- Думаешь, Тимми такой? - с сомнением возразила Кэрол. - Но он был добрым и открытым мальчиком.
- Я не знаю, каким он был. Может, его невинная ангельская внешность уже тогда вводила в заблуждение. Но взгляд у него совсем не ангельский. Кстати, ты знаешь, что он был на войне снайпером?
- Нет. А ты откуда знаешь? Он тебе что-то рассказывал?
- Да, конечно, из него слова не вытянешь. Я сам навел кое-какие справки, из любопытства, - он лукаво улыбнулся жене. - Ты же знаешь, иногда я бываю очень любопытным.
- Не иногда, а всегда. Ты всегда и везде суешь свой симпатичный нос, удивительно, что его до сих пор не отхватили! - ласково проворчала она. - И что ты накопал про Тимми?
- Твой ангелочек первоклассный убийца, и его очень ценили в армии. Только после второго ранения, которое пришлось в голову, у него появились проблемы с координацией, поэтому военачальники помахали ему ручкой и вышвырнули из армии.
- Бедный Тимми!
- Вот и представь себе - смотрит так, будто целится в тебя и примеряется, куда пулю пустить, хотя нет ни капли злости или неприязни, а просто равнодушная привычка. Невыносимый взгляд, у меня аж мурашки по спине бегали… Мне даже показалось, что у него под курткой пистолет, представляешь? Не удивительно, что он мне не понравился. Мне казалось, что стоит мне отвернуться, и он пустит мне пулю в голову… просто так, по привычке.
- Да, ладно тебе, Джек, не надо мне этакого монстра рисовать, навыдумывал, чтобы я с Тимми не хотела увидеться!
- Да увидься, если так хочется. Я ревновать не буду, после того, как рожу его увидел. В постель к нему только с закрытыми глазами и ложиться, - Джек ухмыльнулся. - На ощупь он, может, и приятен, а на вид… Хотя, я ему сочувствую, не сладко, наверное, жить, когда женщины от тебя отворачиваются. А был бы красивым парнем, если бы поганая метла по нему не прошлась…
- Не говори так, Джек, не надо, - тихо сказала Кэрол.
- О, только не надо его жалеть! Может, еще и приласкаешь его, несчастного, дашь ему то, чего не хотят давать другие женщины? Не переживай, для того и существуют профессиональные шлюхи, были бы деньги. А деньги у этого парня есть, пока. Может, найдется девчонка, которая выйдет за него, и не за таких выходят. А жалость ему не нужна, он к ней не привык, гордый, сразу заметно. Зак поможет ему с документами, и пусть живет себе спокойно, где-нибудь от нас подальше. Второго влюбленного в тебя поклонника мне не нужно, мне и одного хватает…
Бросив взгляд в зеркало, Джек поправил волосы и, приблизившись к Кэрол, запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
- Ну, все, я пошел. Увидимся вечером. Я завезу Патрика в школу.
Захватив ручку, он вышел из комнаты.
Полежав некоторое время, Кэрол с неохотой встала, услышав, как запищал на столике телефон. Это была Куртни.
- Доброе утро, Кэрол. Как ты себя чувствуешь? Полегчало?
- Да… вроде бы…
- Ты придешь сегодня на работу?
- Да. Я уже собираюсь. Извини, я опоздаю, Джек меня только что разбудил.
- А как он себя чувствует?
- Сегодня выглядел веселым, бодрым.
- Когда будут результаты анализов?
- Завтра.
- Боже, хоть бы все было в порядке! - вздохнула Куртни. - Ладно, встретимся в офисе, там и поговорим.
Положив трубку, Кэрол накинула пеньюар и вышла из комнаты.
Ежась от озноба, хотя в доме было тепло, она спустилась на первый этаж и направилась в кабинет Джека. Вокруг было пусто и тихо. Джек и Патрик уехали. Нора, скорее всего, отправилась за продуктами, что обычно делала в это время. И Кэрол вдруг почувствовала себя ужасно одинокой и всеми покинутой, оставшись один на один с правдой, горькой или нет, которая либо освободит ее от тяжести подозрений, вернув мир и спокойствие в ее сердце, либо станет очередным ударом.
Войдя в кабинет, она решительно подошла к рабочему столу Джека и взяла в руки серебряную ручку, которая стояла на подставке отдельно от всех остальных ручек и карандашей. Замерев, она долго смотрела на поблескивающую гладкую поверхность ручки. И лицо ее стало приобретать такой же цвет…
Та самая ручка. Та самая царапина, оставленная скрепкой в квартире Даяны. «Должно быть, любовник обронил. Надо будет вернуть». Любовник. Любовник.
Никогда раньше Кэрол не воспринимала это слово с таким отвращением и горечью, какими теперь отозвалось оно в ее душе. Любовник. Какое мерзкое, грязное, противное, отвратительное слово. И имя Джек показалось ей не менее отвратительным. И он сам.
С яростным воплем она бросила ручку через всю комнату. Ударившись о стену, та упала на пол и закатилась под стеллаж. А Кэрол упала на колени и, вцепившись в волосы, истошно закричала.
Распластавшись на полу и громко рыдая, она не видела, как открылась дверь и на пороге показалась перепуганная ее криком Нора. Побледнев, она молча смотрела на безутешно плачущую девушку. Поддавшись порыву, Нора шагнула к ней, но затем отступила назад и, печально понурив голову, бесшумно вышла, закрыв за собой дверь.
Через некоторое время Кэрол на ватных ногах вышла из кабинета и вернулась в спальню. Тщательно умывшись, она причесалась и медленно оделась.
Нора, спрятавшись за колонной в холле, с тревогой наблюдала, как девушка спустилась по лестнице и вышла на улицу, бледная, с застывшим, скованным страданием лицом и блестящими от слез глазами. Впервые в жизни Нора видела, чтобы Кэрол вышла из дома не подкрашенной, с небрежно лежащими волосами.
До той самой минуты, когда оказалась под дверями квартиры Даяны, Кэрол не могла совладать с собой и остановить слезы, безудержно бегущие по лицу. Люди смотрели на нее, а она отворачивалась и прикрывала лицо рукой, но взять себя в руки не могла.
Долго стояла она под дверью, нажимая кнопку звонка, хоть никто и не открывал. Она чувствовала, что Даяна там, но не хочет с ней встречаться.
Прижавшись лбом к двери, Кэрол застонала.
- Ну, почему? Даяна, почему?
Ей показалась, что за дверью кто-то всхлипнул.
Отвернувшись, Кэрол ушла. Странно. Даяна сама открыла ей правду, а теперь отказывается поговорить.
Может, боится? Или стыдно? А может, ей нечего сказать?
Весь день Кэрол бесцельно бродила по Лос-Анджелесу. Подолгу сидела то в одном кафе, то в другом, попивая крепкий коньяк, чтобы унять нервную дрожь и успокоится.
К вечеру она вернулась домой, еле стоя на ногах, но веселая, улыбающаяся. Безудержно хохоча, она на подкашивающихся ногах прошла мимо хмуро смотрящего на нее мужа, пропуская его вопросы мимо ушей и, упав на кушетку, мгновенно отключилась.
Утром она проснулась с ужасной головной болью в спальне.
Поднявшись, она, покачиваясь, отправилась в душ. Джека уже не было. Искупавшись и почистив зубы, она вернулась в постель и закрыла глаза.
Ее покой нарушила появившаяся в дверях Куртни.
- Ну? - требовательно спросила она, опускаясь на край постели.
Девушка заползла под подушку, не ответив.
- Где ты вчера была весь день? Джек места себе не находил, когда узнал, что ты собиралась на работу и не появилась там. Как сквозь землю провалилась! Отвечай, чего спряталась?
Стащив с девушки подушку, Куртни наклонилась и заглянула в бледное осунувшееся лицо.
- Ты что, вчера пила? - сморщив нос, удивилась Куртни. - А ну, рассказывай, что произошло? Вы что, опять с Джеком поссорились?
- Нет.
- Тогда что?
- Ничего. Все в порядке.
- Девочка, кому ты врешь, да еще так нагло? Что он сделал на этот раз? Опять перезахоронил Мэтта?
Кэрол вдруг села и устремила на Куртни внимательный грустный взгляд.
- Скажи, Куртни, ведь ты так любишь Рэя, как же ты можешь вынести то, что он бывает с другими женщинами?
Куртни побледнела, сразу все поняв. Опустив голову, она обескуражено покачала ею.
- Почему ты с этим миришься? Почему терпишь? Это же… это же невыносимо! И так унизительно, - шептала Кэрол, и голос ее дрожал от боли и отчаяния. - Я все время задавалась этим вопросом, никак не могла понять, как ни старалась. Я думала, что никогда не смогу тебя об этом спросить. Ты такая сильная мужественная женщина… почему ты позволяла ему так с собой поступать все то время, что вы были вместе?
Куртни помолчала. Лицо ее потемнело.
[justify]- Когда я выходила за Рэя замуж, я знала, что он меня не любит и никогда не полюбит, знала, что он идет на это только для того, чтобы обеспечить себе ту жизнь, о которой мечтал - без нужды и забот. Я знала, что он приносит себя в жертву ради роскошной жизни, знала, что он добровольно залетает в золотую клетку, где будет иметь все, но все равно будет несчастлив, обрекая себя на жизнь с той, которая ему даже не интересна… Но я думала только о себе и о своих желаниях, потому что на самом деле я страшная эгоистка, моя девочка. Потому и расплачиваюсь за свой эгоизм. Ведь я даже теперь не хочу его отпускать, видя, как несчастен он со мной, что несчастна я сама от этого. Когда я его встретила, я влюбилась в него с первого взгляда, влюбилась, как ненормальная. В него нельзя было не влюбиться. Я просто проходила мимо спортивной площадки и увидела, как он играет в футбол с друзьями. И я стояла и смотрела, потому что не могла отвести от него взгляд. И в тот момент я поклялась себе, что он станет моим. Навсегда. Он был совсем еще мальчиком, обездоленным детдомовцем, который вышел в этот мир и не знал, как в нем жить. И ухватился за меня, как за спасительную соломинку, которая не даст ему утонуть. А я этим воспользовалась. Я знала, что он влюблен в другую девушку, с которой рос в детдоме, в твою мать, но это не только не поколебало меня, но наоборот, я с еще большим рвением отняла его у нее. Я поломала его жизнь, свою, и жизнь Элен, которая махнула рукой на жизнь и на себя, потеряв его. Как видишь, мы с ним оба расплачиваемся за свое малодушие, я за эгоизм, он за корысть. Я не виню его в том, что он ищет за пределами дома то, что не может найти в доме - любовь и страсть. Я не могу его заставить себя любить и желать. Но и отдать другой женщине не могу. Мой эгоизм силен и по сей день. Он спит с женщинами, но он не любил ни одну, для него это развлечение, азарт, вкус жизни. Но я знаю, что он хочет любви, а я не могу ему это позволить, не могу отдать его той, которую бы он любил, как никогда не любил меня. Потому что привыкла считать его своим, и в своей обиде на то, что он не дал мне любви, жестока. Что-то вроде того, знаешь - не захотел любить меня, не сможешь любить никого, - Куртни горько улыбнулась. - А что до того, что измены унижают… Я сама себя унизила так, как никто и никогда, в тот день, когда выходила замуж за человека, зная, что он не хочет меня, покупая его, пользуясь его безысходностью и неумением приспособиться в жизни. Я сама себя обрекла на все это. И я
