Об одной партии

Граф Гедеон был человеком осторожным. Он всегда помнил о коварстве исторического хода и не позволял себе доверить своё будущее и будущее своего рода во власть одного короля. Он придумал блестящий, как ему казалось, выход, и стал служить всем. Годы хитрости, заискивания и расчёта превратили его в человека аккуратного и холодного. Но в этот обыкновенный тихий вечер граф Гедеон нервничал и ничего не мог сделать с собою, прекрасно зная, что приближается неприятный разговор…
Принцесса Симона не заставила себя ждать. Она появилась в зале в назначенный час, как всегда строгая к себе, облачённая в накрахмаленное платье прошлогоднего ещё кроя, бледная, но решительная.
Граф поднялся ей навстречу:
–Благодарю вас, ваше высочество, что вы почтили меня своим визитом.
–Оставьте, – попросила принцесса и опустилась в предложенное ей кресло, – к тому же вы сами знаете, что у меня не было выбора.
Граф знал. Это знали все. Симона не была ни в чём виновата. Так получилось, что покойный король, схоронив первую свою супругу, что подарила ему сына – обожаемого принца Адриана, наследника и нынешнего короля, не пожелал мириться со своей участью вдовца и женился второй раз. Брак вышел удачным, и новая жена подарила покойному королю дочь – принцессу Симону.
Симона была ещё ребёнком, когда король слёг с простой, казалось бы, лихорадкой, и умер, внезапно впав в горячку. На престол взошёл его сын – Адриан. И вот если до этого момента Симона никогда не задумывалась о своём положении, то теперь всякая беспечность была в прошлом. Она ощущала на себе пристальное внимание всего двора, и что-то тревожное витало в воздухе, отравляло всякий покой. Симона оставила тогда кукол, сделалась тихой, безотчётно боялась попадаться на глаза лишний раз и много проводила времени в материнских покоях. Наблюдая же за матерью, которая из красавицы в короткий срок превратилась в запуганную, сильно сдавшую, нервную женщину, Симона всё больше укреплялась в своём страхе.
А затем самое страшное оправдалось: мать сослали прочь, не только от двора, но и от столицы. Симона плакала, Симона хотела с нею и не понимала, почему её не отправляют тоже. Но Адриан не был идиотом. Он понимал: принцессу можно будет удачно сторговать при случае, надо только держать её в полной покорности.
Именно из этого расчёта Адриан – человек весьма ревнивый и справедливо опасающийся за власть, не позволил узнать Симоне, что её мать не доехала до места ссылки. Это знали кроме него лишь пара наёмников да волны, поглотившие в пучины свои тело измотанной красавицы.
Принцесса же получала ещё полгода письма от матери прежде, чем ей сообщили о том, что та заболела и умерла. Эту ложь, ровно как план с письмами и жизнь принцессы Симоны организовал Гедеон, рассудив:
–Девчонка ещё нужна. Лучше, чтобы она не имела зла в своём сердце. Пусть будет несчастной, а не злой. Пусть будет тенью, сломанной тенью.
Король Адриан махнул рукой. Жизнью своей сводной сестры он не интересовался, и та, чувствуя, что опасность всё ещё ходит рядом, пусть и не висит над головою, поняла его желание и стала самой настоящей тенью.  Она не заговаривала с ним, не приходила к нему, опустив глаза, стояла в стороне и сносила незавидное своё положение. Да и не просила она ничего. это граф Гедеон, человек осторожный, стал одаривать её платьями и украшениями, так, чтобы не выделять, но чтобы держать в приличном виде. Именно он оплатил ей и нескольких учителей, чтобы привить хотя бы поверхностные знания и попытался стать доверенным лицом принцессы Симоны, помня об историческом коварстве.
Цитадель Мудрецов знает, сколько выковано кольчуг в сезон, сколько убито людей и сколько мешков зерна привезли из Речных земель. Одного она не знает точно: сколько людей хотя бы раз допускали в свои мысли ядовитое «а вдруг…».
Король Адриан, начавший рьяно и бурно своё правление, не показывал себя особенным мудрецом или гениальным тактиком. Весьма средний правитель, со своими неудачами и мелкими победами. Великих войн или свершений не было, но не было и масштабных провалов, разве что – прошло уже десять лет как он был женат, но до сих пор не явил наследника, и от этого делался всё более нервным к себе и к окружающим.
Десять лет – это показатель в пределах трона. Королева тоже нервничала, но ещё держалась с достоинством, хотя ползли уже тени и шелесты, поднимали головы:
–Бесплодная королева – земле беда.
Гедеон был осторожен. Он слышал эти шелесты и шепоты раньше других и потому уже подумал «а вдруг?».
А вдруг дело не в королеве? А вдруг оно в короле Адриане и тогда трон останется без наследника. А вдруг удастся Симону усадить на престол?..
Но ей нужна поддержка. Если у Симоны будет ребёнок когда его не будет у Адриана, если будет союз её рода, хоть немного отмеченный троном и союз кого-то сильного, это увеличит шансы. Адриану было плевать на сестру, и когда Гедеон предложил выдать её замуж, король лишь пожал плечами.
–Сами подумайте, – вещал Гедеон, – пока она молода, она будет иметь большую цену. Ни ума, ни красоты, ни богатств за нею нет, и мы должны выдать её замуж, чтобы собрать вокруг нашего королевства силу, нам всегда нужны союзники.
–Выдавайте, – отозвался король, – если найдёте за кого.
Гедеон кивнул. Он знал за кого. Само собой, без богатств и толкового имени Симоне не следовало было рассчитывать на сиюминутную удачу, и граф ждал того, кто заглянет в перспективу, того, чьи собственные шансы в родной земле равны нулю.
Так он вышел на принца Ровена.
Ровену не посчастливилось как и Симоне. Он был третьим сыном и пусть был принцем и владел по роду своему титулами и землями, это не давало ему даже призрачного шанса на престол родной земли. Для того, чтобы Ровен сел на престол, ему требовалось уничтожить старшего брата и его семилетнего сына, затем среднего брата и двух его дочерей и уже тогда, если останутся силы на собственное правление…
Словом, Гедеон рассчитал правильно. Ровен был амбициозным и понимал гибельное своё положение и потому, получив письмо от графа Гедеона с предложением связать его имя с именем принцессы Симоны, ухватился за этот шанс.
И теперь граф Гедеон, измученный долгими переговорами и соблюдением всех формальностей, должен был сообщить волю короля принцессе Симоне, до этих пор не знавшей о своей участи и не заглядывающей даже в завтрашний день.
И почему-то Гедеону было очень нервно от этого разговора, от встречи с Симоной, и от её вечной строгости и блеклости становилось ещё хуже.
***
–Для чего вы пригласили меня? – Симона спросила сразу же, прямо. Так было непринято при дворе, но кто бы это объяснил почти что затворнице?
–Вы недовольны? – уточнил Гедеон, отодвигая неприятную беседу подальше.
–Почему же? Кроме вас меня никто не зовёт к себе. Про меня удобно забыть, и это меня устраивает, – возразила принцесса, – но это не тот час, когда вы навещали меня прежде. Значит, у вас дело. Какое же?
«дурочка…» – с нежностью подумал граф Гедеон. Её тихая прямота поражала наивностью.
–Давайте сыграем? – предложил Гедеон, указывая на стоящие на его столе фигурки, выточенные из чёрного и белого дерева с особенной изящностью, блестящие от лака. – Вы не играете в шахматы?
Вопрос был глупым. Но Гедеон задал его нарочно, чтобы напомнить положение Симоны, та улыбнулась:
–Вы позвали меня сыграть?
–От хорошей игры пользы не меньше, чем от беседы.
–Тогда должна вам напомнить, ваше сиятельство, что я не играла никогда, – Симона чуть порозовела от смущения.
–Это легко! – заверил граф и развернул к себе доску. – Смотрите, здесь всего шестьдесят четыре клетки – поровну чёрных и белых, каждый игрок делает ход, то есть передвигает фигуру. Начинают белые.
–Всегда? – уточнила Симона, внимательно вглядываясь в деревянные фигурки. Гедеон развернул к ней чёрную сторону, он сам старался играть именно белыми, так он реже проигрывал.
–Традиционно, – кивнул граф, – итак, ваше высочество, каждый игрок имеет по шестнадцать фигур в своём распоряжении. Фигуры строятся в два ряда…видите? 
–Эти одинаковые, – Симона указала на ряд пешек. – Восемь одинаковых фигур.
–Это пешки, – Гедеон улыбнулся, – их всегда много, они часто становятся разменными. Они в первом своём ходе могут пойти на одну или две клетки вперёд, дальше только на одну. А рубят, то есть берут фигуру только по диагонали.
Гедеон показал ход пешки и принцесса Симона кивнула, принимая.
–Это как люди, которые часто оказываются вокруг трона, – промолвил граф, и принцесса подняла на него глаза, но тут же опустила. – Однако, эта пешка, дойдя до крайней горизонтали, может превратиться в ферзя, коня, слона или ладью…
Граф Гедеон показал последовательно на называемые фигуры.
–Как и самый слабый человек, пешка может неожиданно вырваться вперёд, – теперь Симона смотрела в упор на графа.
–Это ладья, – граф решил пока не отвечать на её мысли, – она ходит по вертикали или горизонтали. На любое количество клеток. Слон по диагоналям своего цвета. Чёрный по чёрным, белый по белым… это конь, он ходит очень сложно.
Гедеон показывал принцессе как ходят фигуры. Симона запоминала в молчании. Иногда она повторяла на своём поле чёрных фигур положение, конём прошла трижды, чтобы запомнить.
–А это ферзь, – продолжил Гедеон, – он ходит так как хочет. Вертикали, горизонтали, диагонали… а это король, фигура, которая может ходить лишь на одну клетку в любом направлении и взятие которой означает конец игры.
–Почему? – спросила Симона, – разве ферзь не ценнее? Он же сильнее.
–Да, ударная сила короля меньше, чем у ферзя, но всё же… все фигуры защищают короля и должны его отбить от атак соперника. А в идеальном раскладе – свергнуть короля другого цвета.
–Это политика, – Симона усмехнулась, – король – это Адриан, ферзь – один из его министров, например тот, кто привык служить всем…
Вот это уже Гедеону не понравилось. Он полагал себя если не умнее всех, то уж умнее большинства и уж точно умнее, чем принцесса Симона. И тут она посмела сказать ему то, что никак не вписывалось в её прежнее тихое поведение.
«Случайность…» – решил граф и продолжил уже внимательнее:
–Ферзь – самая сильная фигура и от этого я рекомендую всегда и исходить. Для защиты короля нужна сила.
–На самую сильную фигуру будут покушаться вперёд, разве нет? – возразила Симона. – К тому же, нельзя забывать о пешке, которая может стать любой фигурой.
–При большой удаче, – напомнил Гедеон, – если дойдёт до крайнего поля.
–Именно на расчистку этого поля и следует отправлять сильные фигуры. Слабые пока придержат защиту, а сильные сломают ряды других сильных и дадут дорогу слабым. И тогда те, кто был слаб…
Гедеону почудилось, что это уже не он, а она играет. То ли виноваты были годы осторожности. Приучившие Гедеона в каждом слове искать подвох, то ли вечерний воздух был так свеж, что подарил опьянение своей свежестью, но Симона больше не выглядела в глазах графа прежней.
–Однако, – мягко заметил граф, – любой ферзь, ладья, слон или конь, и уж тем более пешка имеют смысл тогда, когда король не свержен. А это делает его фигуру бесценной.  Без него нет игры.
Симона подумала и кивнула:
–Вы правы. Давайте попробуем?
–Мой ход будет первым,