Я встретил его в старом парке, просто еще один человек раздавленный одиночеством.
В тот день я поссорился с женой, как всегда, из-за мелочи: я планировал сменить летнюю резину, холода наступили стремительно и внезапно, по утрам лужи хрустели тонким ледяным панцирем, и дальше откладывать не хотелось, но она именно на этот день записалась в парикмахерскую.
Больше всего на свете я не люблю, когда рушатся мои планы, пусть даже незначительные.
Дети – цветы жизни, но безумно раздражает, когда из тебя принудительно делают садовника, сегодня эти два фактора совпали, жена выдала мне дочь и отправила гулять в парк.
Я злился на жену, за то, что она не могла выбрать другой день, на дочь, что та не могла еще одна оставаться дома, на педиатров, которые рекомендуют прогулки на свежем воздухе, весь мир и сама природа ополчились против меня.
Бушевал пронизывающий ветер, за несколько лет, я настолько отвык передвигаться по городу пешком, что у меня не осталось одежды, в которой было бы приятно находиться в такую погоду на улице, холод пробирал до костей, а мимо, словно издеваясь, проезжали счастливцы, в теплом уюте металлических коней.
Я смотрел им в след, наполняясь бессильной злобой на себя, на окружающих, на судьбу, которая уготовила мне жизнь полную мелких никчемных занятий, скуки и раздражения.
Будь я свободен, я бы ловил ветер, разбивающийся о лобовое стекло на скорости двести, дорога и свобода, вот, что нужно настоящему мужчине, никаких обязанностей и обязательств, квинтэссенция счастье.
Мы вошли в парк, рука дочери выскользнула из моей ладони, оставив теплый влажный след, который тут же превратился в холод сводивший пальцы.
Дочь затрусила к песочнице, что бы присоединиться к общей возне в грязи. Я огляделся, на лавочках по периметру зоны выгула, сидели молодые мамаши, судя по доносившимся фразам, они обсуждали просмотренный накануне сериал. На следующей лавке восседали две старушенции, они вертели своими сморщенными головами на тоненьких шеях, а их маленькие глазки с патологическим интересом впивались в окружающих. На самой дальней скамейке сидел дед, облокотившись на ствол березы, он дремал, негромко похрапывая.
Присоединяться к присутствующему здесь обществу очень не хотелось, я оглянулся, увидел возле пруда одиноко стоящую лавку, направился к ней. Опавшая листва, от ночных заморозков, почернела и скукожилась, было что-то неприятное в этой близкой реальности конца, уготованного всем живущим в этом мире.
Хотелось курить, я потянулся к карману, и тут вспомнил, что оставил сигареты на кухонном столе, похоже этот день израсходовал еще не все свои сюрпризы, черт бы побрал жену с её парикмахерской. В парке палаток не было, до ближайшей идти минут десять, я столько не выдержу, организм срочно требовал релаксации, и хотя это не в моих правилах, придется «стрельнуть».
Мимо проходил человек, мужчина смотрел под ноги, не замечая ничего вокруг, мне пришлось повторить свою просьбу дважды, прежде, чем он меня услышал. Медленно вытащил из кармана помятую пачку «Явы», пьяный что ли, протянул мне, такие сигареты мне доводилось курить лишь раз в школе на спор, до сих пор помню обжигающий огонь в легких и горечь на языке.
Я уже думал отказаться, но парк словно вымер, что ж, выбирать не приходилось, я взял сигарету, поблагодарил и сел на лавку. Некоторое время мужчина продолжал стоять в задумчивости, затем сел рядом со мной.
Компания мне сейчас была нужна меньше всего, но не прогонять же человека, который только что тебе помог.
Я затянулся, по горлу словно рассыпали песок, но я ожидал худшего, видимо уже привык, с каждым выдохом вместе с дымом, из меня выходили злость и раздражение. Я посмотрел на детскую площадку, дочь с увлечением строила куличики.
- Кто там у вас? – поинтересовался мой сосед, голос его был тихим и шелестящим, а еще в нём была боль я почти физически ощутил спазм в груди и сердце на секунду остановилось. У меня по спине побежали мурашки, я давно уже не боюсь темноты и чудовищ, но в тот момент мне стало страшно, мужчина продолжал смотреть себе под ноги.
- Дочь, - я вдавился в спинку скамьи, что бы снять покалывание с лопаток.
- У меня тоже был, - мужчина помолчал, потом поднял голову и заглянул мне в глаза – Сын, и жена была, а теперь всего этого нет, - тут он опять уронил голову и уставился на свои ботинки.
Я не стал ничего говорить, у меня и своих проблем хватает. Я достал телефон и включил «тетрис», но мужчину это не смутило, он продолжал говорить, как ни в чем не бывало, тем же бесцветным голосом, время от времени смотря сквозь реальность.
Что чувствуешь, когда тебе дают второй шанс? Облегчение – все еще можно исправить, восторг – не придется расплачиваться за ошибки, изумление – как такое возможно, и – разочарование, в нашей суровой действительности такое попросту нереально.
Такие чудеса требуют колоссальной энергии, миллионы и миллиарды единиц ожидания чуда, вера в невозможное. Человечество должно сплести воедино, отдать все свои силы на концентрации одного чуда, для одного единственного человека. При нашем-то эгоизме, такое действительно невозможно.
Но если вдруг это случится, если судьба решит дать тебе второй шанс, переписать жизнь набело, без неверных решений, досадных разочарований, нелепых случайностей.
Невозможно, - скажете Вы. Не в этой жизни – так сказал и я, и, как оказалось, ошибся.
Зима вселяла тоску, хмурое плесневое небо давило к земле, как всегда, в конце декабря, небеса жалели снег и унылые дома расчерчивали струи дождя.
Тот день не казался мне особенным, в моей жизни вообще не бывает особенных дней, так уж повелось. Как и дни до этого, я шел на работу, не думая ни о чем, так проще не сойти с ума. День мой проходит в составлением всевозможных отчетов, сверок, анализов и ведомостей. Такую работу по доброй воле не выбирают, разве что для неё можно только родиться, тогда это счастье, но такое случается крайне редко. Я думаю, в смету этой жизни не включен пункт об осчастливливании всех и каждого, да, если на чистоту, хоть кого-нибудь.
Я сидел за своим рабочим столом над ворохом бумаг, машинально находил нужную квитанцию, и заносил её в табель. Работа, не требующая особой концентрации и мысли мои, были далеко от этого заполненного грудой мусора, стола, от нашей маленькой, ютившийся в трех комнатах, фирмочке по продаже компьютеров, да и от всей моей никчемной жизни.
Я мечтал, о том, чем могла стать моя жизнь. Вернемся ненадолго еще дальше в прошлое, я хочу показать Вам, как много в нашей жизни играет случай, мелочь, досадное недоразумение. Как какой-то пустяк способен разрушить, еще даже и не начавшуюся, жизнь.
Зовут меня Андрей, сейчас мне 35 лет, из них я уже 15 лет работаю бухгалтером. Эту работу я ненавижу всей душой, ежедневное погребение под грудами цифр, добровольно – принудительное заточение в кабинете размером два на два метра без окон – вызывало у меня клаустрофобию. Прибавьте 16 лет неудачного брака, 16 летнего сына, вы умеете считать и сможете сложить два и два, вы поймёте, почему этот брак с самого начала был ошибкой. Вся моя жизнь сломалась из-за одной ошибки, обошедшейся мне по самой высокой цене.
Все должно было быть иначе, я помню те времена так отчетливо, потому, что это единственное, что у меня есть в этой реальности, это воспоминания. Так часто вспоминал я
тот момент, когда все пошло не так. Эти воспоминания, доставляют мне огромную радость, от осознания, что так было и причиняет самую острую боль, от того, что этого никогда уже не будет. Тогда все еще могло быть иначе.
Гитарой я болел с детства, музыкальная школа, куда других детей вели на аркане, была мне родным домом, я мог упражняться часами, доводя соседей до состояния белого коления. В старших классах, мы с друзьями решили организовать группу. Понабрали у знакомых и родственников аппаратуры, кинули клич по двору о прослушивании юных талантов. Все складывалось, как по нотам.
Наша рок группа, как раз, нашла хорошего басиста, и мы начали выступать на школьных конкурсах самодеятельности.
Какое это было время, время надежд и мечтаний, веры в собственные силы. Нам была не нужна чья-то помощь, нам казалось, что сами горы, сворачивают с нашей дороги и нет ничего невозможного. Мы чувствовали себя богами, упивались своей властью над этой жизнью. Как оказывается мало нужно для счастья, если не видеть приближающейся беды.
Выступление на школьных вечерах, под присмотром директрисы, казались нам мировым турне. И потом, посиделки у кого-нибудь на квартире, были роскошной вечеринкой. Там было полно девчонок, не обремененных особой нравственностью, и готовых на все, ради начинающих звезд.
Я всегда пользовался средствами предохранения, но как назло, в тот раз перебрал лишку и отключился. Как, Это, случилось, я даже и не помню, но что случилось потом, мне не забыть никогда.
Я пришел домой после репетиции, разделся в полутемной прихожей, сердце пело, мы как раз договорились об очередном концерте и мысли мои были заняты подбором песен и костюмов. Я даже не сразу заметил, что в квартире слишком людно, мама сидела на диване и вытирала лицо рукой, похоже она плакала, странно, при чужих людях. Рядом сидела смутно знакомая девушка, тоже с распухшим носом и размазанной тушью. В углу у окна стоял отец, опустив голову, словно ища, что-то важное на полу. В кресле сидел грузный мужчина, двойной подбородок терялся в вороте рубашки, пиджак оставил усилия стянуть его необъятный торс.
Картина была до того нереальная, что я остановился, не дойдя до своей комнаты. Переводя взгляд от лица к лицу, я пытался понять, что происходит. Тревога нарастала, что-то случилось, что-то важное и совсем не хорошее. Может быть с дедушкой. Деда я обожал, он жил в деревне и ни какие уговоры не могли убедить его перебраться в город. Каждое лето я ждал, когда, наконец, снова, увижу деда. У него были яркие голубые глаза, с сеткой морщинок вокруг, дед любил пошутить и потом хитро щурился, наслаждаясь проделкой.
Мальчишкой я ходил с ним на рыбалку, там велись назидательные беседы за жизнь, на которые не хотелось огрызаться, и казаться взрослым, дед словно видел тебя насквозь, ничего нельзя было утаить. И потом, когда я только начал терзать полунастроенный музыкальный инструмент, дед, часами, мог слушать эти кошачьи концерты.
- Мама, что случилось, что-то с дедом?
Мама разрыдалась, мужчина начал разговор. Он, явно, привык повелевать, голос у него был, похож на звук, когда говоришь в пустую бочку. Смысл его слов никак не хотел доходить до сознания.
Что-то нравоучительное про поруганную честь и умение отвечать за свои поступки. Речь была минут на двадцать, и я плохо её запомнил, потом он встал и вышел, девушка вышла следом, отец поспешил их проводить. Я присел к матери, и через рыдания, пытался понять, что же происходит.
С дедушкой оказалось все в порядке, а вот со мной – нет. Девушка, вышедшая только что из комнаты, ждала ребенка, я все никак не мог понять, какое мне до этого дело, пока не прозвучал приговор, либо я женюсь, либо попаду в тюрьму за изнасилования.
Это было, словно гром среди ясного неба. Жениться? Да я даже не знаю, как её звать, с чего все решили,
С уважением.