король!
-Он больше жрец! – рявкает Боде с неожиданной силой. Гедеон оседает в кресло, беспомощно моргая, оборачивается к Алоизии, - скажи хоть ты?
-Жрец на троне не к добру! – она морщится, но встаёт на сторону всеобщего блага, презрев собственное чувство и отвращение к себе самой.
-Да вы…да я…- Гедеон пытается найти слова. – Да кто?!
Так гибнет человек. пытается сопротивляться верный слуга трона и в целом личность весьма порядочная. Но гибнет! Нельзя не погибнуть, когда уже были сделаны шаги к падению. Нужно лишь смириться и принять.
-Как насчёт принца Филиппа? – спрашивает Ламарк так быстро, словно уже не первый час обдумывает эту мысль. И так буднично, будто говорит о выборе варенья.
Принц Филипп – личность твёрдая. Он молод, в его землях порядок, наведенный железной рукой и волей. Он – родственник короля, его племянник, не высовывается, правит себе тихонько в одной из захваченных когда-то отцом Карла землях и почитает венценосного дядюшку.
-Твёрд характером, волен, почитает короля… - Гаде размышляет. – Согласится ли?
-Согласится, коль выбора не будет, - отмахивается Ламарк. – В его землях порядок и полная прибыль казне. Похоже, что умён и не страдает грехом всеобщего милосердия.
-Не нравится мне это! – замечает Гедеон. – Нехорошо…
-Народу нужно процветание. К процветанию прилагается железная рука, - тихо возражает Алоизия. – Тиго, Ронан – это хорошие люди, но таких не должно быть подле трона. Король должен быть королем.
Гедеон сдаётся.
***
Взывают к родственным связям советники, к радости Карла, и соглашается он на частые визиты своего племянника. Филипп производит на всех благостное впечатление, держится почтением, приезжает скромно – с тремя своими советниками, а те словно тени – хлопот никаких! А советники Карла не дремлют, повышают популярность принца в народе, привлекают на свою и его сторону все новых и новых людей. И вот уже в храмах Великие жрецы возносят Филиппу «Славься!», и в народе говорят с почтением, и распевают хвальбу уличные поэты.
Грозы не чувствует Карл. Не чувствует и перемен Филипп, держится улыбчиво и мягко, но воля живёт в нем – советники Карла видят это. Им нравится. Они верят в светлое будущее своей земли, видят ответ на свои муки в его лице.
«Пора!» - сходятся советники во мнении. К делу приступает Алоизия – ей не привыкать. Так она стала вдовой, так осталась единственной наследницей поместий…
Пара капель яда доверчивому королю – так выглядит нездоровье. Целитель, уже подкупленный, разводит руками и назначает неверное лечение. Алоизия травит все больше и больше, присылая яд с лекарствами.
В народе молва: болен король!
Филипп проводит все дни у постели дядюшки, бледен, скорбен, послушен. И до последнего часа не оставляет он своего поста. Сжимает руку – ослабевшую, безвольную, мертвую, заливаясь горькими слезами.
А в трауре народа – триумф советников! Вот теперь заживет королевство, вот теперь будет настоящий король!
Верховный Жрец благословляет Филиппа на правление. Тенями держатся его личные советники, выдыхают с облегчением бывшие советники Карла.
***
Мрачна зала Совета…
Кто же знал, что Филипп, управляющий железной рукой в своих владениях, почтительный племянник и волевой человек – это оболочка? Создали его таким собственные советники, диктовали и взращивали принца в клетке, каждый шаг ему прописывали, разветвляли… лик же самого Филиппа – глупость, овечья покорность, наивность и серость мысли.
-Ни фантазии…- заметил Гаде с горечью, - ни тени, ни намёка!
-Надо признать, его советники лучше нас, - Алоизия прикрыла усталые воспалённые глаза. Она имела тяжёлую схватку с троицей советников Филиппа. Их слаженные действия разнесли Алоизию, низвели до крупинок ничтожества.
Они действовали так, словно являлись продолжениями друг друга. Они заканчивали одну мысль, придя к какому-то странному соглашению и единению.
-Надо, - согласился Гаде безразлично.
-Не надо! – Гедеон всколыхнулся в негодовании. – Да мы…мы же столько сделали! Мы столько провернули! Неужели теперь позволим остаться на троне такому болвану и глупцу? Неужели мы не сделаем того, что велит нам сделать наш долг для блага народа?
Эта пылкая речь не произвела никакого впечатления на измотанных советников. Они даже не переглянулись меж собою.
-Ну же? – Гедеон не желал отступать, - давайте! Объединим наши силы…
-К чёрту! – Ламарк, молчавший весь вечер, неожиданно поднялся. Гедеон, еще не понимая сути этого движения, решил, что его слова подняли соратника. – К чёрту всех этих советников, королей и принцев. Я подаю в отставку!
-Как в отставку?- от волнения Гедеон даже заикаться начал. – Ка-ак? В такую минуту? В такой сложный час?
-Час всегда сложный, - возразил Гаде, поднимаясь.- Я тоже в отставку. В лужу сели мы вместе. Мне надоело.
Не сговариваясь, не проронив и звука, два бывших советника покинули залу. Гедеон, не веря, смотрел им в след. Когда, возвещая неотвратимое, захлопнулась дверь, он вдруг вспомнил еще об одном человеке:
-Алоизия! Ты ведь не такая!
-Верно, - согласилась женщина устало, - я не такая. Но я тоже ухожу. Гаде прав – час всегда сложный, а я не хочу. Мне надоело. Короли и советники, и мы, вечно недовольные, не умеющие найти выхода…
Алоизия не договорила, поднялась, направилась к дверям.
-Стой! – взмолился Гедеон, - но не спешно ли твое решение?
-Это лучшее решение в моей жизни,- спокойно отозвалась она. – И, что важнее, оно всецело моё. Впервые.
И более не сказала и слова, вышла в немой гордости.
-Но как же…как же так? – Гедеон, не понимая, не веря, смотрел на закрытую дверь, разделившую его мир на две части. Он совершенно не знал, что теперь ему делать! Каждое решение, возникающее в его мыслях, было худшим и его сил не хватало, чтобы выстроить какую-то классификацию и определить категории этих худших решений. Все его не устраивали.
Не устраивали так, как не устраивали совет Ронан, Тиго, Карл, Филипп…
