прической, которую сама успела сделать на бегу в этой сумасшедшей гонке, в сумасшедшем городе, который, казалось, никогда не спал.
Тель-Авив гулял. Был третий час ночи, а он все гулял, и они вместе с ним. Бродили по улочкам, болтались в каких-то закоулках, забегали в маленькие бары и кафе, совсем не уставая. Он не хотел отпускать этот вечер, не хотел прощаться с бесконечным днем, и теперь сумасшедшая ночь была его продолжением.
Сейчас они, свесив ножки, сидели за круглым столиком какого-то музыкального бара. Никого не удивляли их наряды. Публика состояла по большей части из молодежи и тоже была разодета или раздета, с немыслимыми прическами, одни в джинсах и майках с рюкзачками за спиной, другие в вечерних платьях. Все смешалось в этой праздной толпе, все перепуталось и переплелось – стили и возраст, время и жизнь, день и ночь. Всё и вся сходили с ума! А музыка неистового джаза, или не джаза вовсе, так ударяла по ушам и мозгам, что, казалось, выбьет сейчас из их голов все неприятные мысли, и только бесшабашное веселье будет наполнять сердца…
Свет был приглушен, повсюду мерцали лампы и прожектора. Люди громко говорили, даже кричали. Нет, они не сошли с ума, но, чтобы тебя услышали в таком грохоте, приходилось перекрикивать музыку и размахивать руками. Наверное, человеку, смотревшему с улицы сквозь прозрачную витрину и не слышащему шума, могло показаться, что все здесь окончательно спятили. Но посетителям бара на это было абсолютно наплевать. Тель-Авив гулял...
По дороге в магазинчике сувениров он прикупил небольшой глобус и теперь тот гордо стоял в самом центре стола. Они играли в игру, которую придумали только что: вращали глобус, тыча в него пальцами. Так эти двое выбирали маршрут своего путешествия. Маленькая неловкость в ресторане с тихой чопорной музыкой и идиотом-официантом была забыта, сметена из памяти шквалом нескончаемого джаза, и теперь они болтали ножками, сидя на высоких стульях, что-то пили, вращая глобус – путеводитель по миру и их странному вояжу, который так удивительно начинался. А он сидел напротив и смотрел, как она играется с крошечной планетой. И любовался.
Она была так красива в этом платье, с необычной прической, а от аромата ее духов он сходил с ума. Столько лет он знал эту женщину, но почему-то не замечал! Видел, но не замечал! Как такое возможно? И сейчас следил за каждым ее движением, жестом, неподдельным очарованием родного дорогого ему существа. На мгновение в сознании промелькнуло: - Неужели всего через несколько дней, недель эта красота увянет, как прекрасный цветок, который пока стоит в хрустальной вазе, источая красоту и аромат, но он уже срезан с клумбы и обречен.
Захотел ударить себя по голове, больно ударить, так, чтобы выбить вместе с мозгами эти чертовы мысли:
- Не смей думать о себе! Думай только о ней! Подари ей этот вечер и ночь, и столько дней, сколько еще осталось. А там - будь, что будет…
- НЕ СМЕЙ ДУМАТЬ О СЕБЕ - пока она рядом!… - звучало в голове, заглушая шум веселого джаза.
Вдруг музыка стала громче, а публика, размахивая руками, начала что-то кричать ди-джею, который свисал с потолка, и только ножки его были видны в кромешной темноте. Он в такт болтал ими в воздухе, делая музыку все громче. Очевидно, это и был последний, всеми любимый музыкальный хит. Из-за столов начали вскакивать люди, они бросились к стойке бара, и теперь мужчины помогали своим девицам взбираться на нее. Начался безудержный дикий танец. Полупустые бутылки, недопитые стаканы, тарелки - все, что не успел убрать бармен, летело на пол из-под ног танцовщиц. Их фигуры извивались в темноте, где мерцали яркие вспышки. Свет мигал, и люди, исчезая в одних местах и позах, являлись через мгновение совсем в других. Вакханалия продолжалась. И только ножки ди-джея все раскачивались, сотрясая воздух, выколачивая ритм.
Он заглянул в ее глаза. В них мерцал сумасшедший огонь. Она, словно поддавшись этой музыке, мысленно уже танцевала на стойке бара вместе с остальными - молоденькими девчонками с голыми пупками, странными прическами и диким восторгом в глазах. И тут он подумал:
- Была бы она моложе лет на двадцать, наверное, танцевала бы так же… Как в далекой юности!...
Поймал себя на мысли, что уже привыкает к ее годам. К этой мысли привыкает и к ее чертовому возрасту!... Только не это! Напротив сидит молоденькая девушка,… девочка,… его жена, которую он любит, и будет любить до конца, и всегда только молодой. А она и была в этот миг такой. И снова мысль, словно вспышка, больно резанула в сознании: – НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ДУМАТЬ О СЕБЕ!!!
- 10 -
Они пробежали по этой маленькой стране, заглянули в самые отдаленные ее уголки и Святые места, окунули ноги в Мертвое, Красное и Средиземное моря.
Такая маленькая страна и целых три моря, - удивлялись они. Маленькая, словно игрушечная. Проехать ее можно за один день. На севере видны горы Сирии и Ливана, а на юге несколько километров пляжа, зажатого с обеих сторон Иорданией и Египтом. Крошечный мир, который помещается посреди пустынь и оазисов, стран и морей, на пересечении трех континентов, на узенькой полоске земли... Но теперь он торопился отсюда бежать. Из места, куда привез ее спасать от странной болезни, но получил назад сроком на один месяц. Месяц, в котором каждый день равнялся целому году жизни. И мчались они отсюда безоглядно.
В Европе их ждала зима. Снег в этом решил году выпасть раньше обычного. Он торопился порадовать туристов белоснежным толстым покровом, который окутал зеленые холмы, горы, стоянки горнолыжников и маленькие отели-шале у самых вершин Альпийских склонов. Шенгенские мультивизы, полученные ими еще полгода назад, позволяли совершить такое путешествие, не возвращаясь в Москву. Всего несколько месяцев назад они были в Европе, много раз приезжали сюда и раньше, но так еще не ездили никогда.
В первое утро после их стремительного перелета, проснувшись и не успев открыть глаза, он вспомнил обо всем. Вспомнил и теперь с ужасом боялся взглянуть на нее. Так было каждое утро в течение тех нескольких дней, после того как они сбежали из клиники и носились по Святой земле. Она спала рядом, а эта ночь, как и все прочие, теперь была самым длительным расставанием в их жизни. За такую короткую ночь кто-то успевал прожить полгода, и сейчас он боялся заглянуть в глаза, которых не видел столько времени, недель, месяцев, а для кого-то всего лишь ночь… Но, заставил себя отвлечься от этих мыслей и начать новый день, который был подарен судьбой, и прожить его хотелось незабываемо и со значением. А пока маленький глобус вращался, показывая места, куда так хотелось заглянуть на игрушечной планете, можно было этот день начинать. И таблеток во флаконе оставалось еще на целый месяц - около тридцати штук. Тридцать заветных бесполезных таблеток, и пластмассовый глобус на столе…
Взглянул на нее. Она уже проснулась, и, едва вскочив с постели, уверенной упругой походкой подошла к тумбочке, не глядя на него, лишь флакончик заветных таблеток всецело приковывал ее внимание. Взяла его в руки, достала одну пилюлю и задумалась. Потом налила из бутылки воды и снова замерла. Все напоминало какое-то священнодействие. Она напряженно о чем-то думала, наконец, поднесла таблетку ко рту, проглотила и запила водой. Снова остановилась, застыв на месте. Он впервые видел, как она делает это. В таком незначительном, бессмысленном действии скрывался неведомый тайный смысл. Она абсолютно верила в эти таблетки! Держала их в руках, словно то был не стеклянный флакон, а осколок метеорита или чего-то подобного. Словно из далекого космоса некто протянул ей эти пилюли, и теперь она трогательно и серьезно принимала этот дар - подарок судьбы. Она верила в судьбу!
Вдруг поймал себя на мысли: - А имеет ли он право на обман и может ли брать на себя такую ответственность? Но, другого выхода не было, значит, может... Должен. И флакончик еще полон.
Она заметила его тревожный взгляд и улыбнулась:
- Долго ты еще собираешься валяться? – громко заявила она. - Я голодна! Посмотри в окно! Вставай быстрее! Нечего время терять!
И от этих слов, ее необычайной энергии стало хорошо и спокойно. Трудно было поверить, глядя на эту веселую, красивую и такую молодую женщину, что их ждет что-то ужасное.
А за окном начинался замечательный день. Ярко светило солнце, хотелось быстрее покинуть номер и мчаться далеко-далеко - на гору или с нее по белоснежным склонам, по дорогам на машине, спускаясь в долину, где их ждала Франция, Италия. А при желании и Швейцария, там за высокими горами, куда можно было доехать на лыжах, переносясь с горы на гору, с подъемника на подъемник, где только белые снега и яркое солнце над головой. Он поддался ее настроению, вскочил, мгновенно забыв обо всем.
Просто не нужно все время пялиться на этот чертов берег, - мелькнуло в голове.
Гора встречала их хорошо накатанными склонами, мягким, искрящимся на солнце, снегом, и редкими людьми, которые весело неслись с нее, начиная горнолыжный сезон. Гора встречала их с радостью, давая возможность на время забыть обо всем и отдаться полету. Они прекрасно умели кататься на горных лыжах, каждый год посвящали этому пару недель и теперь с нетерпением осматривали заснеженные склоны из маленькой кабинки, которая поднимала их на самую вершину. А дальше только голубое небо, солнце, звезды, галактики…
Он на секунду задумался: - Может быть, понести ее снаряжение – лыжи и палки, которые весили немало. А если учесть…
Но она опередила его, первой выпорхнув из кабины, подскочив к самому краю склона, уверенно стоя на лыжах, легко преодолела этот маршрут. А глаза ее смеялись. Она стояла на самом краю и смотрела вниз, потом на него, снова вниз, туда, где терялись маленькие отели и дорожки, шли крошечные люди, ездили машинки, где скрывался белоснежный игрушечный мир. В ее глазах таилось нетерпение и восторг человека, который соскучился по горе, и сейчас сделает шаг и помчится. Он улыбнулся в ответ, но она уже неслась маленькой стремительной молнией, не поворачивая и не петляя - просто вниз, по прямой!
Скоростной спуск! Как они любили его! Только так можно добиться максимальной скорости и почувствовать восторг. Только так можно ощутить непередаваемое чувство полета, которое не сравнишь ни с чем. Он мчался следом, удивляясь ее скорости. Он пытался ее догнать! Он должен быть рядом! Везде и всегда он должен следовать за ней, находиться близко, чтобы в нужный момент помочь, поддержать, протянуть руку. Но она стремительно исчезала, а гора все дальше и дальше гнала ее по склону, словно забирая.
Ах, так! Сейчас догоню, еще немного и буду на расстоянии протянутой руки. Еще десять, сто метров, еще один поворот. Вот она уже близко, он видит ее лицо. Она, обернувшись, посмотрела на него, а глаза ее засверкали на солнце ослепительными сумасшедшими огоньками! Она улыбалась, она была в диком безумном восторге и была рядом! А он несся следом, не ощущая скорости. И только ветер в лицо.
О, этот стремительный полет! Не хотелось смотреть вниз, - только на нее. Сейчас ему было все равно, что там внизу, куда они мчатся, где остановятся или упадут. За ней он готов был лететь куда угодно, не думая ни о чем… И вдруг почувствовал, что в эту
