Суд Париса

женщины. Женщины, терпящей бесконечные измены похотливого изверга-мужа; жены, испытывающей унижение за унижением, регулярно и жестоко избиваемой своим благоверным; матери, чувствующей безразличие и неблагодарность детей. Но нет, - с обидой прошептала Волоокая, - вам, соплякам, подавай молодых и таких же глупых, как вы… Ну что же, сеанс окончен. Ты видел всё, что хотел?
- Да, Гениоха, - в страхе отозвался царевич.
И Устроительница Браков и Родов, незаметно смахнув слезу, с достоинством удалилась. «Будь проклято это место, - еле слышно шептала она, глядя на скалу Гаргар, где в свое время, за четыреста лет до страшной Гигантомахии, происходила торжественная церемония ее бракосочетания  с Тучегонителем. - Как счастлива я была тогда, не ведая, что мой брак обернется медленной пыткой. Будь проклято это место и этот самовлюбленный юнец со всеми своими многочисленными родственниками и подданными».
Тем временем к безусому судье быстрой гимнастической походкой приблизилась Совоокая Паллада.
«Похожа на амазонок, которые в позапрошлом году приезжали к нам на турнир культуристок Азии», подумал молодой человек, рассматривая тонкое, чрезмерно мускулистое, почти мальчишеское тело богини. Узкобедрая, с неразвитой грудью, она старалась выглядеть уверенно и независимо. Голова у нее была вытянута словно яйцо и коротко острижена. Вылитый мальчишка! Гиппия двигалась резко, порывисто и угловато – так двигаются даже не юноши - подростки. При этом выражение ее лица было дерзким и сосредоточенным.
- Послушай, Саша, - нетерпеливо сказала она, неожиданно назвав пастуха по его второму имени и почти вплотную приблизившись к нему, - у тебя есть шанс прославиться: ты войдешь в историю как искуснейший полководец всех времен и народов, как мудрейший из всех мудрецов Эллады. Пройдут тысячелетия, но твое имя будет по-прежнему на устах философов и военных. Битвы, которые ты блистательно выиграешь, и мысли, которые за тобой запишут твои ученики, будут изучаться в лучших академиях мира до окончания времен.
- Я, конечно, могу дать сдачи, когда на меня нападут с дубинами и кольями, как это однажды сделали мои разлюбезные братья, - брякнул, не подумав, Парис, - но воевать, грабить и убивать, а также опустошать чужую страну, сжигать дома, насиловать жен врагов мне как-то не по душе. Да и от философии меня, если честно, бросает в сон. Я – пастух, а не воин или мудрец. К тому же у нас здесь мир, во всей Фригии никто не воюет, а лидийцы дружат с нами и заинтересованы в расширении торгово-экономических связей…
Лицо Сероглазой Паллады исказилось судорогой, она резко повернулась и, шепча «Дурак, будь ты проклят! "Нет войны" – будет тебя война, да еще какая, уж я постараюсь!», почти бегом направилась к зарослям миндаля, в которых блистал ее шлем, лежали пеплос, копье и эгида. И по-армейски ловко, в течение сорока пяти мгновений, облачаясь, Провидящая продолжала угрожающе шипеть в сторону царевича: "Подожди, вот натравлю на Крепкобашенную Трою прекраснопоножных ахейцев, да меднохитонных аргивян вкупе с резвоконными данаями, тогда посмотрим, какой у вас здесь будет мир..."
Парис понял, что нажил врага. «Но ведь они обещали…» - подумал было он, но в этот миг перед ним предстала застенчиво улыбающаяся Киферея, вид которой заставил юношу позабыть о своих опасениях.
«И чистота лебединых перьев не может сравниться с блеском ее гладкой кожи, которая нежнее плоти цыпленка; запах, источаемый ее волосами, пьянит сильнее, чем ароматы цветущих лугов высокого Скироса; глаза мерцают точно звезды и горят как у сокола в час охоты; кудри вьются словно плющ, а лицо и тело – цвета спорящих между собой нарцисса, анемона и желтой розы; косы - тяжелы; лоб - ясен, брови - дуги; нос прям и соразмерен, мал томный ротик, ямочки на щеках и подбородке притягивают, они, как и пухлые губы, зовут, чтобы их поцеловали; белеет стройная шея, и грудь будто вылеплена из алебастра; видны подъёмы и склоны двух белоснежных полушарий, ноги вырезаны из розового пентеликонского мрамора, а то, из чего они растут, притягательнее всего на свете, кроме разве засады и убежища Эрота…» - такие нескромные мысли и видения проносились в сознании бедного пастуха.
- Смотри внимательнее, будет обидно, если ты что-нибудь пропустишь, - лукаво щебетала Пеннорожденная. – Должна признаться, что как только я тебя увидела,  сразу поняла, что ты самый красивый юноша в Азии... Анхиз не в счет... Настоящий "герос-эвлокамос", выражаясь по-эолийски. ("прекраснокудрый герой" - прим. автора). Зачем пасти этих жирных коров? Это так не престижно, не говоря уже о том, что торчать здесь, в глуши, и хоронить свою красоту просто глупо! Тебе надо увидеть мир, Спорады, Киклады, Библос, Вавилон, египетские пирамиды. На худой конец, можно съездить в Микены или Спарту. Кстати, супруга царя Менелая, Елена – прекраснейшая из смертных женщин. Впрочем, что это я – она же моя родственница, и у нее все шансы стать бессмертной!
Киприда чуть отодвинулась от завороженного Париса, склонила голову и искоса «стрельнула» по покрасневшему лицу юноши своими задорными лазоревыми очами.
- А хочешь, - затараторила она так, как если бы ее только что посетило некое откровение, - я устрою твою женитьбу на Елене из Лакедемона. Говорят, к ней сватались первые женихи Эллады, даже хитроумный Одиссей, бывший от нее, кстати, без ума… и быстроногий Аякс, у которого от красоты невесты отнимались ноги… и пылкий Патрокл, и рассудительный Идоменей, и друг Геракла многострадальный лучник Филоктет, и этот мужлан и хам Диомед, только и умеющий, что вспарывать животы врагам на поле брани да умножать свои табуны захваченными у них конями... Да что там говорить, коли сам Тесей влюбился в Елену, когда та была еще семилетней девочкой и, обезумев, похитил ее из родного дома!
- Но как же я женюсь на ней, если она уже замужем за этим, как его… - обескуражено спросил царевич.
- Менелаем, - подсказала Афрогенея, весело усмехнувшись. – Подумаешь, «замужем»! Да я сама замужем за главным металлургом Гефестом, но подумываю развестись, поскольку руку и сердце мне предложил Арес, зам верховного главнокомандующего, умеющий ценить женскую красоту. Менелай сам не понимает, каким сокровищем  обладает. Ты думаешь, почему Елену выдали за него? Да потому, что Тиндарей, ее отец, польстился на золотые дары Менелая, которые, кстати, тому ссудил богач Агамемнон, его царственный брат. По сути Менелай купил Елену – остальные женихи давали меньше, а жадность Тиндарея известна даже олимпийцам! К тому же Елена, бедняжка, очень страдает: Менелай не любит ее и все ночи проводит с рабыней из Этолии Пиеридой, от которой прижил уже двух сыновей!
- А как выглядит Елена? – с робким интересом вопросил заинтригованный юноша.
- Похожа на меня как две капли воды – ведь мы же родственницы – только она чуточку страстнее и блондинка.
Только теперь Парис заметил, что богиня была шатенкой.
Анадиомена внимательно посмотрела на молодого человека и прибавила:
- Отдашь яблоко мне, и я всё устрою: с торговой миссией ты поедешь в Пелопоннес, там тебя пригласят посетить Лакедемон, ну а дальше – дело техники…
Между тем, две отверженные богини шептались в зарослях мирта и дикой фисташки.
- Этого следовало ожидать, - кусая губы, шипела Волоокая, – она его окрутила. Узнаю любимую тетю.
- Надо напомнить ему об Эноне, - деловито вставила Воительница, серые глаза которой запылали голубым огнем.
- Обязательно, - решительно проговорила Лилейнораменная Гера и, повысив голос, обратила к Парису крылатые речи:
- Молодой человек, прежде чем принимать роковое решение, вспомните о беременной от вас нимфе Эноне! Уверяю вас, она наделена даром пророчества. Вспомните и о нем: ваш сын от связи с нимфой через 18 лет влюбится в Елену Прекрасную, а та будет строить ему глазки; когда вы, ревнуя, броситесь на родного сына – Корифа, запомните имя вашего первенца! - он перехватит меч и нанесет вам рану в живот. Энона, эта добрая несчастная нимфа, обладающая к тому же, умением врачевать, будет призвана вами и вы, истекая кровью, станете униженно умолять ее излечить вас. Но такова будет ее ненависть к вам, что, она, обливаясь слезами, не станет помогать, и вы, злосчастный, умрете в мучениях как последняя собака…
Гера задохнулась от волнения, но ее тираду продолжила шлемоблещущая Афина.
- А ваша соломенная вдова, - визгливо заверещала Сверкающеглазая, размахивая копьем с золотым смертоносным жалом, - быстро утешится, выйдя замуж за вашего брата, безмозглого Деифоба! А потом распахнутся Скейские ворота, дабы пропустить деревянного коня, пожар поглотит великий город, падет от меча свирепого Пирра ваш отец, копьеносец Приам, погибнет в огне весь народ тевкров. И после гибели высоковоротной Трои, чему виной будете вы и ваша смазливая пассия, Елена сбежит на Родос, где ее благополучно повесят!..
- Что это они раскричались? – рассеянно спросил Парис, глядя влюбленными очами на Афродиту. – Я ничего не слышу, у меня перед глазами ты, только ты…
- Так, завидуют, - мягко прошептала Киприда, - не обращай внимания. В конце концов любовь превыше всего: умирают люди, рушатся царства, сменяются цивилизации, даже боги уходят в небытие, одна любовь вечно зеленеет подобно венчающему ее лавру…
С этими словами Каллипига прижалась к пастуху и прикоснулась указующим перстом к его полным чувственным губам. Царевич вздрогнул, точно его пронзила стрела, направленная самим Аполлоном, Повелителем мышей. Рука, сжимавшая плод, разжалась, и пастух заключил богиню в объятия. Яблоко выпало, но его ловко подхватила десница Урании. Дело было сделано.
«Будь что будет, - испытывая блаженство, подумал юноша, - кажется, я влюбился. В первый раз в своей жизни».
- И в последний, - сухо произнес, разминая божественный торс, Психопомп, которой был способен читать мысли смертных.