Кто дал тебе имя богини, красавица муза?

траве – стрела поддаётся быть вытащенной и её можно подвинуть в право, как бы мысленно направляя на царскую семью…

А потом произошло нечто невиданное – камешки мозаики стали смещаться подобно рассыпающемуся песку — привычная картина превращалась в полный хаос, исчезали изображения дворца, а потом на их месте внезапно стали вырастать пальмы.

Вскоре дворец стал появляться снова, только уже другой, он становился ещё краше, только больше не возникало возле него ни царя, ни его сопровождающих.

Жизнь продолжалась, но без ныне действующих персонажей. Что это?

– Этот парфянский мастер был гением и пророком в одном лице, только не мог заявить о том, что видел открыто. Иначе больше его никогда бы не посетили никакие ведения из-за отсутствия головы на плечах. – Парировал император.

— Так царь Фраат вручил судьбу царства в руки Рима? Если бы он увидел то, что случилось с его подарком – он бы тысячи раз в этом раскаялся. – Раздался внезапно осмелевший голос, до этого мига, молчаливого секретаря.

— Кому суждено быть осколком стрелы и почему именно им, а не целой стрелой? — Задумалась девушка. – Это как бы противостоять не целым войском, а из-под тешка, подобно шпиону.

Император заметно вздрогнул и с изумлением посмотрел на гостью:

— Ты то, что случается в жизни каждого мужчины всего лишь раз! — Внезапно он почувствовал, как ему недостаёт дыхания и закрыл руками лицо.

Она посмотрела внимательно на секретаря и тот почему-то отвёл глаза в сторону.

В душе красавицы затаился какой-то непонятный страх.

— Я подарил тебе свободу и возвысил до положения патрицианки, дал всё, о чём может только мечтать любая женщина, в которую влюбился император.

Неожиданно он подошёл к низкому столику и взяв с него массивное золотое колье тут же обвил его вокруг красивой шее девушки.

— Оно не достойно тебя, но всё же пусть красуется на твоей груди.

Гостья с изумлением посмотрела на императора:

— Когда ты принял решение пожертвовать мной? — В её голосе была сталь.

— Ты то, что случается в жизни мужчины только раз. – Повторил он снова.

— Когда император щедро одаривает, получивший должен расплатиться за его великодушие ценой жизни. Даже если его любовь велика – он никогда не поставит её выше империи. Ничего не говори, кроме того, что я хочу знать кому я отныне буду принадлежать и когда покину твой дворец.

Август не узнавал голоса своей возлюбленной.

— Я отдаю моему врагу самое дорогое, что у меня есть. – Почему сегодня голос самодержца подводил его?

— Ты так ненавидишь врага, что не остановишься ни перед чем только бы уязвить его самолюбие? И я гожусь на роль той самой, перед которой он не устоит?

— Даже если я владею всем миром увы не властен над собой. Никто кроме тебя не сможет покорить сердце Фраата. Он будет пленён тобой, как и я и бросит мир к твоим ногам, что принадлежит ему. И если моё сердце сейчас разрывается на тысячи кусков – я не могу поступить иначе.

— Значит ты был пленён недостаточно, если, владея миром всё же способен так просто отдать меня своему врагу, с которым я буду вынуждена делить его ложе.

Девушка томно закрыла глаза превозмогая нахлынувшие на неё чувства и внезапно холодно произнесла:

— Ты снова обратишь меня в рабыню и отправишь в качестве подарка, или же я поеду как знатная римлянка и стану принимать ухаживания этого неотёсанного дикаря?

Октавиан-Август заметно вздрогнул. Чего — чего, а к такому вопросу он явно был не готов.

— Я обещаю сделать так, как ты пожелаешь. – Император уже не смотрел ей в глаза, так как понимал, ещё один взгляд на девушку, и он изменит своё решение.

— Я буду в числе свиты легата Тиберия, когда он отправиться в Парфию. Именно в качестве сестры его произойдёт моя встреча с царём на официальном приёме.

Император снова вздрогнул и тут же повернувшись остановил на возлюбленной какой-то странный взгляд, потом перевёл его на секретаря, тот как всегда опустил глаза.

— Ты заставляешь меня пожалеть всё большое и больше, что я хочу сделать тебя женой врага! Это что-то невыносимо! Почему ты такая? Почему ты способна мыслить так как не может этого сделать мужчина? Ведь твоё желание гениально и в этом вся ты! Кто ты, дитя, присланное мне однажды в дар, и написавшее на хорошем латинском письмо, чтобы я научил тебя играть в шахматы!

— Больше ничего не имеет значения Октавиан. Ты выбрал не меня рядом с собой, а империю, которая могла и так обойтись без того, чтобы приносить меня в жертву.

На этом слове девушка повернулась и без оглядки важно покинула музыкальный салон, а вскоре и дворец императора.

Паланкин долго нёс её по римским улочками, пока они не очутились перед воротами одной красивой виллы, что тут же распахнула свои «объятия» для дорогой хозяйки.

Она достаточно выплакала слёз, уткнув лицо в мятую ткань своей накидки, чтобы её не услышали извне рабы.

Закрытые занавески не выдавали её сгорбившегося тела, которое содрогалось в рыданиях.

Она должна стать сильнее, чтобы достойно уйти с арены возлюбленной Октавиана Августа и отправиться в край, что для неё чужой, но в котором она будет жить и возможно полюбит его.

Девушка уже утёрла щёки, чтобы предательские слёзы не остались на глазах и с каменным лицом предстала перед управляющим, который поднял плотную занавеску паланкина и подал руку, чтобы хозяйка смогла выбраться наружу.

— Ты задержалась Эстела. Мы ожидали тебя к ужину. – Уже немолодой человек с лицом, на котором никогда невозможно было прочитать никаких эмоций так и не отпустил её пальцев, подобно боялся, что она сейчас не должна переступать порог виллы, два года назад подаренной ей императором.

— Я не голодна. Прикажи приготовить мне горячую воду, а Лицыния пусть согреет молока. – Проронила она сухо.

— Ты должна будешь отужинать, госпожа. У нас гость и ему есть что тебе сказать. Это легат Тиберий, с которым ты отправишься в Парфию, как его сестра.

Эстела с изумлением посмотрела на своего управляющего.

Такого услышать она точно не ожидала.

— Ты говорил с императором? – Девушке с трудом удавалось сохранять самообладание.

— Император не удостоил меня чести поговорить со мной лично. Он передал мне указания письменно, однако сделал и это не собственной рукой, а через секретаря. – И он подал папирус хозяйке.

Эстела развернула его и быстро пробежавшись глазами по написанному перевела тут же взгляд на вечно каменное лицо старого управляющего:

— Мы отправимся в дорогу спустя неделю?

— По-видимому император торопиться моя госпожа. Сегодня прислали тебе много золота и новых платьев. Октавиан Август не поскупился ни на что. Складывается впечатление, что ты будешь не сестрой Тиберия, а дочерью самого императора.

женщины

Она свернула письмо и дерзко вложив его в руки управляющего громко произнесла:

— Пусть мне приготовят горячую воду, я хочу искупаться, и пусть согреют молока! А после всего этого я буду спать два дня, и никто не вправе меня беспокоить, даже если это будет, и сам император! Ни для кого меня нет!

Старик согласно кивнул головой.

— Император не будет беспокоить тебя моя госпожа. Он уезжает сегодня ночью в Испанию по неотложных делах. В этот день вы виделись с ним в последний раз. Он уважает твое решение поэтому распорядился относиться к твоим желаниям всю неделю подобно их приказал он сам.

Это было сродни звонкой пощёчине.

Октавиан Август позорно бежит, чтобы больше не встречаться с ней. Он одаривает её так как не одаривал ни одну женщину на свете, а слуги должны просто стелиться перед ней, только бы она уехала, лишь бы стала принадлежать другому. Ох как легко он отрекается от неё!

Девушка вошла в салон и бросила небрежный взгляд на тут же поднявшегося с кресла для приветствия легата Тиберия.

Высокий, молодой, довольно привлекательный человек даже сделал подобие улыбки на своём лице.

— Мне стала известна новость о вашем предложении стать моей сестрой только два часа назад, Эстела. – Взволнованно пролепетал он.

Хозяйка дома сделала ему знак присесть обратно в кресло.

— Это лучшее, что можно желать в вашей ситуации Тиберий. Вы имели косвенное отношение к заговору против императора. Вам было известно имя заговорщика, но вы хранили молчание, дав повод сделать покушение на Октавиана Августа. Это не принесло вам наказания, как понесли его другие, однако вам поручена очень опасная миссия, потому, как вас отправляют легатом в Парфию. Но моё желание отправиться с вами не как рабыня, любовница императора, а как сестра легата во многом меняет ваше положение. У вас есть больше шансов выстоять в непростой миссии. Императору не интересно как вы выкрутитесь, он решил поквитаться с вами таким образом. Но когда я буду принимать ухаживания Фраата, то как ваша «родственница» могу влиять на царя в пользу «родного брата».

Тиберию явно стало не по себе.

В один момент он почувствовал, что ему не хватает воздуха и хозяйка дома, всё время смотрящая на него в упор тут же сделала знак прислуге принести ему кубок воды.

— Императору больше не интересно что с нами будет, а вот нам нужно выжить.

Тиберий залпом осушил кубок и когда его отпустил спазм тут же проронил.

— Как он узнал, что мне было известно имя заговорщика?

Девушка только пожала плечами.

— Разве есть что-либо, что не было бы известно Риму? Теперь это уже не имеет значения. Нам предстоит не только добраться до вражеского государства, но и выстоять. Я вижу у вас даже поджилки трясутся. Придите в себя. Вы же столько лет на должности легата, Тиберий. Неужели так испугались обычной опасности?

Эстела повернула голову к столу, который просто ломился от яств.

— Никакие блага не даются просто так! Посмотрите на этот стол! Все эти блюда мне хорошо знакомы, так как их готовят только императору! Эта вилла – одна из излюбленных мест Октавиана Августа! Пойдёмте есть, и призовите всё своё мужество. Отныне его должно быть в разы больше, так как после царского пира нас ожидает кровавое сражение…

Покои Эстелы были хорошо освещены от расположенных по четырём углам факелам.

Огромных два бюста неизвестного скульптора у входа в сад почему-то приобретали зловещие очертания, освещённые огнём.

Широкое ложе не было расстелено так как хозяйка сидела на ступенях, ведущих в сад и обняв колени судорожно рыдала.

— Эстела? – Тут же кинулась к ней рыжеволосая сверстница, единственная, кто встретил её впервые на вилле, когда она прибыла как полноправная хозяйка. Это была родственница Октавина Августа, знатная патрицианка, впавшая в немилость у своего властного дяди за участие в заговоре.

Каким-то необыкновенным чудом ей удалось избежать и казни, и высылки на Капри. Молодая женщина не имела права покидать дома и более трёх лет жила исключительно в пределах огромной виллы с садами.

Она много читала, писала какое-то невообразимое количество писем. При чём, когда она их писала, то старый управляющий всегда закрывал дверь библиотеки и никому даже Эстеле не было дозволено туда переступить порога.

Во всём другом девушка чувствовала себя полноправной хозяйкой.

Октавиан Август подарил своей родственнице жизнь с приставкой «достойная не просто так».

За милость