1
Келл сидел на паре, задумчиво покусывая кончик ручки, он находился далеко от учебных дисциплин. Он увидел, как встряхнула кучерявыми волосами его однокурсница Беатрис, она что-то отвечала преподавателю. Рассеянный взгляд Келла ненадолго задержался на фигуре девушки. Беатрис нравилась ему с того самого момента, как он в первый раз увидел её, но Келл никогда не признавался в своих симпатиях и не рассчитывал на взаимность. В конце концов, Беатрис уделяла ему внимания не больше, чем всем остальным однокурсникам. Зато у неё всегда находился ответ на любой вопрос преподавателя, иногда казалось, что она знает абсолютно все. Но сейчас Келлу было не до Беатрис. Новости, которых он начитался за завтраком, не давали покоя. Опять в мире войны, гибнет все живое, стирается с лица Земли. Тысячи людей — женщин, мужчин, детей, стариков, солдат, животных умирают каждый день, кровь льется рекой. Зачем? Неужели человек приходит в этот мир, чтобы бесконечно хапать, хапать и хапать и рыгать потом кровью других людей? Разве в этом предназначение человека? Ведь все мы гости в этом мире, сколько можно делить землю ценой в тысячи жизней, разве можно что-то унести с собой на тот свет, откуда такая жадность? Но люди предпочитали об этом не думать и не говорить, чтобы не портить друг другу настроение. Все эти мысли не выходили у Келла из головы. А тут ещё принялся все застраивать своими виллами наглый итальянский миллиардер Манчини, который вел себя так, будто все здесь принадлежит ему и добрался уже до трехсотлетнего парка с краснокнижными растениями. У таких в душах нет ничего святого. Келл, учась на факультете журналистики, упражнялся в злободневных, обличающих Манчини статьях, которые размещал в интернете. Но наглому миллиардеру это все было будто с гуся вода. Пусть бы отправлялся к себе в Италию и там уничтожал старинные парки, и без него варваров хватает.
Келл собрал студентов из университета, чтобы провести акцию в поддержку парка и выйти с плакатами.
— Эй, Паркер, ты что там, в облаках витаешь? — сидящий сзади Никки заехал Келлу кулаком в спину.
— Ай, больно же! — Келл засунул руку под футболку и потер ушибленное место.
— Не парься, чувак, после пар мы выйдем с плакатами, чтоб этот упырь знал, что мы молчать не намерены! — подбодрил его Никки, похлопав по плечу. Келл снова поморщился: что за силища у этого парня? Он не хотел показаться неженкой, но после таких дружеских похлопываний Никки на коже появлялись синяки. Пары прошли, как во сне и Келл встал, будто запрограммированный робот, получивший команду встать и идти. Он смахнул светло-русую челку, упавшую на глаза, заметив, что возле него остановилась Беатрис.
— Келл, — начала она, — я слышала, что сегодня вы собираетесь устроить протестную акцию по поводу застройки парка, я бы хотела к вам присоединиться. Манчини просто сел на голову, наглости нет предела, нельзя молчать.
Келл бегло посмотрел на неё.
— Да пожалуйста, — пожал плечами он.
Беатрис просто хочет помочь, а не заинтересовалась им, подумал Келл. Что ж, это даже к лучшему и принесёт больше пользы. Он повесил на плечо рюкзак, взял смотанные в рулоны плакаты и пошёл вперёд.
— Давайте встанем перед забором, где ведётся стройка, которым огородили парк, — скомандовал Келл. — Разворачиваем плакаты, вот так.
Возле них уже собралась небольшая группа любопытных прохожих, которая увеличивалась.
— Все правильно, ребята, совсем обнаглели уже эти хапуги, парку триста лет, поимели бы совесть, а людям что? — остановилась напротив Келла какая-то женщина. Келл машинально кивнул. Потом она наклонилась к нему и прошептала:
— Но лучше бы ты не связывался с этим Манчини, парень, такой и убьет, недорого возьмёт. А потом откупится с его-то миллиардами.
Келл снова кивнул, ему просто хотелось, чтобы его оставили в покое.
Парк действительно было жалко. Все детство Келла прошло здесь, он с болью вспоминал, как бегал по дорожкам этого прекрасного парка, ещё будучи семилетним мальчишкой. Все эти деревья были его друзьями — они спасали от жары, дарили кислород, они умели шептаться между собой, они были живыми. Келл помнил каждое. В детстве он часто разговаривал с этими деревьями, за что его прозвали чудаком. Теперь многие из них просто вырубят, убьют его зелёных друзей, чтобы построить очередную виллу в удобном месте и Келл никак не мог этого допустить. Возле него расположилась с плакатами Беатрис.
— Все будет хорошо, — подбодрила она, — мы будем бороться.
— Спасибо, что пришла, — бегло проговорил Келл.
В парке уже рыли глубокий котлован, уничтожив деревья. От осознания этого выступали слёзы на глазах, а душу пронзала дикая боль. Скоро здесь появится огромный монстр на костях этого парка, ценой жизни его друзей-деревьев. Как они умели петь! В детстве Келл уверял всех, что деревья по-настоящему поют. И он мог поклясться, что слышал стоны, когда их рубили. Келл всей душой ненавидел подобных Манчини людей, которые не остановятся ни перед чем, чтобы достичь своей цели, пойдут по трупам. Власть и деньги — закон им не писан.
— Не отчаивайся, чувак, мы ещё поборемся с этим уродом, — снова толкнул кулаком в плечо Никки.
— Ты можешь больше не пихать меня своим кулаком?! — вскричал, не выдержав, Келл. — Больно же!
Сейчас раздражало все и особенно боль.
— Как скажешь, — проговорил Никки, — прости.
Подъехало телевидение и Келл вышел вперед, чтобы дать интервью.
— Не знаю, покажете вы это интервью или нет, — сказал он телевизионщикам, — но мы молчать не будем. Нашему парку почти триста лет, парк уникальный, в нем высажены краснокнижные растения со всего мира, мы на своей земле, почему какой-то миллиардер, приехавший из Италии, имеет право уничтожать наше культурное наследие только потому, что у него есть большие деньги? Лауро Манчини собрался строить здесь свою виллу, прямо в нашем уникальном парке!
— Но мистер Манчини сказал, что здесь будет оздоровительная гостиница...
— И вы этому верите? Неужели нельзя строить свои "гостиницы" где-нибудь подальше от парка? Уничтожаются растения, занесенные в красную книгу, это настоящее преступление.
Келла снимало не только телевидение, набежали фотографы и блогеры, снимавшие материал для своих блогов. Студенты выставили вперёд плакаты: "Нет стройке в нашем парке!", "Манчини — варвар, отправляйся в Италию!", "Парк, живи!".
После того, как телевидение, блогеры и основная часть народа разошлись, из-за забора вышли охранники, чтобы разогнать студентов. Один из них больно схватил Келла за плечо, как раз за то самое место, куда ударил Никки.
— Проваливайте отсюда, это частная территория, а то полицию будем вызывать!
— Это парк, принадлежащий всем людям! — закричал Келл.
— А теперь он в собственности у мистера Манчини, так что проваливайте по-хорошему, иначе будет по-плохому, — пригрозили охранники, выталкивая студентов.
2
Бесцеремонность, с какой охранники территории, на которой находился трехсотлетний парк, выставили их прочь задела Келла за живое. Как так, это их родная земля, их парк, почему кто-то имеет право вторгаться, уничтожать, строиться? Нет правды в этом мире, у кого власть и деньги — того и правда. Кэлл сжал кулаки, бессилие убивало. Он возненавидел Манчини всей своей душой. Захотелось сделать что-нибудь гадкое, хоть что-нибудь. Неожиданно, Кэллу пришла в голову безумная мысль — пробраться в особняк Манчини и наклеить обличающий плакат прямо ему на двери. "Пусть не думает, что мы все стерпим". Но как это сделать? Предприятие казалось опасным и рискованным. Наверняка там собаки, охрана, сигнализация. Но и трусом перед самим собой показаться хотелось меньше всего. Келл помнил, где находится особняк Манчини, он как-то бывал там и плюнул прямо на ворота. Келл принялся рисовать плакат, а с наступлением ночи можно будет отправиться в своё маленькое предприятие. Так он и сделал, вышел, захватив с собой фонарь. Собак вроде бы не слышно. Он такой худой, что наверняка сможет пролезть даже между решетками в заборе и не нужно карабкаться на такую высоту. Никки бы застрял здесь, а Келл без труда пролез и спрыгнул в сад, окружавший особняк Манчини. Он прислушался: тишина. Пришлось выключить фонарь, чтобы не привлечь к себе внимание. Впрочем, возле самого особняка приглушенно светили фонари. Стояла такая тишина, что становилось жутко. Главное, чтобы не было собак. Пробравшись к особняку, Келл достал клей и поспешно намазал тыльную сторону плаката. "Манчини — убирайся в Италию, хапуга!". Келл с удовольствием наклеил плакат на входную дверь особняка. Все произошло так быстро, что он ничего не успел понять: Келла скрутили, сорвали плакат и, открыв дверь особняка, затащили внутрь. Сердце ушло в пятки от страха. Его тащили такие здоровые амбалы, что в их железных объятиях невозможно было даже пошевелиться. Амбалы затащили его в какую-то комнату и приковали наручниками к стене. Ожидание было хуже самой смерти. Сколько прошло времени: полчаса, час? Что они сделают с ним? Неизвестность и ожидание убивали похуже любого оружия. Вспомнилась женщина, которая предупреждала его на протестной акции не связываться с Манчини, способным на что угодно. Только сейчас Келл осознал всю глупость своего сегодняшнего предприятия, но было уже поздно, он тяжко вздохнул. Комната освещалась очень слабым светом лампы и находилась в полумраке. Страх сковал Келла сильнее наручников. Неожиданно, он увидел силуэт мужчины, появившийся в полумраке. Он был высокий, стройный и двигался очень грациозно. Силуэт остановился в конце комнаты напротив него и замер, Келл чувствовал, как он пронзает его взглядом и вздрогнул. Тусклый свет лампы упал на силуэт незнакомца. Келл мог разглядеть его лицо и первая мысль, которая пробежала у него в голове, что если и существует дьявол, то он должен выглядеть именно так. Лицо мужчины было прекрасно какой-то холодной, отчужденной, неземной красотой. Слегка смуглое, с сатанинскими чёрными глазами, казалось, пронзающими плоть, достающими до самой души, выворачивающими её наизнанку. Жестокость и цинизм читались в этом холодном взгляде, взгляде охотника, неоспоримого победителя, на загнанную в угол жертву. На вид ему можно было дать не более двадцати семи лет. Чёрные, как смоль, волосы упали на лицо, челка слегка прикрыла один глаз. Страх в душе Келла на мгновение сменился изумлением, но снова побежал по венам, когда мужчина заговорил.
— Ты кто? — спросил он. Его голос был холодный, как сталь бритвы. Келла окончательно покинуло самообладание и он не смог произнести ни слова.
— Как тебя зовут? — начиная раздражаться, проговорил мужчина.
— Келл, Келл Паркер, — пролепетал парень заплетающимся языком.
Лицо мужчины напряглось, будто вспоминая что-то.
— Знакомое имя, где-то я его уже слышал. А не ты ли тот самый щенок, который постоянно пишет на меня всякие гадкие статейки в интернете?
До сознания Келла дошло, что перед ним стоит сам Манчини и вместо ответа с перепугу из его уст начали вылетать нечленораздельные слова. Холодное, прекрасное лицо Манчини исказила кривая усмешка:
— Все вы такие смелые только на словах, а когда
|
