«Несваренный» юбилей (из старых рецензий)

«Несваренный» юбилей
(из старых рецензий)

Нет, что бы там ни говорили, а юбилейный концерт - это юбилейный  концерт! Юбилярам прощается всё, даже балансирование на вершине своего величия, как это было на 50-летии Ю.А. Башмета: приятно было всем участникам действа и их поклонникам, но только не сторонним наблюдателям, частично покинувшим игровое поле у телевизионных экранов до наступления апофеоза пошлости, в котором, к сожалению, был замешан великолепный коллектив в лице Квартета имени А.П. Бородина.
Ныне другой юбиляр, самоё Alma mater, моя любимая Консерватория, а экскурс в историю юбилейных торжеств я сделал только потому, что одним из главных участников юбилейного концерта 6 октября 2006 года в Большом зале Консерватории и был маэстро Ю.А. Башмет.
Программу открывал 1-й Бранденбургский концерт И.С. Баха. Господа! Для того чтобы ваши валторнисты справились с заданным темпом, то и дело срывающимся в ускорение, маэстро надо изобрести такие валторны, для которых не нужно набирать воздух в лёгкие. А на современных валторнах музыка концерта стала похожей на Деревенскую симфонию В.А. Моцарта. Я не думаю, что великий кантор задумывал такую же шутку, как венский классик. Хотя не скрою, что после исполнения во втором отделении Струнной серенады я подумал: чем чёрт не шутит, а И.С. Бах был шутник от Бога, может быть, он так и задумывал свои шесть концертов для исполнения уличными музыкантами. Тогда я Вас поздравляю, маэстро! Ну, а если нет, и такое лихое исполнение, порой напоминавшее музыку из оперетт Зуппе, Легара и всех Штраусов кроме Рихарда, ничего общего с И.С. Бахом не имело, тогда я Вас не поздравляю, маэстро! Это "уличное" исполнение прекрасно дополнило сентиментальное, почти слезливое, звучание медленной второй части: музыканты с дирижёром будто забыли, когда творил И.С. Бах. (Когда я пришёл домой, поставил свою любимую запись английского камерного оркестра Бенджамена Бриттена, успокоился и остановился на своём втором не-поздравлении. Так что займитесь лучше изобретением других валторн).
С исполнением последовавшего за Бахом 1-го концерта для фортепиано с оркестром Д.Д. Шостаковича с солирующим ректором Консерватории Т.А. Алихановым немного сложнее. Приученный "докапываться до самой сути", я пришёл однажды к выводу, что к 1933 году, когда был написан концерт, композитор лишь два раза "получил по носу": в ранней юности - когда после окончания консерватории как пианиста он не был рекомендован в аспирантуру, и самое болезненное - непризнание его прочтения музыки Ф. Шопена (исполнительство Д. Шостаковича отличала отчётливая, рельефная, внешне суховатая игра), на конкурсе которого он был отмечен лишь почётным дипломом. И, будучи к 1933 году уже автором гениальных сочинений: Первой симфонии, балета "Болт", в разгаре работа над "Леди Макбет Мценского уезда", - у себя в стране он был любим и признан всеми. Но, перефразируя А.П. Чехова, одно, только одно томило его душу - то самое непризнание. Поэтому я воспринимаю 1-ю часть как иронический перепев 1-й части 1-го фортепианного концерта Ф. Шопена, и иронию отношу именно к имени великого поляка, а не к романтизму вообще, которым полны 2-я и 3-я части концерта (а 2-я часть даже предвосхищает своими блюзовыми интонациями "Порги и Бесс" Дж. Гершвина, тогда ещё ненаписанные). Такой подход к этому концерту подсказывает и скрытое цитирование в финале рондо Л. ван Бетховена "Ярость по поводу утерянного гроша" (ехал в Варшаву побеждать, а приехал домой лишь с дипломом). Обиду Д.Д. Шостаковича на международное жюри можно заметить хотя бы по тому, что после сольного концерта в Варшаве из произведений Ф. Шопена впоследствии Д.Д. Шостакович играл в основном только свои сочинения, а других композиторов - редко и неохотно (например, участвуя в гастрольных поездках певицы Л. Липковской в 1927-29 гг.). Поэтому несколько утяжелённая манера исполнения Т.А. Алиханова лишила этот концерт юношеской лёгкости как в обидчивости, так и в любви (к этому времени относится ухаживание автора за своей будущей первой женой). В трактовке Т. Алиханова концерт кажется сочинённым не 27-летним, а по крайней мере человеком лет за сорок. Смягчение акцентов в 1-й и 4-й частях привели к исчезновению иронии, а вкупе с замедлением 2-й и 3-й частей придали концерту драматический (иногда даже трагический) характер. Стушевавшийся трубач тоже способствовал такой трактовке, в слабо акцентированной игре которого вместе с пианистом уже трудно стало услышать фразировку 1-го концерта Ф. Шопена (1-я часть, главная тема) и рондо Л. ван Бетховена. Сдержанные темпы, мне кажется, объясняются пиететом бывшего студента (Ю. Башмет) к нынешнему ректору (Т. Алиханов). Поэтому оркестр в целом был на высоте и поддержал солиста в такой трактовке, которая тоже имеет право на жизнь. Всё-таки это было относительно светлое пятно в программе. Мой же краткий анализ содержания необходим здесь хотя бы потому, что есть пианисты, придерживающиеся близкой мне концепции (Дмитрий Алексеев, например) и, в отличие от прочих пианистов, знающие, чтó они играют в 1-й части и финале, от чего и весь концерт становится осмысленнее. (Я вывожу за скобки авторское исполнение концерта: там гениальный пианист играл гениального композитора.) Единственная ложка дёгтя - излишняя скромность солиста-трубача Владислава Лаврика, слишком уж уходящего на второй план за пианистом: пиетет здесь точно был излишен, ибо концерт даже сочинялся вначале как концерт для трубы с оркестром, затем как двойной, для фортепиано и трубы с оркестром, и только в окончательной редакции стал концертом для фортепиано с оркестром.
Второе отделение открывало Концертино для альта с оркестром Н. Паганини, о котором я смог узнать только то, что это некая реконструкция по неопубликованным рукописям великого скрипача, сделанная учениками Ю.А. Башмета (и музыкантами его оркестра) - пусть меня поправят, если я не точен, - поэтому не мешало бы в программке что-нибудь об этом написать: вот и приходится строить догадки и напрягать память. Нет ли тут мистификации в духе Ф. Крейслера, не знаю, но Концертино явно не носит исключительного сверхвиртуозного характера, свойственного великому итальянцу в любых инструментах, где он сам был мастер, разве что Ю.А. Башмет, никогда не скрывавший своей нелюбви к виртуозным каприсам Н. Паганини (в смысле играть их), теперь вправе сказать, что он может "сыграть ещё что-нибудь из Паганини с оркестром" (маленькая "Соната для большого альта и оркестра", исполняемая чаще с фортепиано, если не ошибаюсь, уже есть в его репертуаре). Честь ему и хвала даже за такое нестандартное расширение репертуара для сольного альта!
Небольшое отступление в прошлое. Когда-то, в советские времена, когда наша страна ещё не подписала международную конвенцию по авторским и смежным правам (всё решалось на уровне двусторонних соглашений), нашему замечательному скрипачу, профессору Киевской консерватории А.Н. Горохову очень захотелось сыграть один из скрипичных концертов любимого им Н. Паганини, да не тут-то было. Владельцами многих неопубликованных рукописей гениального скрипача к тому времени оказалось много богатых людей, делавших на этом деньги, в том числе и американский скрипач итальянского происхождения Р. Риччи, который не разрешал бесплатно играть неизданные концерты Н. Паганини, рукописями которых он обладал (сам он, конечно, их играл и выпустил альбом из всех скрипичных концертов - кроме одного, рукописью которого обладал другой богатый человек, не скрипач). А.Н. Горохов "снял" партитуру с записи и успешно исполнял свой любимый концерт в родной Стране Советов, даже записав его на пластинку. Как обстоит дело сейчас со "скупердяйством" владельцев рукописей Н. Паганини, не знаю, но любопытно было бы узнать подробнее об истории "реконструкции" сыгранного Ю. Башметом Концертино.
Завершала концерт Серенада для струнного оркестра композитора, имя которого носит наша Консерватория (догадайтесь с одного раза кого). Поздравляю Вас, маэстро Юрий Абрамович! Вы вернули этому произведению то предназначение, которым оно обладало в силу своего названия в века отдалённые: так исполнять его надо на улицах, можно на Большой Никитской перед памятником автору. И не надо для этого больших залов: улица, только улица! Ибо только она, её осенний воздух, наполненный звуками всякого транспорта, пригасили бы это несбалансированное по группам струнных звучание, это порой (и зачастую) неточное интонирование, которые обратили на себя внимание ещё в Бахе. Оркестр в сто человек, как правило, играет слаженнее и точнее, чем двадцать башметовцев. А если вы перестанете картинно умирать в конце фраз на ppp, то, может быть, вас услышат на Тверской, в Мэрии (и даже наградят за такое исполнение). Какая там возвышенность и одухотворённость, которые отличают произведения, написанные автором под звездой его любви к музыке В.А. Моцарта! "Неповторимое" сочетание приземлённости и "смачности" - вот что отличало в этот вечер сыгранную Серенаду. Дирижёру впору было бы, раскланиваясь, оттопырить большой, указательный и мизинец в знак приветствия той невзыскательной публике, для которой предназначалось такое исполнение. Позднее я узнал, что даже радиостанция "Орфей" не выдержала такой интерпретации и прервала трансляцию, продолжив её после исполнения необъявленного в программе фортепианного произведения (впрочем, может быть, просто техника подвела: пример подали музыканты). Теперь вы понимаете, почему я не назвал имя автора (а всё намёками, намёками): он не имел никакого отношения к тому безвкусному сочинению, которое я услышал в тот вечер. Даже исполненный на бис финал Маленькой ночной серенады В.А. Моцарта, к которому нельзя придраться хотя бы потому, что это наиболее часто исполняемый бис ансамбля, и, очевидно, им труднее исполнить его плохо, чем хорошо, - даже это исполнение не подняло моего настроения.
Я ещё раз прослушал на следующий день запись трансляции этого концерта и ещё больше убедился в своей оценке. Не знаю, слушают ли башметовцы такие записи, но я краснел за всех их. Может быть, на других, не-юбилейных концертах, они играют по другому, - не знаю: цены в Большой зал на такие концерты "кусаются". Да теперь я и сам не пойду: у Ю.А. Башмета такой запас прочности как у альтиста сложился за последние двадцать лет, что неискушённая публика, заполняющая Большой зал, простит ему и неточное интонирование в ансамблевой игре, и безвкусие и непрофессионализм в одном из высших искусств - дирижировании. И моё мнение останется фактом моей биографии - и только.
Когда-то, очень давно, Софья Андреевна пригласила молодого тогда Сергея Васильевича поиграть свои произведения (и поаккомпанировать в их исполнении Фёдору Ивановичу) перед ликом Льва Николаевича. Знакомство это кончилось полным конфузом: писатель обругал последними словами как певца, так и автора. Обожавший классика Сергей Васильевич этого никогда не забывал и больше не бывал там (как его ни звали и при всём его почтении). Антон Павлович, тоже обожавший графа и прекрасно относившийся к Сергею