовсюду течёт изобилие и которую нельзя взять как какой-нибудь другой город. Море омывает её, и мощные стены высятся со всех сторон, делая её неприступной. Мы должны собрать свою волю в кулак и сверх своих сил устремится с ещё большим рвением на врага. Я убеждён, что Господь будет нам содействовать. Ибо клятва, что я давал патриарху, нарушена не мной, а вероломством Иосифа, который угрожает моим близким и мне, мне, не сделавшему ему никакого зла, угрожает жестокой и бесчеловечной расправой. Виноват не тот, кто первый обнажил меч, а тот, кто вынудил это сделать. Соратники! Я верю в вашу честь, доблесть и отвагу. Мы с вами одержали бесчисленные победы, и я призываю вас шествовать непреклонно туда, куда ведёт нас провидение, и куда я сам прикажу вам идти.
  Воины ответили восторженными криками своему полководцу.
  Сам же Никифор Фока немедленно отбыл в ближайшую церковь, где долго молился, а вернувшись, провозгласил Цимисхия наместником схол Востока, а Куркуаса наместником схол Запада.
  - А чем же мне наградить тебя, патрикий? – спросил он у Никифора Эксакионита.
  - Я хочу стать таким же прославленным полководцам, как и ты, светлейший. Пошли меня туда, где можно сражаться.
  - Что ж, похвально. Кроме как назначить тебя стратигом фемы Сикелия, я ничего придумать не могу.
  - Я буду благодарен тебе, светлейший, – склонил голову в знак благодарности Никифор Эксакионит.
  Мятежное войско двинулось на запад.
  А перед этим Никифор Фока написал два письма. Одно патриарху, а другое Иосифу Вринге, где подтверждал своё намерение, заботится о детях покойного повелителя Романа и воспитывать их до зрелого возраста и умножать могущество Империи бранными подвигами, если они примут его как самодержца. А если нет, то дело будет решаться железом и кровью, и не найдётся оправдание тем, кто предпочёл худший исход наилучшему.

Глава 4

  И если патриарх Полиевкт воспринял письмо положительно, то Иосиф Вринга воспринял это послание как угрозу себе лично, что и понятно.
  Он призвал Мариана Апамбаса, и кроме него обиженных, прямо сказать - не беспочвенно, прошлой властью патрикиев Пасхалия Кренита и братьев Льва и Николая Торников. Пообещал им прощения всех прошлых прегрешений и богатства и почёт в будущем, а также призвал в Город македонскую фалангу, пообещав знати фема Македония, всего, что их душа пожелает.
  Город не хотел Иосифа и глухо роптал.
  Никифор Фока стоял уже в Иерии, на азиатском берегу пролива Босфор.
  Охлос взбунтовался. Вринга бросил на них дворцовую стражу. Северные воины быстро утихомирили толпу, пустив ей приличное количество крови.
  Лев Фока, брат Никифора, из своих личных запасов передал вождю северян трёхмесячную плату за обещание не вмешиваться в дела Города. Обещание было получено, а сам Лев Фока ушёл через пролив к брату.
  Отец их Варда Фока, глубокий старик, охваченный страхом за свою жизнь, поспешил укрыться в храме святой Софии.
  Узнав это, Иосиф Вринга не придумал ничего лучше, как захватить отца братьев Фок, и тем самым попытаться вынудить их отказаться от узурпаторских планов. Прихватив с собой Мариана Апамбаса и Пасхалия Кренита, а также македонские отряды, он поспешил к храму святой Софии.
  Но покровительство святой Софии священно. Даже отъявленные мерзавцы укрывались в ней, даже из других городов, а Варда Фока был знатным воином и имел заслуги перед градом Константина. Когда-то очень давно он в морском сражении победил скифов, в просторечии именуемые росами, что рвались к Городу.
  Охлос встал на защиту старика.
  Македонцы, сдвинув щиты, выстроились перед толпой, ожидая приказа начать побоище.
  Иосиф Вринга привстав в стременах, и так высокий, закричал горожанам:
  - Опомнитесь, люди! Кого вы хотите в василевсы? Армянина? Знайте же, что армяне, как евреи, там, где заведётся один, скоро их станет много. Я знаю это алчное племя. Немного времени пройдёт, и вы это прочувствуете на себе. Голод ждёт вас! Завелась одна армянка в Палатии …
  Толпа глухо зароптала. Зря он это сказал. Народ знал, что это наглая клевета. Феофания была гречанка и её в Городе если и не любили, то, по крайней мере, зла на мать двух законных, но пока ещё малолетних василевсов, не держали. Да и армяне, и евреи в толпе были.
  - Люди! – продолжал вещать Иосиф. – Вот ваш новый василевс. Мариан Апамбас. Вы его знаете, он грек. Вот он рядом со мной на коне.
  Всегда, наверное, ещё с тех времён, когда град Константина, названный им Новым Римом, именовался Византием, главным оружием охлоса была праща. Полоска кожи или плотной ткани, наконец, просто прочная верёвка, наверняка найдётся в любом доме, а подходящих камней на берегу моря всегда было в избытке.
  Речь Иосифа прервал характерный хлопок пращи. И тут же со стоном свалился с коня Мариан. Возможно, целили в Иосифа, а попали в Апамбаса.
  - Ах, так! – закричал взбешённый Иосиф. – Я смирю вашу дерзость. Хотите жить как при армянах? Я вам устрою. Поголодаете малость – утихомиритесь.
  Македонцы отступили. Паракемомен Иосиф приказал прекратить печь хлеб.
  Это было девятого августа.
  На другой день, не приходя в сознание, Мариам Апамбас умер.
  Вечером девятого августа евнух Василий Ноф, побочный сын императора Романа Старшего, очень сильно когда-то обиженный Врингой, вооружил своих слуг и напал на сторонников паракимомена. Довольно быстро у него нашлись последователи. Восстание разгорелось и длилось пять долгих дней. Пострадали многие богатые жилища, которых просто грабили под шумок.
  Теперь уже паракимомену Иосифу Вринге пришлось бежать под защиту святой Софии.
  Всё утро пятнадцатого августа Никифор Фока молился в монастыре Авраамитов, что не далеко от Золотых Ворот перед иконой нерукотворной Божьей Матери, что ещё с Константина Великого считалась покровительницей Города и его василевсов.
  Вечером того же дня в царских одеждах, на белом коне, покрытой пурпурной попоной, через Золотые Ворота торжественно въехал в Город новый василевс Никифор Фока. Так на Закате Времён через них должен въехать Христос (ибо Новый Рим олицетворяет собой не только Старый Рим, но и Иерусалим) в город, которому суждено быть после Страшного Суда Обителью Праведников.
  Народ и вельможи восторженно встречали нового императора.
  На следующий день в храме святой Софии патриарх Полиевкт торжественно увенчал его царской диадемой.
  Первое, что сделал Никифор Фока взойдя на трон, это подтвердил ранее данные должности своим сподвижникам Иоанну Цимисхию, Роману Куркуасу, Никифору Эксакиониту и прочим вельможам Империи, поддержавшим его. Своего отца Варду Фоку он возвёл в достоинство кесаря – титул больше почётный, чем приносящий реальный доход. Своего брата Льва возвёл в сан магистра и назначил куропалатом – начальником всей дворцовой стражи. Саму же стражу, состоявшую из северных варваров, наградили ещё раз трёхмесячным жалованием и отпустили на родину. Им посоветовали, что если они двинутся в путь прямо сейчас, то ещё до зимы преодолеют днепровские пороги и зазимуют в Киеве. Их заменили армянами.
  Евнуха Василия Нофа новый василевс, всячески обласкав денежными довольствиями, наградил титулом проедра, что означает председатель, правда не понятно, чего, и какие функции обязан выполнять его обладатель, но к нему прилагалось довольно таки внушительное жалование. А также титул паракимомена и главы синклита. Но радость омрачилась тем, что Лев Фока дружески посоветовал евнуху, если он не хочет потерять голову, не лезть в дела Империи. Василий благоразумно решил подождать своего часа.
  Бывшего парекимомена Иосифа Врингу василевс простил и отправил на родину в Пафлагонию, в монастырь Асикрит, где он должен был принять постриг. Прощаясь, Никифор мрачно пошутил, что Иосифу давать обет безбрачия не обязательно, он и так его выполняет всю жизнь.
  Через два года безвестный монах, бывший могущественный пракимомен Иосиф Вринга предстал перед Господом.

Глава 5

  В гинекее, женской половине дворца, Никифора радостно встретила василиса Феофания. На ней одето четыре платья разной длины, верхнее было цвета моря, в волосах золотая диадема и в голубом мафории, расшитым золотыми звёздами и покрывавшем часть головы до диадемы. С радостным блеском в глазах она бросилась к василевсу. Положила ему руки на грудь, ласково сказала:
  - О, мой император.
  Никифор отстранил её руки и сурово сказал:
  - Не думаю, августа, что мы должны быть вместе.
  Феофания была поражена:
  - Тебя ударили по голове, Никифор? Тебе досталась диадема василевсов, и я в придачу. Радоваться должен.
  - Не уверен, что есть повод для радости. Что подумают подданные? Они скажут, что ты отравила своего мужа, что бы я занял его место.
  - Тебя волнует, что скажут люди? Ты боишься пустых слов? Ты, воин?
  - Боюсь, – просто ответил басилевс-полководец. – От стрелы можно увернуться, а от слова – нет.
  - Зачем мне убивать мужа? – недоумевала августа. - Роман был прекрасным мужем. Предаваться телесным утехам я могла и при нём. Он меня не ревновал, я – его. Такого мужа ещё поискать. Я правила Империей вместе с Врингой. Чувствовала себя пусть не женой, но, по крайней мере, василисой! Ты позволишь мне управлять Империей?
  - Нет.
  - Вот видишь. И чем мне заниматься?
  - Детьми. Постой, а