Колобашка и некрофил Гена

       
   Откуда невозмись у него возникло какое то странное, гнетущее чувство, что всё это неправильно, что всё что он думает и хочет совершить в высшей степени безнравственно и невозможно. Ему даже почему-то сильно, со злостью, захотелось укусить её за что-нибудь. Гена выругался и на мгновение призадумался, пристально и с интересом  всматриваясь в лицо мёртвой девушки. Кто она? Может быть она была студенткой медицинского колледжа или университета и хотела помогать людям, а может она была ночной жрицей любви или одной из всех этих модных прожигательниц жизни видимых им не раз? Кем бы она ни была при жизни, теперь она так тривиально лежала на цинковом выдвижном столе провинциального морга и ни о чём не волновалась, а над ней склонился как стервятник над куском падали мрачный санитар по имени Генадий.
Он расстегнул ремень брюк, думая о том что он делал подобное десятки раз, но теперь ему вдруг почему то стало как то не по себе, какое то жалкое подобие морали стенало и ныло в нём. Какой то маленький кусочек прежнего целомудрия увещевал в его мозгу. Санитар вдруг подумал что когда то, в своей не такой уж далёкой юности, он не осмелился бы даже думать о таком противоестественном половом акте. Но эта жизнь уже давно успела развратить его. Да, эта ненормированная, порой зловонная и на редкость проспиртованная и проституированная жизнь санитара морга. Ему почему то ещё вдруг припомнилась девочка-утопленница лет тринадцати, которой он овладел вот так же. Её нежные черты лица и то что его чуть не схватили с поличным когда он уже закончил и вдруг услышал как поворачивается ручка входной двери. Он успел тогда отскочить и кое-как, одним рывком, натянуть штаны и прикрыть её синеющие, детские гениталии плюшевым платьицем, которое было на ней. Теперь это не могло повториться, ведь он предусмотрительно закрыл дверь на защёлку. Взобравшись на столешницу, Гена расстегнул джинсы на трупе девушки и принялся стаскивать их. Покончив с нелёгкой работой, он с животным удовлетворением отметил для себя что у покойницы красивые ноги и розовые трусики с бахромой. Характерная синева трупа нисколько не смущала его, даже напротив, она добавляла какую-то искорку в его извращённые фантазии, а может даже была их квинтэссенцией. Затем он нежно запустил свои руки ей под ягодицы и принялся с наслаждением стаскивать с неё трусы, когда с ними было покончено, он на мгновение уткнулся в них лицом. Надышавшись аромата поношенного женского белья, Гена бережно скомкал их и положил на стол сбоку. Но тут внимание, похотливо облизывающегося, санитара привлекло какое то бугристое образование. Откинув немного воротник блузки, и расстегнув пуговицу, он обнаружил странный амулет на шее мёртвой девушки. Не то африканский, не то индийский, он изображал кровожадно оскалившийся, получеловеческий анфас и был разукрашен разнообразными косточками маленьких зверей, скорее всего, птиц или мышей. Гена очень удивился неожиданной находке, а особенно несоответствию стиля амулета- стилю одежды девушки. Он прикоснулся к тотему-амулету  и  вспомнил что труп поступил к ним сегодня после полуночи и что виной всему неожиданно выскочившая машина, которая сбила женщину где то на М… улице, у П… моста. Затем Гена начал методично, пуговица за пуговицей, расстегивать блузку,  с удовольствием для себя замечая что замок лифчика находится спереди. Трясущимися от нервного напряжения руками, он с третьей попытки  расстегнул его и припал  к немного разъехавшимся в разные стороны, синим, холодным грудям, своими тёплыми и шершавыми губами. Внезапный приступ асматического удушья заставил санитара достать из кармана ингалятор и принять порцию едкого медицинского пара. Отдышавшись, Гена подмял свои штаны под колени и спустил трусы, его скипетр отображал крайне высокую степень возбуждения. Сотрясаясь всем телом от будоражащего волнами вожделения, он впопыхах раздвинул ноги своей «жертвы» и припав всем телом, помог члену нацелится. Потом закусив нижнюю губу и покраснев от натуги с силой протолкнул в разжавшуюся мёртвую плоть свой рычаг. Он повторял свои толкающие движения снова и снова. В какой то момент ему показалось что труп шевельнулся под ним, Гена остановился и наигранно цинично спросил у покойницы:  
- "Тебе хорошо?! Тебе нравицо со мной ебацо?!" Тишина морга и унылая акустика в которой раздались слова Гены вновь наполнили его одиночеством и тоской. Санитар немного отвлёкся от своего занятия и подумал что неплохо было бы сегодня уйти пораньше, купить пива, пиццу и взять напрокат пару дисков с комедиями. Но этому не суждено было случиться. Вдруг глаза хладного трупа широко раскрылись и Гена с ужасом увидел сотни красных капилляров наполнявших белки её глаз. Руки мертвеца с невероятной для женщины силой схватили санитара за горло и сжали его. Раздался хруст позвонков.  Мертвечиха открыла рот и начала сипло хрипеть, вытаращив свои красные глазища. Санитар попытался закричать, но крикнуть ему не удалось, он только громко пёрнул. Затем Гена почувствовал острую вспышку боли из-за того что его пенис что то сильно сдавило, впившись в него десятками острейших зубов. Мгновение, и он понял что у него больше нет пениса. Гена почувствовал как его тело оторвалось от тела женщины, оставив внутри неё то что он так любил. Острая боль исказила  сознание санитара, сквозь неё он ещё успел почувствовать как из его паха хлещет тёплая, артериальная кровь. Синеватые, со вздувшимися бугорками вен, руки ожившей покойницы затряслись, дернулись в сторону, сломав шею Гены и столкнули его на пол окарябав немного кожи. Гена с нелепо дернувшейся как у тряпичной марионетки головой повалился на кафельный пол смотрового помещения морга. Труп девушки  свесив ноги, сел, затем спрыгнул на пол и шлёпая босыми ногами по коричневым, керамическим плиткам кафеля устремился к выходу взяв по пути медицинский халат и закутавшись в него. Из под тела санитара растекалась лужа липкой и теплой крови.
    В тот момент когда сломалась шея боль мгновенно прошла, а действительность куда то
провалилась. Гена перестал что-либо чувствовать, он видел лишь бесконечный белый свет и больше ничего. Свет наполнял его теперь необычную сущность или скорее остаток от неё и был повсюду снаружи. Не существовало ни тела, ни окружающей действительности, ни времени, ни пространства, ни сознания, ровным счётом ничего не существовало, а появившаяся мысль была не похожа на привычные мысли, она была просто частью этого странного бытия и если её поместить в плоскость человеческого понимания выражала бесконечные удивление и ощущение высшего откровения над осознанием того какого это быть после смерти. Ещё эта мысль одновременно была его существованием и пониманием того, что люди раньше называли абсолютной истиной, но теперь казалось, что она не способна была удивить его своей бесконечной справедливостью, гениальной простотой и всеобъемлющим охватом не поддающимся какой-либо формулировке только лишь пониманию, теперь казалось, что он всегда знал её и даже был частью её. Гена понял на сколько всё ничтожно по сравнению с этим теперешним быть. Времени и пространства не было, ничего на самом деле никогда не было, было лишь абсолютное умиротворение, спокойствие и принятие этого безмятежного, вечного, светлого существования.
   Внезапно очнувшись и обретя сознание, Гена обнаружил что он лежит в луже уже свернувшейся, собственной крови, а под ним находится аккуратно расчерченный мелом трафарет, какие ему много раз доводилось видеть в американских фильмах про полицию и убийства. Оглядевшись Гена увидел и до боли знакомую милицейскую, жёлтую полосу, которая обносила его незадачливые владения и вызывала устойчивые, неприятные ассоциации. Невыносимая сухость во рту терзала его порядком притупившееся сознание. Гена сел и бессмысленно огляделся. Неожиданно перед глазами вдруг вспыхнули чудовищные картины последних минут жизни. Гена вспомнил свой ужасный секс с трупом и немного было расслабился, вообразив себе что подобное невозможно и что всё это по видимому ему приснилось или ещё как то пригрезилось, но посмотрев на нижнюю часть своего тела Гена обнаружил что нет, никакой это был не сон, а его член взаправду откусило какое то невообразимое, страшное, мёртвое создание. Неожиданно Гена понял что он видит всё вверх ногами. Немного подрагивающими руками, бывший санитар со второй попытки поймал свою болтавшуюся голову и кое как водрузил её на плечи, зафиксировав сломанные шейные позвонки на стволе позвоночника, и с удивлением почувствовал как они вдруг немного срослись, после чего Гена посмотрел на свои посиневшие руки и постарался нащупать у себя пульс, но этого сделать ему не удалось. Нервно улыбаясь Гена подумал что он теперь наверное что то вроде зомби, затем он снова посмотрел на отсутствие свого полового члена и с надрывом в захлёст разрыдался. Проревевшись, бывший санитар нашёл свои штаны, натянул их и пошёл по направлению к выходу. Минуя помещения морга, Гена вопреки ожиданиям и ни встретив к счастью никого, вышел на улицу с заднего служебного входа и побрёл куда глаза глядят. Была глубокая ночь, видимо уже следующего дня. Пройдя несколько метров, он в ужасе остановился,  увидев выразительную картину, поразившую его своей  изрядной, выдающейся безобразностью. На расстоянии двух метров от него, прямо под фонарным столбом, около пакетов с мусором и каких то ящиков, маленькое, лысое и гадкое существо с большими морщинистыми ушами, мощными толкающими движениями сексуального характера терзало бедную кошку. Кошка дыбила шерсть, оглушительно верещала и пыталась вырваться от своего насильника. Освещаемое тусклым светом уличного фонаря,  фантастическое, омерзительное существо интенсивно работало, как бешеный скоросшиватель, нижней частью своего тела и сладострастно пускало слюни из отвратительной, маленькой пасти, усеянной острыми желтыми зубками. Кошка продолжала жалобно истошно вопить, пока мерзкая, маленькая тварь не насытилась и не крякнула своим писклявым фальцетом полным удовлетворения, после чего существо жестоко пнуло кошку под хвост, затем спрятало свой срам в холщовых штанишках и полным ядовитейших сарказма и пафоса голосом произнесло:
- Ступай сестра, я завершил обряд освящения, пусть будут благословенны твои сосцы из которых течёт млеко жизни!
Затем отвратительное существо уставилось на Гену, и словно увидев своего старого знакомого, проговорило:
- А вот и ты! Скромный пилигрим, несущий свет истиной веры, приветствует тебя Генадий! – и оно растопырелось в неуклюжем и комичном  реверансе.
Бывшему санитару, вдруг, неожиданно стало плохо. Откуда невозмись появилась и распространилась волнами по телу страшная боль. Перед глазами пошли красные круги и Гена упал на четвереньки. Сквозь охваченные болезненными спазмами пищевод, горло, а затем и через рот пошли сгустки кровавой «каши», вперемешку с частицами внутренних органов. Гена сквозь свою кровавую блевотину, сдавленным, полным отчаяния голосом, промямлил:
- Что-о? Что-о со мной?
- Ах да! Вижу, вижу, ви-и-жу! –  издевательски серьёзно и