обозначавший автобусную остановку, на другой стороне поворот на грунтовую дорогу, ведущую к огородам, за которыми по крашеным суриком крышам, угадывалась деревенька. В облаке пыли по грунтовке мчалась легковушка.
Двое на пригородной остановке терзаемые ожиданием автобуса мерили шагами эту маленькую запылённую площадку, не обращая друг на друга никакого внимания. Минуты ожидания лениво двигали стрелки часов. Проносящиеся мимо автомобили слабо колыхали знойный воздух июльского лета. Спрятаться от палящих солнечных лучей было негде. В такой обстановке волей-неволей, а бросишь взгляд в сторону соседа. И вот приглядевшись, они вдруг одновременно заулыбались.
Вновь его величество случай привёл нашего героя в точку пересечения двух жизненных орбит. Вчерашнее свидание окончилось трагедией для одного из участников встречи, подвергнув другого тяжёлому испытанию, благодаря которому он здесь и оказался. Что-то ещё ожидает впереди нашего героя! Не просто же так сошлись пути-дороги.
Николай узнал в обветренном и обожжённом солнцем до черноты лице, закадычного друга юных дней, Валентина. Лет пятнадцать не виделись. А расстались по глупости, сейчас смешно и вспомнить — девушка кошкой чёрной дорогу им перешла. Звали ту молодую особу, ставшей между ними яблоком раздора, Инной. Она впоследствии вышла замуж за Валентина, что и послужило полным разрывом между товарищами. Старая улица, где они жили, попала под реконструкцию, деревянные дома пустили под снос, а бывших жильцов расселили по разным уголкам города. С тех самых пор они и не виделись. Прошедшие годы высушили Вертеровские слёзы, превратив в пыль обиды юности, воспоминания о коих вызывают лишь улыбку.
Николай шагнул на встречу и горячо пожал протянутую руку.
В городе вышли из автобуса вместе. Расставаться не хотелось. Желание пообщаться, проще говоря, по-мужски излить душу; поговорить о жизни, о радостях и бедах, взяло верх.
Рядом возвышался недавно отстроенный храм.
— Ты когда-нибудь был в церкви?— спросил Николай товарища, а за себя ответил — Я никогда не заходил, хотя и крещёный. В детстве родители крестили. Не знаю, верили они в Бога или нет, сейчас не спросишь… давно ушли в мир иной. Бабушка вот ходила в церковь, святую воду, просвирки приносила. Как сейчас помню, были они какие-то безвкусные, сухие, маленькие, чуть больше бочонков от лото. А вода стояла за тумбочкой, у окна, на удивление всегда была холодной. Бабушка поучала — потому что святая. Когда я хворал всегда мне лицо той водой умывала. — Говоривший задумался, вспоминая прошлое.
— Ты зайди, а я пока в управление сбегаю, здесь не далеко, мне надо за командировку отчитаться, документы и чеки сдать.
— Что за чеки?
— Так я ради них и ездил за город. Там умельцы обосновались, любые чеки и справки делают. У них целая передвижная типография. Печати, каким нужно шрифтом наберут по образцам. Скажешь, какой у тебя маршрут, тут же выяснят названия гостиниц, образцы справок. Через четверть часа получаешь ордера с настоящими печатями. Недорого, а командировочные у нас хорошие платят. Я всю неделю со сварщиками в летучке перекантовался в лесу, какая тут гостиница. Под Владимиром авария недавно была на газопроводе с жертвами. Пастушок стадо деревенское пас, как раз на том самом месте и взорвалась труба. Вот ведь как судьба распорядилась, не раньше и не позже он на то место скотину загнал. Будто тянуло что-то. Мог и стороной обойти то место, бог с ними, с коровами-то, сам бы живой остался. А так воронка метров тридцать осталась, да земля, словно на марсе оранжевого цвета. Всё выгорело. Вот такие пироги. Ну, ты не уходи, дождись меня, столько лет не виделись. Посидим где не-то, у меня есть на что, поговорим. Жди, я быстро. — И с этими словами Валентин торопливо ушёл.
В храме, Николай робко перекрестился. Пошарил по карманам, нашёл мелочь и купил дешёвую свечу. С каким-то подсознательным любопытством разглядывая иконы, он встал пред центральным аналоем и, видя, что делают другие прихожане, в глубоком волнении зажёг свечу.
Свеча, потрескивая, разгоралась. Пламя, пытаясь вытянуться вверх, колыхалось от частого, неровного дыхания. Какое-то время оно колебалось в такт бьющемуся в груди сердцу. Николай усилием воли овладел собой; сердце вновь обрело прежний ритм, дыхание восстановилось. Пламя свечи выровнялось, вытянулось ввысь. Этот маленький огонёк, символ молитвенного горения, завораживал, притягивал взгляд, обнажая горячую, ищущую душу, созревшую для молитвы, для принятия света.
В каком-то психическом напряжении стоял Николай у икон предаваясь размышлениям о своей жизни, в частности о вчерашнем происшествии; о судьбе погибшего товарища, оставленного на придорожной обочине. Сейчас при дневном свете виделось всё иначе. Чувство вины за своё бессилие, за невозможность оказания помощи вползало в сердце, пятнало совесть, сдавливало грудь. «А что я мог сделать? Чем мог помочь погибшему?» А в том, что Алекс был мёртв, не было никаких сомнений. Тогда в чём дело?!
Так стоял Николай пред иконами раздираемый противоречиями. И неожиданно, будто кто прошептал в ухо — «Прояви волю, раскрой душу, ибо настроение души соответствует молитве. Верь, молиться будет легко, коль душа в расположении молитвенном. Молись, попробуй! Посредством молитвы войдёт в твоё сердце свет Христов и ничто не сможет препятствовать твоей беседе с Богом! Молитва умная и Богу угодна! Молись!»
«Господи, прости и помилуй меня грешного! Помоги, если я достоин твоей помощи! Прости мне мои прегрешения, свершённые вольно и не вольно. Прости друга моего, Алекса за грехи его! Не доброй волей, а волею правителей наших вверглись мы в греховную пучину бедствий, нищеты и соблазнов. Не оставь без своего внимания семью мою! Помоги им, Господи! — уста раскрылись и исторгли слова влекомые благочестивой душой из глубин сознания. Пелена, что стояла в глазах творившего молитву спала, будто снятая чьей-то рукой.
Молившийся вздрогнул от лёгкого прикосновения. Возвернувшись в реальность, он обернулся. Рядом стоял Валентин успевший сдать в конторе командировочный отчёт.
Молча вышли из храма.
— В Бога веришь?
— Да как-то не задумывался об этом. Просто жил, ни что меня к нему не толкало. Я и в церкви-то впервые. Однако родной дом стоял в соседях с церковью Спаса, там склады тогда были. Мы школьниками лазили туда, так ради озорства. Сейчас его отремонтировали, купола золотом покрыли.
— Богу не нужно ни золота, ни жемчугов, коими увешаны иконы, не атласной, шёлковой ткани: — отдайте их больным и страждущим, тем кто истинно нуждается в помощи. Ему всё равно ешь ли ты пищу скоромную или жирную… . Будь только чист и добр душой… . Мало ли творящих в мире зло: с лица чисты, а в душе чернота, но и они ходят в храмы читают молитвы, как истинно верующие, а выйдя в мир — творят беззакония. Рубль сопрут, а копейкой откупятся! Посмотрите, мол, какие мы щедрые! К чему Господу золото на куполах церквей когда обездоленным матерям нечем накормить дитя, когда их мужья идут на преступление от того что им нечем прокормить свою семью, а служители церкви разъезжают на лексусах и лендроверах. Терпите и вам воздастся!
Если воистину верующий в Бога остановится где не то по дороге и прочтёт молитву идущую от сердца, разве она будет менее приятна Господу чем молитва прочитанная в церкви у иконы, и разве архангелы и сам Бог отсеивают молитвы сквозь решето материального благополучия и оценивают свою паству по количеству золотых в кармане. Бог в тебе, во мне, во всех нас и мы и есть Храм Божий. Бог сотворил нас по образу и подобию своему и вдохнул в нас свой дух, дух благодати. Все мы несём в себе его начало! Только условия жизни нас разделили. Вот о чем надо читать проповеди, а не собирать подаяния у нищего народа на строительства новых храмов. А сколько за последние годы их понастроили — тысячи, и при этом школ позакрывали тьма-тьмущая. А больниц, сколько закрыли? — не счесть. От безвыходности люди идут в церковь, у них остаётся одна, призрачная надежда — обратиться к Богу! Потеряли всякую веру в справедливость на этой земле, а попам этого только и надо. Чем бедственнее у народа положение, чем более тёмен народ, тем больше можно себе под рясу сунуть. На этом всегда и строилась религия. Вот если расцветает государство, как сад под руками хорошего, доброго садовника то и народ хорошо живёт, благоденствует, все сыты и довольны, можно и дома молитву сотворить, что не возбраняется, в знак благодарности за изобилие. Бог всякую молитву примет, что исходит от чистого сердца с добрыми помыслами. И не нужны никакие посредники наживающиеся на этом. Скажу словами Лютера* — что спасение не гарантировано небесами или посулами священников. Он был убеждён, что не следует пассивно ожидать второго пришествия Христа, а самим искать его в своём сердце… Такое и моё мнение. Подобную литературу давно читаю, прекрасная была в своё время у меня библиотека, а «Наука и религия» единственный журнал, который прочитывал от корки до корки, к сожалению мало что осталось от всего этого. Ну не будем устраивать бурю в стакане, от нашего мнения ничего не изменится. Там в верхах всё одно сделают по-своему. Хотя, однако, … — Валентин ещё что-то пытался добавить, но пивной бар, у дверей которого они остановились, перенаправил его мыслительный процесс в иную сторону.
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ
