вернулась домой и готова составить тебе семейную пару. – И распростёрла руки.
Булгаков отшатнулся, как от покойника, однако же контролируя каждое движение, сделал шаг и, осторожно, как кипяток, быстро поцеловал её в щёчку, ускользая из объятий.
– И это всё, на что ты способен?.. – открыла она возмущенные глаза.
– Увы, – согласился он, поджав губы.
– А где твоя страсть?! Где воодушевление и все твои обычные притязания?! Где?! – воскликнула она.
Обычно ей достаточно было поманить пальчиком, и мужчина прибегал сломя голову. Так было всегда, от основания времён, но с Булгаковым не получилось, и Ракалия озадаченно посмотрела на него.
Булгаков глупо хихикнул. Сделал он это в надежде, что все споры на сегодня прекратятся и он сможет наконец сесть за работу. Его как раз ждала сцена на ялтинском молу, где кое-кто, скорее всего, директор крупнейшего московского театра, с которым Булгаков давно хотел разделаться окончательно и бесповоротно, должен был очнуться посредством сказочного перемещения из Москвы; кто именно, Булгаков знал, но боялся произнести его имя даже вслух, а всё больше склонялся к более прозаической и второстепенной фигуре из страха, что роман не опубликуют дюже пугливые московские издатели.
– Я тебя не люблю! – сказал он равнодушно, думая о романе.
Однажды он понял, что Ракалия в любом благополучии искала трагизм. Некоторое время это его привлекало. Они ходили по натянутой струне, и это ему очень и очень нравилось.
– Забудь! – остановила она его почти ласковым движением руки. – Многие пары живут без любви. Ну и что?.. – гордо задрала она острый, как утюг, подбородок. – Я теперь другая. Я всё поняла. И исправилась!
– Не похоже… – иронично процедил Булгаков и развернулся, чтобы уйти, – по-моему, всё, как прежде.
Он давно понял, что женщины в любовных делах, в отличие от мужчин, чаще пользуются разумом, а не чувствами, оттого у них получается, как в плохой пьесе, где нитки логики и невменяемости торчат во все стороны.
– Это только кажется! – ловко заступила она ему дорогу во всё той же манере командовать, пользуясь своим крепким телом, как шлюзом на реке. – Не бойся, я тебя не съем! Тебе нужная системная жизнь и регулярное питание, – фальшиво запричитала она. – Мы с тобой напишем новый роман! Кстати, ты прежний, об этой самой Маргарите, закончил?
Он взвыл, как волк на луну, и среагировал однозначно:
– Не твоё дело!
– Как это?! – крайне экспрессивно удивилась она. – Как это?! Имей в виду как прототип, я потребую свою долю! – заявила и выставила в разрезе платья длинную, стройную ножку пока ещё идеальной формы, с твёрдой, жёсткой коленкой молодой нимфы, готовую на любой подлость, лишь бы добиться своего.
– Иди ты к чёрту! – Взбешённый, он выскочил из спальни. – Я сыт по горло твоими фокусами!
Он понял наконец, что она обычная тётка, воспринимающая этот мир, как бесконечный секс с разными мужиками.
– Ты хоть при деньгах?.. – спросила она, ничуть не смутившись и нагоняя его, как волк косулю. – У меня кончились деньги. У меня совсем нет денег…
– Ну?.. – выпустил он воздух, чтобы не взорваться, как пороховая башня.
– Там человек… – мотнула она головой в сторону парадного, – нужно заплатить за бензин.
Булгаков выбежал, увидел у подъезда знакомую жёлтую «торпеду» и человека, заплатил и, как на ядре, вернулся назад. Когда он влетел на кухню, то обнаружил, что Ракалия выпила его вино и с жадностью голодной кошки поедала колбасу, нацелившись на бисквитный торт с ликёром.
– Может, тебя покормить?.. – кисло спросил он, испытывая не то чтобы жалость, а просто человеческое участие.
– Зачем?.. Я знаю, у тебя, как всегда, одна картошка, – сказала она с вызовом.
– Но хоть чай поставить?.. – закатил он в долготерпении свои волчьи глаза.
– Ох, как ты мне нравишься в таком состоянии, – вздохнула с вызовом Ракалия. – Чай поставить, – согласилась она.
Он посмотрел на неё и вспомнил, что долго не мог забыть призывный взгляда её серых глаз, а теперь понял, что под одной крышей с ней долго не протянет, получит в лучшем случае инфаркт, а в худшем – сумасшествие третьей степени.
– Вот что… – сказала она ему, поглощая колбасу вперемешку с кремом «шантильи», который снимала чайной ложкой, – я, конечно, девушка строгих правил, но можешь свою даму привести сюда и жить с ней в кабинете. Кто она?.. – допела она свой зубодробительный каверн.
– Э-э-э… – отреагировал Булгаков, – не затаскивай меня в своё мещанское болото.
– Если хочешь знать… – многозначительно сказала она, тряхнув для убедительности своей прекрасной головкой – Юлий Геронимус нарочно всё придумал, чтобы мы с тобой расстались.
Булгаков снисходительно посмотрел на неё. Её голодные скулы говорили о том, что она недели две питалась святым духом. Значит, её бросили и она примчалась сюда отъедаться, решил он.
– Он всё время делал мне фривольные предложения, – пожаловалась они невинным тоном и для убедительности наивно заморгала ресницами. – Я не говорила тебе, чтобы ты не ревновал…
– Брось… – с лёгким презрением отреагировал Булгаков. – Я же не ребёнок!
– Ну и отлично! – с надеждой встрепенулась она. – Заживёт новой жизнью! Ты будешь писать. Я буду тебя вдохновлять! – И требовательно схватила Булгакова за руку. – Ты меня ещё любишь?!
– Избавь!.. – Булгаков с искаженным лицом вырвался, цапнул из шкафчика бутылку коньяка и, дёргаясь, как паралитик, налил себе стакан.
– А мне?.. – заканючила она, жалобно наморщив лоб. – Твоей преданной и верной жене!
– У нас больше ничего не может быть! – окончательно разозлился Булгаков, глядя ей в лживые до предела глаза. – Живи в спальне, я буду жить в кабинете.
– Это всё из-за этой твоей новой пассии! – неожиданно холодно среагировала Ракалия.
Он снова завыл, как волк в пустыне:
– Как тебе объяснить?!
– Никак! Кто эта потаскушка?! – ударила она кулачком по столу.
– Не тебе судить о ней! – зарычал он.
– Кто она? Кто?! – вскочила Ракалия, замахнувшись чайной ложкой, как секирой.
Булгакову стало смешно и он твёрдо сказал, не уступая жене ни в чём:
– Регина Сергеевна!
– Кто?! – пошатнулась Ракалия, выпучив глаза.
И он увидел, какое у неё настоящее взбешенное, вовсе не ангельское лицо.
Ракалия откашлялась, как столетний курильщик, и выдала:
– Недаром эта вертихвостка всё время крутилась рядом!
– Она не вертихвостка! – заступился Булгаков.
Ракалия иронично надула губы и с ненавистью посмотрела на него:
– Подобрала-таки! А ты знаешь, что она о тебе говорила!
– Заткнись! – посоветовал Булгаков. – Твои инсинуации меня не интересуют!
Ракалия швырнула в него тарелку с остатками торта. К счастью, у Булгакова была великолепнейшая реакция. Тарелка с её содержимым размазалась по стене между буфетом и водяной колонкой.
– Ну да… конечно… – качнулась Ракалия. – Все мы святые! – И отправилась, пошатываясь, спать, добавив на ходу. – В спальню ни ногой, знаю я твои замашки! Не обломится!
***
Ровно через три дня, в течение которых они не разговаривали и даже не здоровались, а в голове у него щёлкнуло, как призраки пальцами, в квартире раздалось три нервно-требовательных звонка.
Ах, подумал он нервно, и без всякой надежды побежал открывать. На него, обдав его облаком шикарных духов, как кошка, прыгнула Гэже и зацеловала до смерти.
– Я свободна, – прошептала она между поцелуями, – я почти свободна! Рюрик Максимович даёт мне свободу к праздникам.
– К праздникам, это когда? – промолвил Булгаков сквозь её слёзы и поцелуи.
– Это на октябрьские… – сказала она шёпотом, словно боясь сглазить. – Он сказал, что если я не одумаюсь, то к середине осени могу катиться на все четыре стороны. А я не одумаюсь!
– Ой… – вздохнул Булгаков с облегчением, – ты меня задушишь.
– У меня две минуты… – зашептала Гэже, пытаясь вырваться из его объятий. – Две минуты, и я должна бежать!
– Когда? Зачем? Когда мы снова увидимся?!
– Я не знаю... Я ничего не знаю... Я знаю, что наше счастье близко!
– Ах, вот как?.. – менторским тоном произнесла Ракалия.
Они заговорщически оглянулись. Ракалия стояла, прислонившись плечом к косяку и опираясь рукой о бок.
«– Ракалия как три дня вернулась, – сказал, посторонившись, Миша и сжал руку, чтобы я поняла, что мы единой целое и чтобы я ему верила.
Я внимательно посмотрела на Белозёрскую, особенно на её безоблачно-ангельское лицо, всё поняла и сказала:
– Миша… можно попросить тебя выйти… мне нужно поговорить с твоей женой…
Он взглянул на меня вопросительно, но зная мой характер, понял меня однозначно: я всё сделаю правильно, и он будет гордиться мной.
– Выйди, выйди! – в свою очередь насмешливо и одновременно с трусливо бегающими глазами сказала Белозёрская, – мы объяснимся.
Миша выбежал на кухню, и я краем глаза увидела, как он наливает себе коньяк.
– Вот что… – сказала я, глядя на Белозёрскую, – надеюсь, ты понимаешь, что тебе здесь делать нечего?!
– Ах… – дёрнулась она, – он настроил тебя против! – и надела маску лжи. – А ведь мы с тобой дружили! – прищурилась, как гарпия.
– Не обольщайся, мы о тебе за два года даже ни разу не вспомнили! – остудила я её пыл.
– Не может быть… – пала она духом. – Я всё время думала о нём…
«В постели с другим», – чуть не добавила я саркастически, но она и сама всё поняла.
– Раньше надо было, – уязвила я её.
– В моём положении… – вырвалось у неё.
– Дорога ложка к обеду, – напомнила я.
Она истерически хохотнула, задрав в потолок острый подбородок и истерически закрыв рот ладонью.
– Ты сделала аборт?.. – сообразила я, потому что, когда женщины так себя ведут, это однозначно.
– Ничего удивительного… – закатила глаза Белозёрская, намекая на темперамент Миши.
– От кого?! – всё же спросила я и невольно бросила взгляд на кухню.
Миша в волнении приканчивал бутылку.
– Ах, не всё ли равно… – сдалась Белозёрская, явно желая меня разжалобить.
Слава богу, не от Миши, поняла я и сообразила, что она старается меня шантажировать и что ей позарез нужны деньги. Что ещё?
– Хорошо… я куплю тебе квартиру, – огорошила я её, – и дам на первое время денег. Но… при одном условии: ты сегодня же подашь в ближайший загс заявление о разводе.
– Но я хотела… – лживо повела она глазами.
– Никаких «хотела», – прервала я её. – Здесь тебе ничего не принадлежит.
– Я хотела уточнить насчёт Маргариты… – с возмущением произнесла она, всё ещё не сдаваясь по мелочам.
– Выбирай, или Маргарита, или квартира! – снова оборвала я её.
Её тяжёлый лобик с поперечной складкой нахмурился, но соображала она недолго.
– Двухкомнатная… на Волхонке… – среагировала она на одном дыхании, под шумок проверяя мою реакцию.
Лицо у неё, как у всякой истерички, после достижения цели, сделалось умиротворённым, почти ангельским. И я поняла, что она добилась своего по максимуму и считает меня идиоткой, ну и бог с ней!
– Как тебе угодно… – сказала я, покопалась в своём ридикюле и выдала ей деньги. – Вот тебе аванс, а сейчас мы с тобой идём в загс, после развода ты получишь остальную сумму.
– Ну как скажешь… подруга… – едва не хихикнула от радости Белозёрская и спрятала деньги под юбку. – Поехали!
– Миша… – позвала я его. – Люба уезжает!
Миша вошёл, увидел Белозёрскую с вещами, и на лице у него появился космогонический вопрос, как? Как
Читая, вспоминала «Хроники Акаши» и понимала, что вы обладаете немалыми знаниями в этой области, и не только знаниями, поэтому смогли в романе создать уникальный сюжет, основанный именно на этих знаниях, а не просто на собственной фантазии о существовании лунного мира и его роли в земной цивилизации.
Этот сюжет захватывает, но при желании читать дальше хочется после каждой главы сделать паузу и обдумать прочитанное. Не стану делиться возникшими мыслями, это личное, скажу лишь, что не смогу забыть ваш роман, настолько глубоко я им прониклась
Очень удивляюсь тому, что у романа на этом сайте мало читателей. Тут уместно поделиться одной из моих любимых фраз: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами». Я лично считаю, что вы талантливы.
От всей души желаю вам творческого успеха и много-много благодарных читателей.