Белая тигрица

И куда тогда деваться?
– Надо приносить жертву Сюгэ Тойон – богу грома и молнии. Тогда он не будет тайгу жечь, – ответил практичный Тимуджин. Он держался бодро и глядя на мрачное лицо путника, старался отвлечь рассказами, связывая его хандру с погодой.
Наконец, они достигли цели – излучины реки, правый берег которой был из сплошных скал, а левый представлял собой галечный пляж с разбросанными по нему большими белыми валунами. Как ни надеялся Тимуджин прийти на это место ранним утром, но мокрая из-за дождя тропа и разбухшая от воды река задержали их. И все же в этот день светило солнце, пробиваясь сквозь низкие, серой ваты, облака.
Михаил подошёл к берегу реки. У ног лежал ствол давно упавшего и наполовину засыпанного песком дерева. Вокруг него пенилась мутная вода, неся всякий лесной мусор, смытый дождем. Тоска, теснившая ему грудь, мешала дышать. Он просто смотрел на мутную, быструю воду и думал, что жизнь его так же быстра и мутна, как эта река. Может, броситься в этот поток, как шаман из рассказа Хадиуля? И всему будет конец. Вдруг, в одно мгновение, словно лопнули ремни, стягивающие грудь. И радость, как взрыв, разбросала свои горячие искры по всему телу. Ему показалось, что грудь стала горячий и из неё, как от солнца, идут свет и тепло. Вспомнились слова Тигрицы, сказанные при первой встрече: «Всё самое сложное однажды оказывается простым». Да, нужно принять всё, что происходит, с простотой ребенка!
– Вот это красота! Будто мы в огромном дворце! – Лицо Михаила сияло от восхищения, его поразила уникальность места, где они оказались. – Три сопки – это стены, а облака – крыша. Как песнь о нибелунгах! Вагнера не хватает. В таких местах творить подвиги и умирать героем! Впрочем, вместо Вагнера бурная река и шумная тайга.
– Да. Красиво. Зачем умирать? Здесь жить хорошо. – Тиму не понял последнего, но был рад перемене настроения спутника. – Вон там, где тёмная тень – это и есть пещера. Я сейчас.
– Да она маленькая! – невольно вырвалось у Михаила.
– Вход небольшой. Внутри шире. И светло.
Мальчик отлучился и вскоре вернулся со спрятанной лодкой, которая была брошена на песок и самым тщательным образом осмотрена.
– Ты думаешь, что на этом березовом листке мы вдвоем покорим эту бешеную реку? –  присвистнул Михаил.
– Надо немного чинить, – виновато ответил мальчик. – Ветка упала, лодку повредила. Я сейчас.
Дырка в берестяном дне была небольшой и находилась, к счастью, с краю. Но просушивание смолы, которая приклеит новый кусок бересты, требует время.
– А как пришвартоваться?
– Что? – не понял уже вернувшийся с берестой и смолой мальчик.
– Как пристать к скале?
– Там есть камень, он большой. Но вода ещё больше. Она скрыла его.
– То есть, пришвартоваться нельзя, – резюмировал Михаил.
И Михаил и Тимуджин подумали одновременно, что это нехороший знак.
– Вот что, дружище! – Михаил начал снимать сапоги. – Вдвоём мы не доберёмся. Лодка не выдержит. Плавать ты не умеешь. Я плыву один. Залезаю на скалу и бросаю лодку. Если лодка перевернётся или утонет, я выплыву, меня всё равно выбросит на скалу. Обратно я доберусь вплавь. Мне только проплыть чуть-чуть до стремнины, а дальше она меня выбросит на отмель. Ты можешь попробовать найти лодку внизу по течению, если её вынесет. А нет, сделаем новую. Только не рискуй. И за вещичками присмотри.
– Я тоже поплыву. Я уже заклеил лодку, – с надеждой посмотрел на своего спутника мальчик.
– Только не надо делать из себя героя, – резко ответил Михаил, посмотрев скептически на заплатку и на мальчика. Но тут же смягчился. – Всё будет хорошо. Поверь! – и протянул руку Тимуджину.
– Хорошо! – тихо ответил тот. – Да поможет тебе Тигрица!
– Спасибо!
Они поднялись выше по реке, с таким расчётом, чтобы бурная река не пронесла лодку мимо намеченной цели ранее, чем она достигнет противоположного берега. Затем срубили самую длинную палку для шеста, и Михаил забрался в зыбкое суденышко. На нём были лишь штаны, да ремень, к которому крепились нож и кобура с револьвером. На голой груди – амулет Сарданы.
Сев на колени в самую середину лодки, пловец немного прошёлся против течения вдоль берега, пробуя управлять шестом. Тимуджин с тревогой следил за ним. Михаил бросил весёлый взгляд на мальчика, крикнул озорно: «Не горюй, пацан!», подмигнул и резким толчком направил лодку на середину. Он сейчас старался придать своему челну больше скорости, работая шестом, так как боялся, что на середине может быть такая глубина, что шест будет короток. Так и случилось. Но лодка, вертясь, как сухой лист на воде, всё же направлялась к нужному берегу. Подойдя к скалам, удерживая лодку от бурного потока, он осторожно приближался к пещере. Наконец, уцепившись за каменные выступы, ведущие в пещеру, выпрямился и оказалось, что вода поднялась настолько, что его роста с поднятыми вверх руками вполне хватает уцепиться за вход в пещеру.
Держась одной рукой за каменный выступ, другой он поставил шест в середину лодки и с силой толкнул её в середину реку. Шест шлепнулся о воду и поплыл рядом.
Михаил повернулся к своему проводнику, не сводившему с него глаз, с видом победителя, выставя вперед руку с поднятым большим пальцем: «Всё отлично!», и залез в пещеру.
Забраться туда не составило труда. Вход был небольшой, не выпрямишься. От входа пещера шарообразно расширялась, делала небольшой изгиб, поэтому не была видна с противоположного берега и имела в длину метров пятнадцать. Она была чистой и странно, что в ней не гнездились речные птицы. В пещере, несмотря на хмурый день, на удивление, не было темно, видимо, мраморные стены отражали свет.
Уже от входа Михаил увидел невысокое плато, на котором возвышалась статуя сидящего на задних лапах зверя из жёлтого метала. 
Михаил опустил колени на тёмную шкуру медведя у входа и поклонился, упёршись головой в пол. Пару секунд он переживал охватившее его чувство восторга, затем поднял голову и сказал:
– Здравствуй, Тиргица! Спасибо за всё. Помоги мне в последний раз.
Ему показалось, что прямо сейчас золотой идол ответит ему, но он молчал. Михаил встал и, преступая босыми ногами по лежащим на полу шкурам, кланяясь, подошёл к статуе.
Это был китайский мифический лев-стражник. Из тех, что стоят у ворот буддийских монастырей или дворцов китайской знати. Как он оказался здесь, можно было только догадываться. Видимо, давным-давно предки Тимуджина выменяли его у китайских торговцев или буддийские монахи пытались обратить тунгусов в свою веру.
Вот ты какая! – вздохнул Михаил.  Теперь на место только что бурлившего во всем теле счастья пришло разочарование. И конечно вспомнился тот самый чум и любимая. Слишком много иллюзий и беспричинных мечтаний он создал себе.  Реальность оказалось другой.  Ну что ж, выбрав путь, надо идти до конца. И конец всегда не ведом. Он будет сидеть перед этим буддийским божком, не имеющим никакого отношения к тунгусским духам, ровно столько, сколько нужно, пока не получит ответ.
Свирепая морда зверя была оскалена, правая лапа лежала на небольшом шаре. Опустился на колени и коснулся лбом лапы идола. – Спасибо за всё, что ты для меня сделала.
Золотая краска, наложенная на статую, что нисколько не украшало её, а наоборот, умаляло первичный замысел скульптора, на лапе немного стёрлась.  Кое-где были видны трещины в краске и сквозь них проступал обычный белый камень, из которого была сделана вся статуя. Михаил понял, что он окончательно запутался и теперь лучший способ что-то понять – вообще не думать ни о чём. Просто отключить все мысли – разум не поможет, здесь сфера других энергий. Надо воспринимать всё как есть, как это умеют дети. Дотронулся до амулета, оставленного Сарданой. – Спасибо, за всё. Я буду ждать тебя здесь.
Рядом с тигрицей расставленные по четырем сторонам света, стояли широкие тарелки, покрытые восточными узорами. Их дно едва прикрывал золотой песок с небольшими, величиной с орех, самородками.
– Иран или Сирия. Ближний Восток. Великий шелковый путь. – Нет, разум не так просто отключить. Зачем это лезет в голову? Или правильнее, из головы. И тут он похолодел. Маленький мешочек с золотом, который он принес в дар, остался на берегу с другими вещами. Михаил как завороженный, смотрел на свой пояс. Но маленького кожаного мешочка – шаманского подарка, не было.
Что делать? Ведь, не насыпав золота в чаши, он не сможет совершить обряд, вызвать Тигрицу. Она не сможет спустится, ей некуда поставить свои лапы, чтобы беседовать с ним. Зря он усомнился в её силе. Это расплата за самоуверенность. 
Вдруг опять волна радости накатила на него. Ответ очевиден. У него есть то, что нужно Тигрице! Золото – её кровь. А он даст ей свою кровь! Кровь – лучшая жертва. Он смешает свою живую алую кровь с её холодной, золотой.
Михаил закатал рукав левой рубахи, выбрал маленькую синюю венку и медленно провел по руке острием ножа.  Жертвенные чаши надо наполнять с востока на запад. Он смотрел, как красная кровь капала на желтый металл и повторял: «Приди, приди…»
Успокоенный проделанным действием, Михаил сел перед идолом со скрещенными ногами. Счастье вновь вернулось к нему. Выпрямил спину, скрестил руки, прикрыв рану на предплечье левой, своей правой ладонью. Закрыл глаза и постарался не о чём не думать. В его голове, подобно фильму, включились воспоминания. Вот жёлтые глаза Сарданы, её гибкая походка, застенчивые жесты. Он понял, что всё сделал правильно и соединится со своей возлюбленной. Израненное сердце и уставший мозг погрузились в блаженство. Блаженство.
– Долго ждать?  Спасибо, что была рядом, спасала меня. Ведь пропал бы в тайге. Я рад, что нашел тебя, Сардана. Хоть такую, но нашел. Удаган. Белая Тигрица. Ты не только убиваешь злых колдунов, но еще разбиваешь мужские сердца. Я счастлив, что помог тебе. Помог роду. Мне хорошо было с тобой. Надеюсь, тебе тоже.
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Понравилось? Николай Гумилев. Знаю, что понравилось. Я буду…
Внезапно, как будто из другого мира, снаружи пещеры, до него донесся грубый мужской голос, привыкший повелевать:
– Стой! Стрелять буду! – и следом раздался револьверный выстрел.
Михаил метнулся к входу в пещеру и увидел людей, стоящих на противоположном берегу прямо напротив него. Стрелявший был одет в форму майора и держал в поднятой вверх руке еще дымящийся пистолет. Рядом с ним было двое солдат с карабинами в руках. Кроме военных был один гражданский и собака,