Семь спичек

января и четвертая спичка, а сделать нужно так много, главное, найти приличную работу. Нет, душой кривить нечего. Хочу найти работу, которая мне нравилась и хорошо оплачивалась, но для этого нужно иметь жильё или хотя бы постоянную прописку».
Константин зажёг спичку и произнёс:
- Хочу иметь постоянное жильё.

Василий Михайлович сидел над кроватью сына, вытирая слёзы рукавом белого больничного халата. В голову лезли и лезли страшные мысли:
«Четвёртый день Денис не приходит в себя. Как же я его не уберёг? Да, и в чем виноват, что слегка выпивший водитель торопился домой справлять Новый год? Боже мой, а ведь и мы с Викой уже пьяными были, когда позвонили и сообщили об аварии. Мы веселились, а сын умирал. Клиническая смерть, кома. Врач сказал, что это может продолжаться пять-шесть дней, если придёт в себя, то будет жить, если – нет…».
Слёзы вновь полились из глаз этого немолодого человека:
«Врач сказал, его спасло, что человек с нужной группой крови нашёлся сразу. Опоздай тот на двадцать минут – и всё. Светлана Петровна уже узнавала. Говорит, что бомж. Надо же! Все, считающие себя настоящими людьми, торопились на праздник, и не было им дела до моего Дениса. А он, наверняка голодный, пришёл и отдал восемьсот грамм. Как ему тяжело было, а ведь он моего сына даже не знал».
Отец смотрел в родное лицо, так сильно изменившееся за эти четыре дня, моля бога о спасении:
«Боже, я, наверно, был плохим отцом! Всё время думал лишь о карьере. Но ты ведь знаешь, как я сильно люблю сына. Завтра настанет пятый день. Не отнимай его у меня!»
Василий Михайлович взял сына за руку и заплакал навзрыд. Он не контролировал, сколько это продолжалось, время перестало существовать.
Вдруг по его телу, словно прошел электрический разряд и начинался тот… под ладошкой. Убитый горем отец резко поднял голову. Веки сына медленно открывались. Показались мутные, словно чужие, глаза, они остановились на лице отца. Постепенно пелена, их покрывающая, стала таять. Взгляды встретились, и губы сына дважды шевельнулись. Отец не услышал, что прошептал сын, но понял – «папа».
Он стал с силой нажимать красную кнопку, на тумбочке, не отрывая взгляда о своего ребенка. Прибежавший врач строго произнес:
- Василий Михайлович, вы должны уйти. Всё худшее позади. Приходите вечером. Я вам разрешу минут пять поговорить с ним. Всё – идите!
Добрых полчаса стоял в коридоре, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся из палаты, пока врач не вышел.
- Что, доктор? – бросился к нему отец.
- Пульс для его состояния более чем нормальный. Сейчас ему вводим один очень хороший препарат. Одним словом, приходите вечером.
- Доктор, как мне вас отблагодарить?
- Меня благодарить не надо. Отблагодарите лучше Константина Ивановича Серова! Он пришел к нам, сам кое-как на ногах стоял, давление понижено, а восемьсот грамм сдал, как раз в тот момент, когда сердце вашего сына должно вот-вот остановиться.

Василий Михайлович вышел из больницы, и сев в служебную машину, попросил шофера ехать в мэрию, затем достал телефон и позвонил жене:
- Вика, сын пришёл в себя. Врач сказал, что вечером мы сможем с ним пять минут поговорить…, вернусь попозже.
Затем набрал другой номер:
- Светлана Петровна, вы сможете сегодня выйти на работу?.. Вот и хорошо!.. Спасибо, он пришёл в себя!.. Да, вы знаете, где находится тот самый Серов?.. Диктуйте… Спасибо! Я вас жду.

Бывший бомж сидел в гостиничном номере, он просто не знал, что делать. В голову лезли очень интересные мысли:
Действительно, вся наша жизнь состоит из случайных событий. Кто-то потерял паспорт, кто-то – нашёл. Случайно узнали, где я обитаю. И ещё много случайностей, о которых и не знаю.
Вторая цепочка, менее правдоподобна. Лидеры двух конкурирующих партий организуют что-то вроде встречи с передовой молодёжью. Речь заходит о литературе, причём советского послереволюционного периода. Дальше они затевают спор, ставя на кон довольно крупные деньги. Оба, похоже, не бедствуют. Тут появляется помешанный на литературе бомж и душевно декламирует «Смерть пионерки». Восхищённые зрители не дают лидерам превратить этот концерт в шутку. И в результате я зарабатываю столько, сколько зарабатывал в школе за год».

В дверь постучали. На пороге стоял мужчина его возраста, одетый в дорогое пальто. Он долго смотрел на хозяина, попытался улыбнуться, но вдруг зарыдал, уткнувшись Константину в плечо.
Хозяин комнаты завёл его внутрь, усадил за стол, налил воды из графина:
- Выпейте воды, успокойтесь и расскажите, что случилось.
Мужчина вытащил из кармана бутылку дорогого коньяка, плитку шоколада и разлив чуть ли не до краев в два стакана, произнёс:
- Давай, Костя, выпьем за здоровье моего сына.
- Давайте.
Выпили до дна, по телу пронеслась теплая волна. Прожевав дольку шоколада, Константин с недоумением спросил:
- Но ведь я не знаю ни вас, ни вашего сына. С ним что-то случилось?
- Зовут меня Василий Михайлович. В новогоднюю ночь мой сын попал в аварию и в критическом состоянии был доставлен в больницу. Он умирал, ему нужна была кровь. На призыв о помощи откликнулся лишь один человек – ты.
- Ах, вот оно что! Как он сейчас?
- Четыре дня был в коме и лишь два часа назад пришёл в себя. Врач сказал, что сегодня вечером можно будет с ним поговорить. Сейчас мы с тобой поедем в одно место. Паспорт захвати.

Сели в чёрный джип. Константин плохо понимал, что происходит, выпитое спиртное туманило голову. Куда-то подъехали. Василий Михайлович попросил паспорт, который тут же передал своему шоферу, тот вышел из машины и отсутствовал добрый час. За это время оба пассажира заснули и даже не почувствовали, как машина плавно тронулась с места. Проснулись от того, что водитель тормошил их за плечи.
- Василий Михайлович, приехали. Вот этот подъезд, третий этаж, прямо.
- Костя, мы с тобой два часа проспали? – улыбнулся хозяин машины. - Выходим, приехали.
- Василий, а куда мы приехали? - удивлённо спросил Константин.
- Не знаю, но Серёжа говорит, что здесь. Пошли!
Изотов положил в карман новую бутылку коньяка и шоколад. Зашли на третий этаж, Василий Михайлович достал из кармана ключ и с трудом провернул его в замочной скважине.
- Да, здесь минимум год не ступала нога человека, - произнёс с усмешкой и, заглянув в комнату, прошел на кухню. - Если не считать пыли, все нормально, даже кровать стоит и стол кухонный, посуда кое-какая имеется. Держи стаканчики!
- Василий, а сейчас за что пьём? – улыбка расплылась на лице Константина Ивановича.
- С новосельем тебя!
- С каким новосельем?
Василий Михайлович достал из кармана его паспорт и открыл страницу, где отмечали прописку. Внизу страницы красовался свежий штамп, на котором был написан адрес и дата – сегодняшнее число.
- А как вы это сделали? – Константин схватил в руки свой паспорт, не отрывая взгляда от штампа.
- Я все же заместитель мэра по социальным вопросам, - улыбнулся Изотов. - Увидел твое заявление пятилетней давности, подумал, что срок уже подошёл, вот и выписал ордер.
- Спасибо!!!
- Не надо меня благодарить. Я перед тобой всю жизнь в долгу.
***
Всю ночь Константин Иванович наводил порядок в своей новой квартире и с удивлением заметил, что за окнами стало светать.
«Надо выспаться, - оглядывая ожившее жильё, решил он, - но перед этим загадаю очередное, пятое, желание».
Достал спичку, улыбнулся и произнёс:
- Хочу найти постоянную работу по душе и хорошо оплачиваемую.

Простые люди могут делать в новогодние праздники что угодно, но у крупных руководителей и бизнесменов всё расписано по дням. Даже отдых.
В коттедже у предпринимателя Третьякова в это утро собрались друзья, так, посидеть, решить кое-какие проблемы. В их числе был коммунист Иван Павлович Романов и Николай Захарович Карпов – декан факультета местного педагогического института. Сейчас они пили пиво с копчёными лещами и решали эти самые проблемы.
- Захарыч, ты, что не пьёшь? - улыбнулся Иван Павлович своему другу, декану.
- Мне сегодня экзамены принимать, - с грустью ответил тот.
- Делать тебе нечего? Отменил бы и отдыхал спокойно.
- Как я могу быть спокойным? - начал дискуссию Николай Захарович. - Мне пришлось перенести экзамены по литературе советского революционного периода по причине отсутствия преподавателя.
- Взял бы любую свою выпускницу.
- У меня из семи положенных по штату преподавателей литературы всего пять, и все, как ты говоришь, выпускницы. Мои девчонки, литераторши, как раз учились в школе, когда эти писатели были не в почёте. Можно, конечно, заставить принимать экзамены любую из них, но я-то тридцать два года литературу преподаю и просто не могу с этим смериться. Вот ты всё и всех в этом городе знаешь. Подскажи, где найти хорошего преподавателя литературы, старой «закваски»?
- Подожди, подожди! – заулыбался Иван Павлович. - А ведь я, в самом деле, смогу помочь тебе.
- Шутишь! - покачал головой Николай Захарович. - Таких, какие мне нужны, уже и в природе не существуют.
- Есть у меня один на примете.
- И когда ты его представишь? – улыбнулся декан.
- Прямо сейчас попробую, - полез за телефоном парторг. - У меня двоюродный брат в милиции работает.
Набрал номер и, подмигнув другу, радостно закричал в трубку:
- Здорово, Гена!
- Ванька, привет! - раздалось в трубке.
- Слушай, Гена, мне нужно найти Серова Константина Ивановича… Ты что смеешься?
- В прошлое дежурство, не успел я занять рабочее место, раздался звонок точно с такой же просьбой.
- О, так он популярный человек?
- Бомж обычный.
- Гена, сможешь его сейчас найти и доставить в коттедж Третьякова?
- Попробую.

Константин проснулся от стука в дверь. На пороге стоял знакомый милиционер и улыбался:
- Опять мне приказано доставит вас. Ели нашёл.
- Сейчас, я только умоюсь.
Константин Иванович перестал чему-либо удивляться. Сразу догадался – это начало очередного, пятого поворота в его судьбе.

Его привезли за город, в какой-то коттедж, где он в сауне познакомился с людьми, закутанными в белые простыни. Человек, представившийся Иван Павловичем, обращался с ним, как со старым знакомым, а Константин не мог вспомнить, где они встречались.
- Объясните, зачем меня сюда привезли? – потребовал он.
- Костя, Николаю Захаровичу понадобился человек, хорошо разбирающийся в литературе. Я про тебя и подумал.
И только тут Константин Иванович вспомнил, что это лидер городских коммунистов. Декан подсел поближе.
- Костя, давай «на ты»! У нас здесь так заведено. Ешь, не стесняйся. Поговорить с тобой хочу о литературе.
- А я вас знаю, - вдруг улыбнулся Константин. - Четверть века назад вы у нас в институте преподавали.
- Серов, Серов, - задумчиво произнёс декан. - Нет, не вспомню.
- После первого курса вы пошутили: кто за лето всего «Евгения Онегина» наизусть выучит, тому за зимнюю сессию автоматом «отлично».
- Вспомнил. Как же я тебя не узнал?
- Так вы старые знакомые? – удивленно рассмеялся Иван Павлович.
- Это один из тех моих учеников, за которых никогда не буду краснеть, - с гордостью произнёс Николай Захарович, и, повернувшись к своему бывшему ученику, продолжил разговор. - Значит жизнь, Костя, тебя сильно побила? Поможешь, мне сегодня принять экзамены в институте по литературе революционного периода.
- Я? В институте?
- А ты что, не помнишь Горького и Маяковского?
- Помню, конечно.
- Всё, собирайся,