Последняя партия Маэстро - 2

- Е-четыре, - уверенно, не глядя на доску, проговорил чемпион и взял с письменного стола, справа от себя, томик стихов Маргарет Созерн, переведенных в 1939 году на французский. Раскрыл его, полистал и вновь отложил на стол.
  - Ха! "Гроссмейстер сыграл е-два - е-четыре", - насмешливо и вновь непонятно для Маэстро, не читавшего советских сатирических романов, прокомментировал незнакомец начальный ход белых. Почти не задумываясь, Фиолетовый субъект ответил:
  - Е-шесть!
  Затем он передвинул белую королевскую пешку на два поля вперед, а черную - лишь на одно.
  - Французская защита! Помнится, в юности - за черных - вы только ее и играли на турнирах, не так ли?
  Маэстро усмехнулся и, тоже не задумываясь, бросил:
  - До пятого года - да. Дэ-четыре!
  - Дэ-пять... А весной тринадцатого вы допустили первую неточность, неправда ли..? Итак, кофе?
  - Да, вы очень любезны. Конь цэ-три. Какую же? - насупился Маэстро.
  - Конь эф-шесть, - разлив кофе, принялся передвигать фигуры Фиолетовый. - Ну, как же? Помните ваш бурный роман с баронессой Анной Севергиной? Вам двадцать лет, ей, замужней, на пятнадцать больше.
  - Слон жэ-пять...банальная ошибка молодости, - поразмыслив немного, ответил Маэстро.
  - Да, конечно, конечно, с кем не бывает, - ехидно отозвался Фиолетовый. - Слон бэ-четыре.
  Два чернопольных слона смело нацелились - белый на вражеского ферзя, а его черный коллега - на закутанного в горностай монарха противника.
  - Е-пять, - невозмутимо продолжал Маэстро.
  Центральная пешка белых смело бросилась вперед.
  - Так сразу и атаковать?.. Аш-шесть...А плодом безумной любви не знавшего до того женских прелестей студента-правовика и опытной, скучающей светской львицы явилась несчастная девочка Валентина. Что с ней, кстати, сталось?
  - Э, бросьте. Вы же знаете, - ледяным тоном процедил Маэстро, его и без того бескровное лицо превратилось в белую маску. - Пешка е-пять бьет на эф-шесть.
  - О, да вы избрали очень острый вариант! - усмехнулся незнакомец.
  Он побил слона, но тем временем отважно продвинувшийся в самое логово врага белый пехотинец Маэстро поразил вторую неприятельскую пешку 
  - Пешка эф-шесть бьет на жэ-семь.
  - Ладья жэ-восемь... Не странно ли, Александр Александрович, вас всегда притягивали вдовы, женщины, чей возраст заметно превосходил ваш. Что баронесса...ну, да это еще можно понять: озабоченные юнцы находят зрелых и тоже озабоченных дам и наоборот... Что первая ваша жена, Александра Лазаревна, что вторая-третья-четвертая... Хотя кое-что в этом плане вырисовывается...нечто шахматное и в то же время житейское - расчет: Александра Лазаревна и Надежда Семеновна понадобились для решения квартирного вопроса и устройства быта, соответственно, в Москве и Париже (Наденька происходила из богатой семьи и обвешивала себя драгоценностями навроде того, как рождественскую елку украшают игрушками); Анна-Лиза - чтобы унести ноги из Совдепии; Грейс - чтобы обрести материальную независимость, так сказать. 
  Ехидству и иронии Фиолетового не было предела.
  - Аш-четыре! - энергичным жестом Маэстро бросил в атаку флангового пехотинца и позволил себе глоток кофе.
  Его соперник поспешно 'съел' зарвавшегося рядового белых.
  - Ладья бьет пешку на жэ-семь... Как говорится, "нет пешки - нет проблемы", - осклабился Фиолетовый и с воодушевлением продолжил:
- Вторая жена (первую вы вовремя бросили) - швейцарская социалисточка Анна-Лиза - была использована вами для того, чтобы решить одну задачку. Вы поняли, что большевики творят что-то такое, что противоречило вашему, говоря высоким штилем, мировоззрению, которое у вас, правда, отличалось непостоянством как сердце красавицы и колебалось подобно линии Партии в эпоху борьбы с уклонами. К тому же тогда в Совнаркоме и ЦК еще не придавали значения этой насквозь буржуазной шахматной игре. Лишь в двадцать четвертом товарищ Крыленко растолковал, наконец, руководам, что "шахматы - не только могучее оружие интеллектуальной культуры, но и политическое орудие пролетариата, которое может быть использовано в классовой борьбе". А до того им, вождям, не до того, видите ли, было! Любопытно, что и немцы пошли тем же путем, сделав в конце концов доктора Геббельса почетным членом шахматного союза рейха... Вы же в молодой Советской России метались, лихорадочно искали выход и, не находя его, сдуру отрастили усы и вступили в мощную когорту кандидатов в члены РКП (б)... 
Маэстро чувствовал, что его всезнающему противнику доставляет наслаждение издеваться над ним, чемпионом всего мира.
"Усы я отрастил в четырнадцатом году, перед турниром в Мангейме, подражая брату," - обиженно подумал он. - А вождей убедил не Крыленко, а "брат вождя моряков" Ильин-Женевский, который возглавлял Всевобуч и еще в 20-м году охарактеризовал шахматы как "высокое и полезное искусство, развивающее интеллектуальные силы подрастающего поколения". Да и питерский мастер Яков Рохлин немало этому поспособствовал, придумав за Ульянова-Ленина афоризм "Шахматы - гимнастика ума".
  - Однако вас до смерти напугала беседа в ВЧК, - продолжал Фиолетовый, - помните, в феврале двадцать первого, когда на вас еще раз донесли из Одессы. Ваш анонимный "доброжелатель" утверждал, будто вы получили от деникинской контрразведки аж сто тысяч целковых...Вот вы и высмотрели иностранку левых убеждений, мадемуазель, точнее фройляйн Рюгг - сорокалетнюю делегатку III Интернационала. Ну, и заморочили бедной девушке голову...
  - Ферзь аш-пять!
  Фиолетовый переставил самую сильную фигуру на край доски и погрузился в размышления.
  "Да, надо признаться, Аннушка появилась в моей жизни удивительно вовремя, - смущенно подумал Маэстро. Он вспомнил ее стройную фигуру, моложавое лицо, модную для того времени стрижку, ее забавный "швицер дютч" (швейцарский диалект немецкого языка - прим. автора). Еще более его забавлял тот социалистический бред, который она несла... Пожалуй, оба они понимали, что случилась у них не любовь, а чудесное романтическое приключение. Видимо, в жизни Анны-Лизы не доставало романтических приключений. Впрочем, оба они знали, что делали, на что шли и чем их роман должен был завершиться...
  Маэстро неожиданно увидел себя в неуютном купе с жестким диваном и неработавшим умывальником. В памяти чемпиона возник желтый "мягкий" вагон советского поезда, застывшего в каком-то сером, унылом пограничном пункте Себеж. Там хмурые таможенники изъяли у него почти все ценные вещи. Он тогда не возражал - боялся, что в последний момент ему откажут в выезде в Латвию. Наконец, пограничник вручил ему и Анне паспорта, бесстрастно козырнул, и Маэстро вздохнул с облегчением. К составу прицепили другой, германский, паровоз, поезд дернулся, лязгнули буфера, в немытом окне купе торжественно проплыла мимо чугунная арка, по которой выгнулась дугой черная надпись "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" За аркой мелькнула фигура солдатика в матерчатой каске с алой звездой и длинной до пят шинели. Переехали какую-то канаву - это и была граница. Рядом - латвийская таможня, маленький вокзал, куда он зашел, чтобы впервые за много лет выпить кофе, полакомиться пирожным.
Там, в привокзальной кофейне он, помнится, продекламировал негромко, но с пафосом: "Прощай, Советская Россия, страна рабов РКП(б)...", чем вызвал недоуменный взгляд Анны-Лизы. Словно в ответ кто-то - внутренний голос, бес? - вкрадчиво шепнул ему на ухо: "О, Русская земля, ты уже за холмом!" И, как оказалось, - навсегда...
  - Раз уж вы так сведущи, - помрачнев, нарушил паузу Маэстро, - может быть, объясните, кто оклеветал меня в Одессе в апреле девятнадцатого года.
  Фиолетовый досадливо хмыкнул, однако его досада показалась Маэстро деланной.
  - Здравствуйте вам через окно! Вы, кажется, делаете мне нервы и желаете сбить с "протекания мысли"? - недовольно и как-то по-одесски отозвался он, а затем с напором спросил: - А зачем вас понесло в Одессу-маму, где власть в то время менялась раз в квартал?.. Австрияки, белые, гетман, петлюровцы, французский десант. Там плели свои дьявольские козни контрразведки аж семнадцати держав!.. Вспомните, вы же ж играли на Николаевском бульваре в шахматной комнате кафе Робина на деньги, снимая, правда, с доски "своего" коня бэ-один, не так ли?
  - Не "бэ", а "жэ-один", - серьезно отозвался Маэстро. - Стало быть, вы полагаете, что мне следовало оставаться в центральных губерниях, где начиная с весны восемнадцатого года комиссары всех рангов и мастей как по мановению волшебной палочки дружно принялись издавать приказы об аресте помещиков, дворян и "прочих мироедов"? Либо дожидаться в Москве товарищей, которые имели обыкновение вламываться в частные дома на предмет уплотнения жильцов пролетариатом?
  Собеседник Маэстро издал булькающий звук. Неожиданно его настроение переменилось, и смуглая усатая физиономия того, кто играл черными, расплылась в довольной улыбке.
  - Вы смеётесь, или шо?.. Ах, Одесса... Типун на язык тому, кто в марте девятнадцатого года обозвал ее "мертвым, пустым, загаженным городом"! "Широкие лиманы, зеленые каштаны, качается шаланда на рейде голубо-о-м", - демонстрируя недурной слух, прохрипел противник Маэстро. - Или так: "В Одесте на малине, они остановились, они остановились наконе-е-е-ц..." Послушайте, Александр Александрович, - прервал пение Фиолетовый и вновь попытался заговорить с "одесским акцентом", - Вы же ж, будучи жлобом (приезжим - одесск. жаргон - прим. автора), обыграли там не только известных одесских шахматистов во главе с Борэй Вэрлинским. Вы же ж обчистили цвет интеллигентного общества и других уважаемых персонажей этого интересного населенного пункта, включая самого Мишку Япончика! Вы же ж обошлись с ними как с последними фраерками! И вы-таки думали, шо вам это сойдет с рук?..
  Маэстро беспомощно пожал плечами.
  Сохраняя отчасти свой одесский прононс, Фиолетовый продолжал:
  - Ну, натурально, один уважаемый всей Одессой человек, большой пуриц (человек с высоким мнением о себе - одесск. жаргон - прим.автора), можно сказать, правая рука Миши, известный также всем под псевдонимом "Маленький майор", - отнюдь не фраер в атласном галстуке, а зрелый мужчина, пастырь жриц любви, то есть, выражаясь по рабоче-крестьянски, потаскух, альбо (или - полонизм - прим. автора) по-одесски - курв - решил, шо вы поступили с ним не по-джентльменски. Он же ж предлагал вам разойтись "красиво" - то бишь ничью? Когда конница товарища Котовского во второй раз установила в городе власть рабочих и крестьян, в Одесскую Губчека пришла цедуля за то, шо вы - агент деникинской разведки, царский офицер, потомственный дворянин и родственник фабрикантов Прохоровых. В период красного террора в Одессе таких как вас, Маэстро, китайский расстрельный взвод под командой сознательного американского негра товарища Джонсона шлепал пачками без второго слова (без лишних объяснений - одесск. жаргон - прим. автора) - по 70 штук в сутки. А спас вас, как и вашего давнего то ли приятеля, то ли недоброжелателя, адвоката Осю Бернштейна, сидевшего вместе с вами в подвалах Чрезвычайки на Екатерининской дом шесть - помните? -