Было так хорошо, что всё вокруг казалось почти ненастоящим.
Аравийское море шуршало, зелёное, прямо перед глазами. Хотя, - нет… Скорее - бирюзовое, чуть подрумяненное закатным перламутром. А пена волн, неспешно подползавших к плотно зализанному ими песку, казалась верблюжьей слюной, взбитой языком уставшего от многодневного перехода через безводье животного.
Это всё перед глазами.
А в спину мне душисто дышала Индия со своими почи мультипликационно живописными джунглями, ароматическими палочками, необычной едой и ювелирными лавками непальцев, словно бы наполненными дивными ароматами, исходившими от неземной красоты камней, искусно оправленных в серебро и лежавших перед ними.
И всё это – в какой-то неге, истоме, в изыске утончённости и простоты одновременно.
И сквозь всё это она подошла к моему столику и села, не ожидая приглашения, на стул напротив, как-то удивительно не загородив, а необычайно точно вписавшись в интерьер океана. Сразу стало понятно, что Аравийское море только прикидывается здесь морем с одним берегом. На самом деле это самый тёплый из существующих на земле океан.
Она улыбалась, а потому неуместной не была. Прежде чем заговорила, я успел разглядеть её. А когда разглядел, разом поблекли все красоты мира вокруг, ибо она была такая…
Такая…
Немолодая уже. Совсем не молодая. Скорее всего, она была в том возрасте, когда женщина становится краше любой юной прелестницы, ибо глаза её мерцают и живут такой удивительной … тишиной и духовностью, которую несёт в себе только живший и страдавший человек, отчего он делается не просто красивым, а удивительно глубоким. Мне кажется, что если бы Господь позволил Адаму создать Еву сразу же в этом возрасте, то Он отнял бы её у Первого на земле Мужчины, потому что сам захотел бы жениться на ней, как бы не звучало это богохульно.
Когда она поняла, что я пришёл в себя после «столкновения» с нею, ибо наверняка знала о магическом впечатлении, которое производила на окружающих, то – заговорила:
- Здравствуйте… Ну, как вам мой ресторан? Как кухня?..
И, не стесняясь, заглянула ко мне в тарелку.
- Если в следующий раз придёте сюда, то лучше закажите не морепродукты, а козлятину, вымоченную в ласси…
Затем, сверкнув на мгновение перлами ярких зубов своих, продолжила:
- Мои соотечественники почему-то всегда заказывают морепродукты, которые сами по себе для нас, русских, уже экзотика. А вы вот отведайте вроде бы обычного и неудивительного, только – совсем-совсем другого, потому что здесь всё – другое.
Я сама это не сразу поняла. Раньше – почувствовала. Потому, наверное, сюда и бежала, чтобы укрыться…
Потом взглянула на пачку «Ричмонд», лежавшую передо мною, достала из сумочки свою, не ведомую мне коробочку, и закурила…
Я её ни о чём не спрашивал, потому что сразу почувствовал, что делать этого не нужно. Наверняка и с вами хоть однажды было что-то подобное, когда ты, встретившись с человеком впервые, вдруг понимаешь, что он х о ч е т рассказать. Тут вот и важно не спугнуть это откровение даже слишком шумным своим вздохом.
Она несколько раз «поцеловала» свою сигарету, едва касаясь её, и заговорила снова:
- Это мой ресторан. Уже почти двадцать лет. И повара я долго искала. Такого вот…
Она кивнула на мою тарелку, не сомневаясь в том, что еда мне нравится.
- Нашла. В Бихаре. Это далеко отсюда, в другом конце страны. Он держал там маленькую харчевню и умирал от туберкулёза. Я вылечила его и привезла сюда, к морю. Так вот и живём теперь рядом. Он – рядом. Со мною и моими сыновьями. Их у меня двое. Взрослые уже. Старший женился на местной девушке. Скоро одарят меня внуками. А маленький уже здесь родился…
Она взглянула на меня, поняла вопрос, который я даже не собирался задавать, и продолжила:
- Нет, он тоже русский. Когда-то, сейчас мне даже кажется, что в прошлой жизни, я жила в маленьком таком городе в России, где каждый день просыпалась от того, что в местном храме звонить начинали к заутренней. Кормила завтраком мужа, сына и шла сама на работу по улицам с поломанным тут и там асфальтом мимо старых, обветшавших зданий, где до революции купцы хранили свои товары, а теперь здесь жили такие же как я женщины, которые по утрам тоже, наверное, кормили своих мужей, а детей отводили в детские сады по дороге на работу.
Когда я поняла, что беременна младшим, то сказать об этом было некому, потому что муж мой был страстным охотником и рыбаком и в это время стрелял уток где-то далеко от нашего города на маленьком озере, на котором те вывели и подняли на крыло только что закончившимся летом своих птенцов.
Когда же он вернулся, то я сказала, что жду ребёнка. Он только и ответил:
- Сейчас второй нам не нужен… Не потянем…
И снова уехал. Только теперь уже на курорт. В Минеральные Воды. Желудок у него больной был, и нужно было лечиться…
А я… Я следующим же утром отвела своего старшего к подруге, потому что мать мужа сказала мне, что взять внука не может, ибо у неё гипертония. И вообще – нам с мужем надо привыкать уже свои проблемы решать самостоятельно. Это она мне сказала, потому что муж был уже на подъезде к курорту. Мои родители давно уже умерли. И потому – к подруге…
А днём пошла «сдаваться» в больницу…
Она вновь взглянула на меня. Усмехнулась, опять чуть показав свои роскошные зубы, и отвернулась к океану…
Было почти темно, а потому волны его, словно переломанные куски асфальта, наползали одна на другую с громким шорохом. Конец своей истории моя хозяйка будто рассказывала уже океану, сидя ко мне вполоборота:
- … И вдруг тошнить меня стало. Тогда я уже знала, что это токсикоз, как и полагается у любой беременной. Зажала рот носовым платком и побежала. К подруге, чтобы сына забрать. Та, как только увидела меня на пороге, всё поняла. Одно сказала:
- Ну, и правильно. Беги…
И толкнула навстречу мне сыночка моего.
И – всё. И мы уехали. Втроём: я и мои дети. К у д а ехали, я тогда не знала. Одно знала точно: о т т у д а, из города, где люди живут в бывших складах и ходят по поломанному асфальту…
|