Страсти и странствия 6.
Поездка в Saint Petersburg - 2005.
Что ни девушка, то красавица
Что ни улица – то проспект.
Эти кони на мосту очень славятся,
Этот всадник много раз воспет.
«Где эта улица, где этот дом?
Где эта барышня, что я был влюблён?»
„Sony“ красуется над головой,
Манит клиентов „Nissan“ голубой.
Та, тада дадада, тада дада дада...
Всадник – медный,
А город – бедный.
У канала за Сенной –
Дом с облупленной стеной:
Но с колоннами!
У трамвая ржавый бок
Крашен вдоль и поперёк –
Но не поломанный!
Капитаны поднимают паруса
И рекламы обещают чудеса!
И сбываются пророчества Петра:
«Заграницы все у нашего двора...»
На ухабах заскрипит
Стойка дверная,
Божья матерь мне простит
Слово скверное.
Не изнежены бока
Нашей юности
И не сгинули пока
Наши трудности.
«Здесь проходила, друзья
Юность комсомольская моя
Слушай, Ленинград,
Я тебе спою (заграничную) песню свою».
На пароме «Сильвия лайн» маршрута Росток – Петербург есть каюты, в которых нельзя расслабиться, но можно спать подогнувшись в тесном пространстве и думать, что у тебя есть своё место. Организаторы этих кают не предусмотрели одновременной возможности вставания из упакованных ёлочкой кроватей хотя бы 2-х человек из 4-х лежащих, без того, чтобы один другому не наступил на ногу.
Но они дешёвые. Дешевизна, однако, обманчива. Желание покинуть этот позор приводит к соблазну посидеть в ресторане, где настолько просторно, что можно покрутиться. За алкоголь, порция которого по массе подрывает наше русское достоинство, плата от 5-ти европейских монет и дороже, что сводит на нет предыдущую экономию по каютам. Да чёрт с ней, с экономией! Тяге к комфорту способствует живой гитарист. Он поёт песни на привычном для нас английском языке. Спой, говорю, что-нибудь по русски. Не знает.
От скуки я стал подносить ему по стопочке виски за каждую песню (а у меня с собой была целая бутылка) и он стал почти неживым. Знай наших!
Я расположил на столике свой леп-топ и щёлкал по кнопкам почём зря, как обычно, не имея перед собой какой-нибудь определённой темы. Для законности своего положения пришлось заказать салат и пиво.
Щёлк-щёлк. Буль – буль.
Пока ехали до Таллина, компания вокруг была скучная. Разве что одна из зрелых по возрасту девиц мне настолько заманчиво улыбалась, что я решил ненавязчиво её обольстить. Решение об этом однако, пришло слишком поздно: на 9-ти палубном судне столько проходов и переходов, что не знаешь, где кого искать. А, потеряв время на бесполезные поиски, я уже забыл, как она выглядит. После отплытия из Таллина всё изменилось. Появился новый контингент: эстонки, выезжающие в Питер и ленинградки, которые возвращались из Эстонии. Сначала я оказался в компании 2-х ленинградских женщин и дочери одной из них. Дочь с высоты своих 15-ти лет рвалась на дискотеку, где мы и оказались. Дискотека была очень эффектная: без пауз между динамичными по ритму песнями и с непрерывным мельканием подсветки цветных прожекторов. Песни несли глубокий смысл об обожаемой мулатке, в другом случае, правда, не шли дальше, что кто-то кого-то любит или нелюбит. В России, как и во всех приличных странах, появились мулатки.
Вот уж не в пример временам моей молодости! Я, однако сидел в компании блондинки и мы пили коньяк. В какой-то момент блондинка исчезла и я вдруг оказался на сцене с пляшущими. Больше-меньше я стал проявлять активность, повёл плечами и боками, и стал ступнями изображать треугольники, с вершиной то у больших пальцев, то у пяток. Ко мне подобралась довольно полная женщина лет 28-ми. Она не просто со мной танцевала, она это делала довольно эротично, например, двигая грудями, почти прикасалась ко мне, как бы «проплывая» то слева, то справа. Я старался не отставать, брал её за руку и раскручивал то в одну, то в другую сторону. Кроме того, я применял изобретённый мной же танцевальный элемент: опираясь на одну, слегка согнутую ногу, я другой постукивал по полу, меняя направление ступни при каждом постукивании: слева направо на 90 градусов и назад. Это выглядит довольно эффектно и при этом экономит силы танцующего.
Через несколько танцев я обратился к ней по-русски, но она русского не понимала. С немецким однако оказалось получше, а уж английский, который мы оба знали плохо, нас-то и выручал. Она оказалась эстонкой из большой компании эстонцев, направлявшихся на отдых в Петербург. Мы так и протанцевали до конца дискотектского времени и она подвела меня к своей компании. Эстонцы очень мило и весело болтали, один из них подошёл ко мне и, показывая на мою недавнюю партнёршу по танцам, сказал: «она тебя очень хочет». Не успел я однако возгордиться таким успехом, как женщина пояснила мне кажется по-немецки: «знакомься, это мой муж». Нет, по-английски, она сказала: май хазбенд. Все засмеялись и стали меня утешать. Муж был между тем настроен очень миролюбиво, он хорошо говорил по-русски и провёл со мной на палубе ещё полчаса, в течении которого мы говорили на отвлечённые темы. Было уже половина третьего утра, дул лёгкий ветерок и в молочно-сером тумане просматривались с палубы очертания таинственных, фантастических призраков на гребешках свинцового морского волнения, манящих в неизвестность дальних чужих берегов. Это были последовательно берега Швеции, Дании, Финляндии. В нашем воображении и в серую предрассветную мглу благополучные скандинавы привлекательны и хочется где-нибудь там походить и что нибудь там потрогать. Во всяком случае в каюту идти мне не хотелось, в эту мужскую тесную компанию. Лучше было бы дышать на палубе в свободном окружении, окутанном парами веселящей жидкости вперемежку со свежим морским бризом.
Эстонцы, изрядно рассосавшись по палубам, спать не собирались, не для этого они выбрались в заграничную прогулку и оставшиеся при мне изрядно прикладывались к вину. Это вино в 3-х литровых бумажных коробках я купил в судовом дьюти - фри, предвидя долгую ночь на палубе с весёлой компанией. Предвидение оказалось пророческим: количество друзей всё возрастало. Я уже стал опасаться, что они меня станут носить на руках и нечаянно уронят за борт!
- А почему ты не знаешь эстонский? - спросил меня неожиданно один бородач.
- Ты думаешь, что говоришь? - оборотился я на него,- это я уже 3 языка освоил, кроме родного русского, так мне ещё и эстонский надо учить?
Собеседник немножко подумал и согласился: «Да, это конечно нелегко. Но ты приезжай к нам в отпуск и научишься».
Говорил он очень неспеша, как будто впереди у него целая вечность, и я вспомнил анекдот про одного эстонца, который настолько медленно объяснял дорогу, что в конце-концов путники проехали мимо.
Я поблагодарил его за приглашение. Может быть, и приеду. Куда меня только в жизни не носит!
А судно тем временем приближалось к морскому вокзалу русской северной столицы. День обещал быть по-летнему солнечным и тёплым, а каким же ещё он должен быть 15 июля?
Особенности русской национальной бани.
Под конец недели мы поехали на дачу за 300 километров по Мурманской трассе. Это была настоящая что называется глубинка. На карте Финский залив заканчивается у Петербурга, но 2 больших водных пятна, обозначенных Ладожским и Онежскими озёрами вместе с вкрапленными между ними озерцами и речушками образуют легко воображаемое продолжение залива, с одной стороны ограниченное Невой а с другой стороны линией, параллельной Финской границе от Выборга до, по касательной, Ладоги и Онежского озера. Вот это Гришино, куда мы приехали, состоящее из десятка домов, половина из которых принадлежит религиозной общине а остальные – дачникам, обнимает с обеих берегов одну из этих внутренних речек – Важенку. Как и положено в этих местах, речка полна камней и валунов, изголодавшиеся комары и слепни идут на тесный контакт со свежими носителями такой вкусной для них крови. Это один из холодных районов Европы, с настоящими русскими зимними морозами под 40 градусов. Северное дыхание Приполярья пробивается сюда порой и летом. Но нам с погодой повезло, и только когда мы уже уезжали, дыхнуло холодным и пошли дожди.
Перебрались мы на лодке, спрятанной в заливчике и укреплённой цепью с огромным замком, занесли вещи и стали обживаться. На следующий день предстояла баня. Густой туман поднимался от сырой тёплой земли. Речка весело шумела, унося по быстрому течению барашки пены, образованные на гребнях камней, составляющих её ложе. Ночь не накрывала темнотой, как на юге, а подбиралась молочной дымкой, размывающей контуры пейзажа в лучах долгого солнечного заката и в кристалликах восходящего тумана создавала мираж уединения от всего земного и бренного.
После ужина с водкой спалось на редкость хорошо. Наутро, пока женщины готовили завтрак, я наблюдал, как общинники ворошили сено. Я живу в немецкой деревне и привык, что сено ворошат специальными насадками, цепляемыми за трактор. Ручное же ворошение оказалось очень зрелищным: человек в белой одежде, состоящей из брюк и застёгнутой до верха рубашки, сжимает сено, как гармошку и затем распускает её меха так, что волнистая лента серых колосьев виляет в воздухе некоторое время, как бы набирая баллы в соревнованиях по акробатике. Сам же участник вовсе не подпрыгивает и не выкидывает ноги в шпагате, а скромно набирает новую охапку увядающих трав и цветов. Молодые женщины с длинными косами, заключённые в строгие закрытые кофточки и длинные юбки - делали то же самое. Потом вся делегация с детьми на плечах переходила речку вброд обратно домой. Им предстояло занятие по теоретическим аспектам религиозной тематики.
Мы позавтракали в беседке деревянной конструкции с резными краями и стали готовиться к процедурам. Надо заметить, что салаты и варёная картошка в этой волшебной беседке приобретают особый вкус и мне было любопытно, как местный дух отразится ещё и на качестве банных процедур.
Баню топили берёзовыми дровами часа три. Я вспомнил, как в Нюрнберге в комплексе отдыха «Пальм Бич» впервые появилась русская баня. Она обогревалась электричеством, поскольку в Германии иначе не понимают. Я как-то спросил у пожарника - почему? Он ответил просто: нихт форгешриттен. То есть: не предписано. Над печкой, обложенной булыжниками, подвесили на железных цепях большой чан с водой и берёзовым веником, которые, обогревшись, предназначались для создания берёзового аромата и российского бытового дизайна. Кадка с массажными берёзовыми вениками стояла в стороне. Немцы с любопытством осматривали устройство, пытаясь понять, что к чему.
- А ещё русские после бани бьют друг друга плетьми,- заявила женщина с нижней полки, пытаясь видимо высветить банную сторону таинственности и драматизма русской натуры.
- Не надо драматизировать, не удержался я от участия в разговоре,- русские плетьми не пользуются, а если друг друга и бьют, то вне зависимости от бани.
Все засмеялись. А зачем эти ветки? Для массажа. Кто желающий? Я вооружился двумя вениками и приготовился защищать Родину. Мужики и пожилые женщины воздержались. Вызвалась высокая блондинка, разговаривающая на литературно-немецком без диалекта, что в этих местах редко можно услышать. Она оказалась из-под Ганновера и знала по-русски слово «веник». Девушка отправила
